Лещу перегородил путь плотный вихрь Пепла. Могильщик завизжал ещё раз и рванул в сторону улочки, отходящей от основной, его спина скрылась за углом одного из домов.

В центре вихря образовалось уродливое отверстие, оно коверкалось, шевелясь и дёргаясь, но пока не издавало никаких звуков. Это продолжалось с минуту, потом отверстие резко сжалось и расширилось, громыхнул голос:

— Иди, потомок проклятого! Иди и заплати за грехи своих предков!

— Кому это он? — прошептал Антид.

— Мне, — коротко ответил Велион.

Чёрный могильщик отвернулся от вихря и уверенным шагом двинулся дальше по улице. В голове было пусто. Единственное, что он осознавал, так это то, что он оказался прав. Его цель снова замаячила впереди, чуть дальше, в самом центре города. Тонкий шпиль храма, нелепым цветным пятном торчащий среди серо-чёрного мрака.

Позади послышались крики, но Велион даже не обернулся.

Лещ сидел, свернувшись в клубок и уткнув лицо в колени. Его никто не преследовал, но могильщик продолжал вжиматься в закуток, образованный оградой и углом дома. Было страшно, как в детстве, когда он один ночевал в лесу. Вокруг, как и тогда, была только тьма, в которой угадывалось шевеление. Во тьме бродили тени и призраки, они пришли, чтобы забрать его. Он всегда боялся темноты.

Подул ветер. Слой пепла на мостовой закружился, образуя небольшие завихрения. За ним пришли.

Лещ заскулил и сжался ещё сильнее. Он не выйдет отсюда, не выйдет никогда.

Щупальца Пепла извернулись, приняв причудливую форму, и рванули вперёд, позади басил Вихрь. Кан резко развернулся и швырнул в самый центр Вихря пороховой заряд, усиленный заклинанием. Громыхнул взрыв, Вихрь опал, развалившись на несколько бьющий вверх фонтанов Праха, но они продолжили движения, снова собираясь в единое целое. Кан выругался и рванул вслед за убегающими товарищами.

Неожиданно что-то рвануло его за правую ногу. Алхимик упал на мостовую, неуклюже выставив руки вперёд. По ноге что-то поползло, поднимаясь выше и выше. Кан закричал, но его крик мгновенно оборвался — в рот хлынул поток чего-то сыпучего. Он пару раз дёрнулся, делая рвотные движения, но они не помогли. Ещё через пару секунд его тело окончательно замерло.

Они остановились, забежав в какую-то подворотню. Агарен привалился к стене, с громкими звуками ловя воздух ртом, по его перепачканному пеплом лицу стекал пот. Антид остановился рядом, уперевшись ладонями в каменную кладку стены.

— Что с Каном? — спросил Антид, с трудом восстанавливая дыхание.

— Отстал, — буркнул Ульгре.

— Шех?.. Шех?!

— Нет Шеха, — зло сказал могильщик. — Ни Шеха, ни Кана, ни Леща. И этого сукина сына нет. Блядь, шёл как ни в чём не бывало…

— Потомок проклятого… — прошептал Антид. — Что бы это значило?

— Какая на хрен разница? Закрой рот, нужно восстановить дыхание и бежать. Сколько ещё до окраины?

— Не знаю… по-моему, нас только загнали ещё дальше в город.

— Твою мать, — простонал Ульгре. — Что этому существу от нас надо?

— Вашей смерти, — ответил тяжёлый, мрачный голос.

Ульгре отскочил от стены, повернулся, выхватывая меч, но было уже поздно. Дорогу из подворотни закрывал Вихрь, по стенам с крыш, извиваясь, ползли серые щупальца.

— Потомки деревенщин! — громыхнул Вихрь. — Вы пришли копаться своими грязными ручонками в наших могилах! Как крысы вы растаскиваете всё, что плохо лежит. Ходите по нашим телам, тащите наши вещи, наши знания. Вы даже не думаете о том, что не заслужили их! Ваша цивилизация, построенная на наших костях, всего лишь жалкая пародия на мир. Вы как опарыши, копошащиеся на теле поверженного волка. Неужели нельзя оставить умершим покой? Разве мы этого не заслужили? Теперь ваши трупы станут частью нас, а после и весь ваш мир присоединиться к нам, умершим. — Вихрь качнулся вперёд.

