А еще она болтуха, подумал Корольков. Обычная болтуха, хоть и красивая.

— И что он сделал, твой Джимми?

— Ничего особенного, — невинно пожала плечами рыжеволосая. — Ничего особенного… Тем более что у Джимми все прививки сделаны.

Пауза.

— Вообще-то у бультерьера мертвая хватка, — задумчиво продолжала Анжелка. — Но Джимми пока щенок…

— Укусил? — выпалил Леха.

Вот это да! Ему стало не по себе. Мертвая хватка. Так. Так…

Но если дела с Кренделем обстояли из рук вон плохо — как же Мишка убежал? Впрочем, если убежал, значит, остался жив. Можно расслабиться.

— А может, и не укусил вовсе, — хитро усмехнулась девчонка. — Может, только штанину порвал…

— Ладно, — у Лехи вмиг поднялось настроение. — Ты домой-то идешь? Давай провожу.

Они шли вокруг тринадцатого дома. По дороге бультерьер останавливался чуть ли не у каждого куста и задирал ногу. Леха в такие минуты предпочитал смотреть куда-нибудь в другую сторону.

Внезапно Анжелка спросила:

— А ты, Корольков, чего все лезешь к Мишке?

— Я — лезу? — Леха даже остановился. Ну и рыжая, не просто удивила — ошарашила.

— Я, между прочим, за тобой наблюдала, — искоса поглядывая на спутника, продолжила Анжелка. — Интересный ты человек, Корольков. Другие Кренделя стороной обходят, а ты — нет. Он тебе слово, а ты ему — десять.

Он тебе слово — ты ему десять. Так же говорила Лехе и мама, когда он начинал с ней спорить. А в этой рыжеволосой что-то есть, подумалось Королькову, и Леха внезапно ощутил, как у него растет интерес к спутнице. Что-то она ему еще скажет?

— Он всегда такой, — рассказывала Анжелка. Она уже переключилась на Кренделя. — Думает, раз у него папаша — большая шишка, так и сынку можно… Ты к нему просто не лезь, и все будет нормально…

— Папаша… — пробормотал Корольков, задумчиво глядя вдаль. — Подумаешь, у него папаша… У меня тоже — папаша…

Они свернули перед забором детского сада. Несколько раз Леха помогал спутнице «менять курс» бультерьера, при этом поводок натягивался и дрожал как последняя струна у бас-гитары.

Едва они оказались во дворе, Анжелка остановилась.

— Спасибо, — сказала она, — мы уже пришли. Это мой подъезд.

— Последний? — буркнул Леха.

— Первый, — улыбнулась спутница. Внезапно ее улыбка исчезла: — А как же теперь ты?

— Что — я?

— Ну… А что, если они тебя где-нибудь поджидают?

Об этом он как-то и не подумал… Черт, и тут же Леха почувствовал, как у него предательски дрогнули коленки.

— Может, мы с Джимми сейчас тебя проводим? — размышляла вслух Анжелка.

Еще не хватало! Леха покраснел, как вареный рак, и поскорее отвернулся от ее пристальных глаз.

Он осмотрел двор — внутренность большой буквы П. Никаких признаков Кренделя. Но даже если бы Мишка со своими бойцами ошивался где-то поблизости, разве Леха допустил бы, чтобы его провожала домой девчонка! Да ни за какие коврижки.

— Пошли, Корольков, — вдруг заявила Анжелка. — Где ты живешь? Джимми, за мной!

Леха вздрогнул и выставил вперед ладонь:

— Стоп! Стоп, стоп, стоп. Никуда ты не пойдешь!

— Корольков, что с тобой?

— Послушай, крошка, — начал Корольков, тыча в собеседницу указательным пальцем, — на твоем месте я бы не волновался… Ведь все хорошо, все замечательно, не правда ли? — Леха улыбнулся на манер Брюса Уиллиса. — Поверь, не стоит… Пока…

Корольков развернулся, не дожидаясь ответа, и зашагал наискосок через двор к своему подъезду. Он шел, небрежно помахивая пакетом, в котором лежали буханка бородинского с отрезанной горбушкой и полкило нетронутой сметаны. Леха не чувствовал себя проигравшим.

Вот только если вновь появится компания Кренделя… Это будет чересчур. Или не появится?.. Леха не оглядывался, чувствуя на себе взгляд огромных глаз рыжеволосой.

