Чёрт возьми, он даже на себя начал примерять роль крестьянина…

Колдун и деревенская потаскуха. Нет, могильщик и деревенская потаскуха, какая пара, а? Выродок без кола и двора и вдова, у которой под юбкой перебывала половина села. Отлично, просто прекрасно. Будь здесь кто-нибудь поумнее местной быдлоты, надорвал бы животик от смеха. Да самому Велиону уже почти хотелось смеяться, уже во второй раз за день. Смеяться… сквозь слёзы. Это тоже этап взросления. Он ведь понимал, что здоровая женщина не сможет прожить без мужика. Не только в физическом плане. Это же деревня. Ей иногда требуется мужская помощь, ведь есть вещи, которые она сделать просто не в состоянии. На бескорыстную помощь в наше время рассчитывать нельзя, прошли послевоенные времена, когда каждый был готов помочь каждому, благодаря чему человечество выжило и почти восстановило прежний уровень жизни. Теперь за всё надо платить. А чем могла заплатить Свиша?

Ну нахрена он сам пошёл в деревню?

Нет-нет, это не было его первой встречей с деревенскими, тотенграбер видел нескольких, но в центр деревни зашёл впервые. И теперь жалел об этом. Умом он понимал, что всё когда-нибудь вскрылось бы, правда имеет обыкновение выскальзывать шилом из мешка в самый неподходящий момент. Но всё его естество твердило о том, что если бы он не пошёл сюда, то всё было бы хорошо. Всё было бы хорошо. Здесь и сейчас. А что случилось бы потом — плевать. Хотя, может быть, всё было бы куда хуже… а куда хуже? Бы… Халки говорил, что история не знает слова «бы».

Велион брёл по узкой пыльной дороге, глядя себе под ноги. Ему казалось, что все жители деревни сейчас смотрят на него. Смотрят и смеются, презирая.

На дороге, около самого большого дома в деревне стояли трое мужиков. Они что-то яростно обсуждали. Когда могильщик приблизился к ним, они, замолчав, начали пристально его изучать.

«Меня обсуждали, — мелькнула в голове злая и горькая мысль. — А когда я пройду мимо, продолжат. Будут смеяться надо мной, хихикать, подшучивая над тем, как я ночую с подстилкой. Если бы у меня сейчас был меч, я бы заткнул им глотки, да так, чтобы они никогда больше не смогли…»

Он ужаснулся своей мысли. Ужаснулся… и понял, что убийство действительно погасило бы злость в нём. На время, но… Но никого убивать он не собирался. Этого просто нельзя было допустить. Прошло то время, когда убийство не значило для него ничего. Он заставил себя измениться, и не собирался возвращаться в те мрачные и кровавые дни.

Когда Велион поравнялся с мужиками, один из них, высокий, седобородый, окликнул его.

— Что? — угрюмо спросил Велион, приостанавливаясь.

— Я Гаран, голова этой деревни, — произнёс седобородый, подходя к могильщику поближе. — А вас как звать, милсдарь?

— Велион.

— Мы здесь, — прокашлявшись, начал говорить голова, — обсуждали случай, произошедший две недели тому. Какой-то могильщик убил несколько человек в соседней деревне. Они забрасывали его камнями, но он продолжал идти, как бы и не реагируя на всё это. И тогда один из них, мальчишка, зашвырнул в могильщика дерьмом. Ну а чем кончилось, я уже сказал. Вот мы и думали, вы, милсдарь, человек бродячий, может чего слышали? Или бывали в той деревни?

— Ага! — раздражённо вставил один из стоящих невдалеке собеседников головы. — А тамошний староста даже погоню не выслал. Вот если бы ты чего видел, уж мы бы…

— Заткнись, — холодно оборвал его Гаран. — Хотя это правда. Тамошний староста действительно не стал высылать за могильщиком погоню, хотя многие требовали расплаты за содеянное бродягой.

— Староста сказал, — снова вмешался тот же собеседник старосты (второй помалкивал, ковыряя носком сапога кучу коровьего дерьма с видом человека, которому всё до фени), — что сами виноваты.

— Заткнись. Действительно, староста так и сказал, присовокупив к этому то, что дети не пострадали, только порядком наелись из той же кучи, из которой брали дерьмо, чтобы кидать в могильщика.

Молчаливый собеседник головы тупо хихикнул.