Антид поднял руки и, что-то прошептав, резким движением опустил их. Восьмиконечная звезда на его шее вспыхнула, раздался грохот. Вихрь разметало на несколько частей, на миг они потеряли форму, но тут же собрались в десяток небольших роёв и рванули к магу. Антид произнёс второе заклинание, из мостовой выросла стена, рои Пепла, натолкнувшись на неё, разбились, мёртво опадая на камень мостовой. Маг повернулся к Ульгре, но того не было видно. Он поднял голову, и тут же его глаза чем-то запечатало, что-то ударило в голову, сбивая его с ног. В глаза, ноздри, уши, рот полезло что-то сыпучее, оно уже копошилось под одеждой. Маг задёргался, стараясь сбить это с себя, но без толку. Он ослеп и оглох, не осталось ничего, кроме этой щекочущей пытки. Но она длилась не долго.

Агарен сидел, припечатанный к стене двумя щупальцами, неожиданно появившимися сверху. Он что-то тихо мычал от страха, из глаз катились слёзы. Немой могильщик даже не успел вытащить меч, когда серое щупальце схватило Ульгре и уволокло наверх. Теперь его тело серым мешком валялось рядом, растекающаяся в разные стороны кровь пропитывала Пепел. Антид уже не дёргался.

К Агарену приблизился Вихрь. В его медленном кружении не было агрессии, наоборот, его хаотичное движение даже будто бы успокаивало. Немой могильщик закрыл глаза и приготовился к смерти. Тень, упавшая на его лицо, была её предвестником.

Пепел кружился у ног могильщика, но он продолжал идти вперёд, не обращая на это внимания.

Всё повторялось, всё. И это повторяется уже не первый год. Шестерёнка механизма, часть чьего-то плана. Он — никто, но без него всего остановится. Он стоит ему сделать шаг вперёд, и мир качнётся вслед за ним.

Тонкий шпиль башни нависал над его головой. Ещё шаг, и могильщик оказался на большой площади. Здесь пепла было куда больше, Велион проваливался в него по щиколотку. Ему пришлось замедлить ход, но он шагал вперёд, глядя вперёд пустыми глазами, как кукла, которую потянули за верёвочку.

Это был сон. Его сон, сон могильщика, не человека. Он шагает по праху и не видит, куда ступал раньше. Оставался лишь путь вперёд.

Щекочет в ухе, режет в глазах, свербит вносу, рот пересох, по телу скребут жёсткой щеткой. Всё это уже было. Надо просто идти вперёд.

— А ты думал, я ждала тебя все эти годы? — насмешливо спросила женщина.

— Амелла… — пробормотал мужской голос, тихий и униженный, как у ребёнка, которому незаслуженно дали взбучку.

— Герцог, если вы прикажете, я раздвину ножки, как сделала это вчера, но не думайте, что это от любви к вам. Прошло слишком много лет, я изменилась. А если вы все эти годы ждали меня, то мне вас жалко.

— Но я люблю тебя, Амелла…

— Любите? Это смешно. Чувства того мальчишки и той девчонки давно прошли, они канули в лету ещё в тот миг, когда меня забрали в академию. Я согласна спать с вами, ничто человеческое мне не чуждо, но если вы думали, что после того предложения, которое вы мне сделали, я упаду ниц к вашим ногам, рыдая от счастья, вы ошибаетесь.

— Ты заплатишь за это, — прошипел мужчина. — Заплатишь за мои чувства, которые растоптала. И они заплатят за то, что сделали с тобой.

— Кишка не тонка, герцог?

— Велион…

Могильщик вздрогнул. Но голос был незнакомым. Обращались к другому Велиону.

— Да, — ответил незнакомый мужской голос.

— Ты уверен, что хочешь продолжать? Это погрузит мир в хаос…

— Если мы не сделаем это, мир погрузится в хаос. Маги развалят Империю, если оставить всё так, как есть. Это неправильно, когда графам и герцогам приходится унижаться перед кучкой педофилов, нимфоманок и педерастов, чтобы те прогнали засуху, которую заказал у них же соседний граф-завистник. Маги должны служить людям. Мы виноваты в том, что вручили им в руки бразды правления, теперь мы самостоятельно должны забрать их. Пусть будут жертвы, без них не обойтись, но мир в конечном итоге станет лучше.

— Я боюсь, Велион. Боюсь за тебя и за детей.

— Всё будет хорошо.

Могильщика шатало, каждый шаг давался всё труднее и труднее, ноги проваливались в пепел уже до середины икры, а до кристально-чистых ступеней храма оставалось ещё с полсотни шагов. Голоса кружились в его голове, то затихая, то становясь невыносимо громкими, обрывки фраз не несли в себе никакого смысла.