Да-а, заключительная фразочка вышла что надо, теперь девчонка его надолго запомнит… Хе-хе.

Очутившись в своей квартире, Леха прислонился к двери спиной и на секунду закрыл глаза. Он почувствовал: с его плеч словно гора свалилась. О Кренделе теперь можно было не думать до завтрашнего утра. …Он отдал матери покупки и, пробормотав что-то невнятное насчет тотального отсутствия молока в магазине, скорей прошмыгнул в свою комнату. Там развалился на кровати, глядя в потолок. Сходил, называется, в магазин…

В глубине души Леха рассчитывал, что Крендель в школу не придет. Ну какая школа, если Мишку в самом деле покусала собака? Воображение рисовало Лехе различные картины Мишкиных страданий, например: лежит Крендель в постели, одеяло откинуто, а врач, похожий на мясника, всандаливает ему сорок уколов от бешенства… Или так: Крендель — на операционном столе, из-под простыни торчат босые ноги, а доктор, на этот раз старичок в пенсне, подкатывает к столу швейную машинку «Зингер» с педальным приводом и трясет жиденькой бороденкой: «Нуте-с, молодой человек, просуньте сюда вашу конечность, будет у вас заплатка на погрызенном месте, собачкой погрызенном…»

В любом случае, Леха представлял себе долгий постельный период в жизни Мишки Кренделя.

Но мечты так и остались мечтами, а Королькову суждено было разочароваться.

Крендель в школу пришел.

До начала урока оставалось минуты две, когда он появился в классе. Хромать — не хромал, да и штаны на нем были не те, что вчера вечером. Он прошествовал мимо сидящего за партой Лехи с гордо поднятой головой — словно это не он, Мишка, улепетывал вчера от собаки, а кто-то другой.

Леха озадаченно оглянулся на Анжелку. И та бросила взгляд на Кренделя — но ей-то что было переживать? Рыжеволосая лишь пожала плечами и снова вернулась к прерванному разговору со своей соседкой по парте Светкой Трубецкой.

Потом был урок. Алгебра. Та самая, к которой вчера так упорно готовился Трушкин. Примерно в середине урока Леха подумал, что он — оптимист. Потому что в голове у него зародилась сумасшедшая мысль: если Крендель не набросился на него в первую минуту, значит, все вчерашнее забыто? И опять настало перемирие?

Как оказалось позже, ничего не было забыто.

Место, где все это произошло, оказалось обыкновенным школьным туалетом. Вскоре после первого урока весьма срочное дело заставило Леху Королькова заскочить на несколько секунд в туалет.

Почти одновременно с Лехой туда же зашел Колька Череповец из 9-го «А». Это было плохим признаком, но разве мог Корольков умотать сразу после того, как это понял?

Через минуту вновь хлопнула входная дверь.

— Металл суров, — раздался голос Кренделя.

— Суров, точно, — ответил Череп. — Ну что, маменькин сынок, попался? — Он внезапно простер руку и опустил ее на загривок Королькова.

БУХ.

От удара Леха пригнулся. Сзади раздался хохот.

Сейчас ему устроят харакири, пронеслось в голове у Королькова. Он обернулся, и в эту минуту снова хлопнула дверь — зашли Блэкмор и Спид. Так, еще двое… Что ж, теперь все в сборе, разве что без Цыпы. Ну, Цыпа не в счет…

— Металл суров, — повторил Мишка. — Ну вот, Моченый, мы и встретились, — торжественно продолжил Крендель. — Теперь нам никто не помешает.

Сколько времени осталось до звонка на урок? Пять минут? Семь? Десять?

И тут Леха вспомнил, что перемена после первого урока — большая. Двадцать пять минут, которые отводились на завтрак.

Так. Все учли, гады.

Ему необходимо продержаться до звонка, это — единственный выход. Сколько там осталось, минут пятнадцать? Или двадцать?

— Ну что ж, валяйте, — сказал Корольков.

В это время Цыпа стоял на стреме — сторожил дверь туалета снаружи. Кто бы ни мчался в туалет, щуплый Цыпа вставал на пути, как прибрежная скала встает на пути любой волны.

— Закрыто, на фиг, — храбро заявлял Цыпа, — ремонт, блин.

Особо настырным он советовал валить в другой конец коридора — там тоже был туалет.