Пусть эта надежда окажется не ложной. Хоть бы она…».

Чёрный могильщик резко встал и направился прочь из общей залы.

Он знал, что его надежды несбыточны. Но это не мешало ему надеяться, хоть и сам не знал на что именно.

По озеру шла мягкая приятная волна. Если лечь на спину и закрыть глаза, можно представить, что находишься в колыбели, которую очень осторожно раскачивают.

Велион не знал, была ли у него когда-нибудь колыбель, но представлять её ему ничего не мешало. Это было даже приятно. Будто бы он доживал моменты детства, которого у него не было.

Если открыть глаза и встать к борту, начинает казаться, что ты находишься в центре голубого кристалла — над головой было небо, под ногами озеро, а где-то далеко впереди их голубизна сливалась в единое целое.

«Старею, — подумал могильщик, отворачиваясь от борта. — И одновременно впадаю в детство, как старик, который разучился снимать штаны, чтобы сходить по нужде».

Приятный ветерок, приятная волна. Холод, идущий от воды, ослаблял жару. Прекрасная прогулка. Миг тишины и покоя перед могильником. Вот только рыбой от палубы несёт. Моряки хотели рыбачить по дороге, но Карпре, морща нос, запретил, доплатив сверху прежней цены за провоз пять грошей. Велион, которого тоже не прельщала перспектива сидеть среди живой рыбы, был ему благодарен. Так что, если дышать ртом, можно было спокойно наслаждаться погодой и прогулкой.

Но радовались далеко не все. Карпре с мрачной миной бродил по палубе, он не пил второй день и, судя по всему, ему сильно докучала боль. Кермега рвало. Над бортом торчала только его задница. Трое рыбаков и остальные могильщики резались в кости, время от времени взрываясь руганью, когда кости перекатывались от крена палубы.

— Если на воду смотреть ещё хуже, — буркнул Хромой Кермегу, отвлекаясь от костей.

— А ты хочешь, чтобы этот гадёныш наблевал мне на палубу? — ворчливо сказал Крун — загорелый крепкий мужик, хозяин баркаса. Судя по его виду, человек, которого тошнило от малой волны, не вызывал у него ни малейшего уважения.

— Убрал бы, — пожал плечами Хромой.

— И снова бы начал блевать, — скривился «капитан». — Его желудок сейчас любое дерьмо перевернёт. Ничего, хорошо идём, часа в два пополудни уже на месте будем, так что недолго ему осталось мучиться.

— Да это разве волна, — встрял другой рыбак. — Вот мне дед рассказывал, когда они с острова-то бёгли такая волна была, что из ста кораблей, вёзших беглецов, один только до берега и дошёл.

— Так что, ваши предки с острова? — удивился Карпре, на миг прекратив своё метание по палубе.

— А то. Все, кто выжил, основали наш городишко и деревни на несколько миль по берегу озера.

— Да уж, действительно мало кто выжил, — хмыкнул прокажённый. — Да и из нас мало кто до завтрашнего обеда доживёт. Можно сказать, Халм сделал правильный выбор, сбежав прошлой ночью.

— Не каркал бы, — поморщился один из братьев с трудно запоминающимся именем.

— Я не каркаю, я констатирую факт.

— Так не коста… Заткнись, короче.

— Молчу-молчу. Велион, уж не тошнит ли тебя?

— Нет, — не раскрывая глаз отозвался Чёрный могильщик.

— А чего валяешься с закрытыми глазами?

— Просто так.

Карпре подошёл к Велиону и уселся рядом. Тотенграбер, недовольно сопя, открыл глаза и отодвинулся от прокажённого, вызвав у того кривую ухмылку. Заразиться он не боялся, просто ему была неприятна кампания старого знакомого.

— Как ты думаешь, Велион старый друг, почему устное народное творчество пережило войну, а факты, занесённые на бумагу — нет? — весело произнёс Карпре. — Ведь мы слышали за последние дни столько легенд, о Сердце Озера, о тех ужасных волнах, из-за которых погибло столько людей, легенд, которые нам рассказывали малообразованные люди. В то время, когда эти легенды ходят по народу, столько учёных мужей бьётся над проблемой раскрытия тайны войны и ничего не могут добиться? Мы ведь знаем так мало о довоенных временах, а любой ребёнок, живущий на каком-нибудь отдалённом хуторе, слышал десятки довоенных легенд.