— И при чём здесь я? — пробормотал Велион. Он испытывал облегчение от того, что дети остались живы. Но голова Гаран его смущал.

— При том, что, может быть, вы пришли с той же стороны и знаете об этом больше? Я же уже говорил, милсдарь. Или у вас со слухом проблема какая?

— Нет, я пришёл с другой стороны.

— Хорошо, — сказал староста. Велион почувствовал, как начинает краснеть. Он выдал себя с головой. Староста теперь точно знал, что Велион и есть тот могильщик, догадаться было не сложно. Гаран на протяжении всего разговора смотрел на бледные ладони могильщика, на заживающий шрам на виске, ещё плохо скрытый волосами. Голова был неглуп, на то он и голова. И Гаран сразу догадался, что Велион понял то, что он всё знает. Это было ясно по тому, как он напрягся. Гаран понимал, что могильщик опасен. Но зачем тогда пошёл на этот разговор? Надеялся, что в случае чего втроём справятся? Вряд ли… в той деревне насмешников было десять, трое из них мужчины, но они так ничего и не смогли предпринять.

— Хорошо, — повторил Гаран. — Просто я вижу, что вы воин. Люди ходят всякие, знаете ли, и я хотел бы удостовериться в том, что вы человек законопослушный и никого убивать не будете.

— Не буду, — сказал Велион, твёрдо глядя в глаза голове. Это была его первая искренняя фраза за весь разговор. — Можете быть уверены, что я не буду никого убивать. А тому могильщику… если бы, конечно, я его встретил, я бы кое-что разъяснил. Что убивать крестьян не стоит. Хотя староста соседней деревни был прав: конечно же, виноваты они сами.

— Ну вот и славненько, — натянуто улыбнулся Гаран. — Рад был познакомиться.

Велион кивнул и пошёл дальше. Всё время он чувствовал на спине взгляд головы и двух крестьян, наверняка, лучших в драке на кулаках из всей деревни. Но если его отпустили, зачем об этом думать?

Когда он вернулся к Свише, она взволнованно спросила, случилось ли что-нибудь.

— Ничего, — сухо ответил могильщик, усаживаясь за стол. — Просто очень хочется пива.

Сейчас могильщику хотелось чего-нибудь покрепче. Он сидел за столом, наблюдая за тем, как играет Велион-младший. Мальчишка скакал на деревянном коне, весело размахивая грубо выструганной саблей.

— Я ему хотел сделать хорошую саблю, — сказал Аргамер, входя. На его губах блуждала слабая улыбка. — Но он заявил, что справится сам.

Велион улыбнулся в ответ, едва приподняв уголки губ. Он всё ещё не мог придти в себя.

Хозяин водрузил на стол плоскую тарелку с пирогами, небольшой горшочек со сметаной, поставил оплетенную бутыль и уселся на стул, с кряхтением расправляя культю.

— Ах, чёрт, забыл стаканы, — встрепенулся Аргамер.

— Я принесу, — сказал Велион, быстро поднимаясь. — Где они?

— На полке.

Могильщик принёс стаканы и поставил их стол, хозяин сразу наполнил их. Самогон был плохим, он буквально застрял где-то в середине горла, не желая проходить дальше и не давая вдохнуть. Велион сунул в рот пирог и, практически не жуя, проглотил.

— Крепкий, с-сука, — прохрипел Аргамер, вытирая выступившие слёзы.

— Угу, — промычал Велион, запихивая в рот второй пирог.

— Может, браги?

— Угу.

— Велион! Сбегай-ка за брагой.

Мальчишка недовольно засопел, но послушно поскакал на своём деревянном коне на улицу.

— Слез бы с коня, когда по лестнице в погреб будет спускаться, — рассмеялся Аргамер.

— Слезет, поди, — просипел могильщик, который только-только восстановил дыхание.

— Да уж, поди, догадается. Что слышно в большом мире?

— Всё по-старому, — пожал плечами могильщик. — Короли и князьки грызутся, маги роют носом, стараясь раскопать что-то из прошлого, могильщики таскают им разные штуковины, разбойники иногда пытаются их поймать, чтобы ограбить, но чаще им, конечно, попадаются купцы и обычные люди. В мире ничего не меняется.

— Говорят, сгорел могильник Эзмил?

— Сгорел. Дотла.

— От чего?

— От пожара, — усмехнулся тотенграбер. — Поджог, наверное, кто-то.