Люк оторопел от такого натиска:

— Но ты же раньше говорила… — он с трудом собирался с мыслями, — ты говорила совсем другое… И я думал, Лора тебе нравится…

— Как же, нравится! С чего это я позволю какой-то русской девице заграбастать наши деньги! Мои деньги!

Николь оторвала, наконец, руки от подоконника и медленно пошла навстречу Люку, говоря на ходу:

— С какой стати я должна терпеть в нашем замке, в замке, где жила и умерла моя мать, эту русскую с ее отродьем? Да у меня все внутри переворачивалось, когда я думала о том, что благодаря глупости нашего отца и твоей трусости наш род будет опозорен нечистой кровью! Для вас слава рода, и традиции, и родовая честь — пустяки! Старомодная чепуха! Кто теперь об этом думает? Так вот, — Николь ударила себя в грудь, — я об этом думаю, я! И я не позволила бы, чтобы место нашей матери, урожденной де Браси, графини Клотильды де Бовильер, заняла какая-то самозванка!

Теперь Николь стояла совсем близко от брата. Люку вдруг на секунду показалось, что это вовсе не Николь, а их мать — Николь сейчас была поразительно похожа на покойную графиню. И даже голос у нее стал точно таким же. Он отшатнулся и провел перед глазами рукой, словно отгоняя привидение. Николь поймала его руку и потянула вниз, усаживая Люка на диван. Потом сама села рядом с ним, придвинулась к нему близко, очень близко и жарко зашептала:

— Ты уже один раз сорвал мне все дело. Думаешь, мне легко было уговорить этого прощелыгу Бриссара сыграть в мою игру? Думаешь, легко?

— Ты о чем? — спросил Люк и вдруг понял: — Так это ты… Ты все затеяла?

— Конечно, идиот! Думаешь, стал бы Тони просто так увиваться за какой-то русской блондиночкой? Как же, больно надо ему! Да у него таких блондиночек пруд пруди! И потом, он рисковал своими отношениями с Анной. Правда, — задумчиво добавила Николь, — не очень-то и рисковал, все должно было пройти шито-крыто. А я бы перед Анной поручилась, что Тони отбрыкивался от русской нахалки руками и ногами, она сама за ним увязалась. Но ты же знаешь, какой Бриссар трус! Могу тебе сообщить, что убеждать его пришлось довольно долго.

— И чем же ты его… убедила?

— Веским аргументом в виде чека. И он еще торговался, скотина!

Несмотря на то что услышанное не укладывалось у него в голове, Люк не удержался от скептической усмешки:

— Ну, надеюсь, он не продешевил.

— Думаешь, я переплатила? — в безумных глазах Николь мелькнуло сомнение. — Может быть…

Люку стало совсем не по себе, но он старался держать себя в руках и не терять спокойствия.

— Ну хорошо, — медленно спросил он, — положим, Тони смог бы понравиться Лоре. А что дальше? Какой смысл во всей этой хитрой комбинации?

— Все очень просто, дурачок, — снисходительно пожала плечами Николь. — Влюбленные голубки сбегают от сурового родительского ока и едут в Ниццу или в Канны. Потом — в Марсель. Из Марселя Тони словно бы ненароком предлагает очаровательной Лоретте прокатиться в Алжир: Африка, экзотика и сообщение удобное, паром ходит два раза в сутки. Народу на нем — тьма, и документы особенно не спрашивают, особенно если ехать не французским, а алжирским.

Люк совершенно перестал что-либо понимать:

— Зачем в Алжир?

Николь усмехнулась:

— Ты знаешь, что Тони провел два года в Тиарете?

— Ну.

— У него там остались кое-какие связи, очень сомнительные с точки зрения законопослушного гражданина.

— Какие… связи?

Николь скривила губы:

— Русских блондинок без документов очень ценят в местных публичных домах.

Люк смотрел на сестру — и не верил своим ушам:

— В публичных домах? Так вы решили…

Нет, она действительно сумасшедшая, если ей это в голову пришло!

— Просто и гениально, правда? — засмеялась Николь. — А потом Тони возвращается и говорит, что они поссорились и Лора сбежала от него в Марселе.

— У вас бы все равно ничего не вышло, — заметил Люк. — Неужели ты думаешь, что отец и Жанна не стали бы ее искать? Да они бы всю Францию вверх дном перевернули…

Николь радостно подхватила:

— И все равно бы не нашли. Уж Тони-то мастер на такие фокусы. Ее следы потерялись бы в Марселе, а об Алжире никто бы и не подозревал.