— Легенды не горят.

— Что?

— Легенды не горят, — повторил Велион, садясь. — Рукописи, архивы, дневники, вот они — горят. Все довоенные города превратились в могильники, библиотеки и архивы недоступны. А легенды знает любой старик.

— А как же воспоминания учёных мужей? — не унимался Карпре. — Ведь что-то они должны были знать. Куда подевались люди, стоявшие у истоков войны? Где все, кто знал хоть что-то? Неужто все погибли семьдесят лет назад? Неужели никого не осталось?

— А ты-то знаешь об этом что-нибудь?

— Нет, — покачал головой прокажённый. — Я думал, что, возможно, что-нибудь знаешь ты, могильщик, побывавший в сотнях могильников.

— Если бы я что-то знал или вытащил какой-нибудь архив, в котором что-нибудь об этом говорилось, я бы давным-давно выкупил бы себе замок с кучей слуг и ходил в могильники для развлечения, а не из нужды.

— Ты думаешь тебе бы столько заплатили? — с проснувшимся интересом спросил собеседник Велиона, поправляя повязку на руке.

— Мне столько предлагали за то, чтобы я вынес всю библиотеку из Халлуи.

Карпре рассмеялся. Халлуи, предположительно, когда-то являлся столицей одного из довоенных королевств. Этот огромный город, по размерам превосходящий даже Имп, но уступающий легендарной Илленсии, был набит магией настолько, что даже бывалые могильщики расковали заходить только на окраину. Библиотеки же обычно строились в центре городов, а туда сунуться мог только самоубийца.

— Не хочешь ли ты, глубокоуважаемый и такой опытный могильщик, провести мастер-класс для нашей молодёжи? — сказал Карпре, отсмеявшись. — Возможно, это кому-то спасёт жизнь.

— По-моему нашей молодёжи плевать, — буркнул Велион, кивая в сторону Кермега.

— Я говорю и про могильщиков не столь опытных как ты.

— И что я им сейчас покажу?

— Не хочешь, — тяжело вздохнул прокажённый. — Или, быть может, твои познания в теории не так велики как мои?

Чёрный могильщик пожал плечами.

— Что ж, — издав второй картинный вздох, произнёс Карпре, — тогда я кое-что расскажу, и да поможет этот рассказ скоротать нам дорогу. Кермег, твою мать, возьми вон ту пустую бадью и садись сюда. Она, конечно, пахнет рыбой, но тебе, по-моему, уже просто нечем блевать.

Все могильщики, в том числе Кермег, чьё крысиное личико светилось прямо-таки травяной зеленью, и даже рыбаки собрались около Карпре.

— Чаще всего, — начал прокажённый, — в могильниках встречаются четыре вида магии: остаточные эманации боевой магии, за свой вид в кругах могильщиков именуемые змеями, проклятья, ловушки и сторожевые заклинания. Начну со змей… Кермег, ты боишься змей?

Кермег, чья голова исчезла в глубине бадьи, отозвался невнятным мычанием.

— А чего ж тогда тебя от одного упоминания о них начало полоскать? — насмешливо сказал Карпре. — Не волнуйся, это не настоящие змеи. Так вот, змеи — остаточные э… хм… вряд ли вы знаете, что такое эманации. В общем, это остатки боевых заклинаний, применяемых когда-то. Если эти заклинания попадут в камень или землю, их мощь рассеется. Но в том случае, если они попадают на металл, особливо — благородный, то укореняются в них, становясь эдаким запутанным энергетическим комом. Снять это заклинание — проще простого, надо просто распутать комок, и заклинание разрушится. Но делать это надо аккуратно, иначе можно остаться без рук, а то и без головы. Если неосторожно порвать хотя бы одну змейку или неаккуратно на неё нажать, сила кома высвободится, скорее всего — на тебя. Проблема змей в том, чтобы именно разорвать связующие части, иначе энергия заклинания не рассеется. Делать это надо аккуратно и обязательно в тех местах, где змея имеет наименьшую толщину. Впрочем, особо слабые змеи рассеиваются, стоит их распутать. Если же они слишком толстые и слишком перепутались между собой, то браться за такую работу — самоубийство.