— Ну хорошо, — медленно сказал Тони, — даже если бы ты устранила Лоретту, к чему это привело бы?

— Ну, во-первых, я вернула бы себе свои деньги. — Николь откинулась на спинку дивана и как будто расслабилась. — А во-вторых, и в главных, неужели ты думаешь, что эта идиотка Жанна согласилась бы праздновать свадьбу, потеряв свою обожаемую доченьку? Как бы не так! Свадьба бы откладывалась, откладывалась, а уж я бы позаботилась, чтобы она вообще не состоялась.

— Как?

Николь хитро прищурилась:

— Все тебе скажи! Не знаю еще как, но уж поверь, что-нибудь бы придумала!

— У тебя бы все равно ничего не вышло.

— Вышло бы, вышло, — упрямо сказала Николь и вдруг помрачнела. — Все из-за твоей глупости сорвалось…

— Слава богу.

Люк поднес руку ко лбу и вытер выступившие на нем крупные капли пота.

— Ну, ничего, — Николь снова наклонилась вперед и схватила брата за руку. — Ты понимаешь, у меня был в запасе еще один гениальный план. Действительно гениальный! Если бы все получилось, мы бы сразу избавились и от дочки, и от матери. Лора оставляет записку, что уезжает в Москву, так?

— Так… — машинально повторил Люк. Он уже потерял всякую ориентацию. Ему казалось, что все происходящее — сон, кошмар, который длится, длится и никак не закончится, хотя давно пора просыпаться…

— А в Москву по ее билету полетела бы я! Светлый парик, немного косметики — никто бы не разобрался. Долетела до Москвы и следующим же рейсом назад. Только уже под своим собственным именем и в своем обличье.

— Николь…

— Нет, ты послушай! Отец с мадам возвращаются, читают записку, ждут звонка — звонка нет. Тогда они сами звонят в Москву — там тоже никого нет. Мадам в панике уезжает вслед за дочерью. Если бы начали расследование — мадемуазель Лора из Парижа улетела, это подтвердила бы и стюардесса, и таможенники. Добралась до Москвы и там канула, никаких следов. На работе ее никто не ждал, вся история с болезнью шефа — сплошной вымысел. Знаешь, почему она так торопилась уехать, знаешь?

Николь выдохнула последние слова прямо в лицо Люку. Ее безумные глаза были так близко от его глаз, что Люку показалось — еще немного, и он сам заразится от сестры сумасшествием.

— Николь… — прошептал он, делая слабую попытку отстраниться. — Николь, послушай…

— Нет, это ты послушай, — пальцы Николь, схватившие Люка за запястье, были ледяными. — Знаешь, почему она уехала? А я знаю. Я у нее все вытянула, все. У ее бывшего любовника сын покончил жизнь самоубийством, и этой дуре хотелось быть рядом с ним. Ха-ха, отличный повод! Любовнику наша дорогая Лоретта, естественно, о своих намерениях не сообщила. Ты понял? И получается что?

— Что? — Люк чувствовал себя перед Николь, как кролик перед удавом.

— Получается, что у нее были какие-то тайные причины для исчезновения. И причины эти не здесь, а в России. Записку она написала сама? Сама. Значит, врала по собственной воле. В самолет села сама? Тоже сама, ее не похищали и не заставляли. Значит, и искать ее будут не здесь, во Франции, а дома, в Москве. — Николь рассмеялась мелким нервным смешком. — И пусть бы искали. А, как я уже говорила, ее мамаша никуда из Москвы на шаг не тронется, пока не разберется, что случилось с обожаемой доченькой. Опять-таки свадьба откладывается. А я делаю так, что со временем она совсем отменяется…

Николь мелко захихикала. Сейчас она напоминала Люку шакала Табаки из книжки Киплинга «Маугли», любимой книжки его детства. Он вдруг некстати вспомнил, что сама Николь «Маугли» терпеть не могла…

Люк высвободил руку — прикосновение холодных пальцев Николь было ему неприятно. И в то же время ему было ее безумно жаль — такое вот странное сочетание жалости и отвращения…

— Николь…

Он сам не знал, что хотел сказать. Просто позвал ее по имени, словно прощался с ней…