Тот ничем не показал что расслышал предложение, но швыряться воронкой не стал. Клеон и Ортегас кратко переглянулись, молчали соглашаясь друг с другом: неважно начаты переговоры. И главное не понятно почему?!

С утра город напоминал растревоженный улей, но показанный в замедленной съемке. Горгоны сплошным потоком выходили из дверей и целенаправленно шли в одном направлении. Некоторые даже рискнули начать разговор, но, судя по лицам остальных, – это самые отчаянные и смелые.

Для начала я решила шибко не рушить привычный порядок. На меня и так слишком многие обратили внимание, когда я показалась не из той двери, что нужно. И теперь я сновала из одного «ручейка» в другой и нахально подслушивала разговоры. Точнее, собирала информацию о месте, которое твердо намеривалась покинуть, независимого оттого, что об этом думает хозяин странного притона из жутко похожих между собой существ.

Самое сложное – различить подводных жителей. Сейчас передо мною мелькало достаточно лиц для сравнения и я, как и прежде, не видела разницы. Тогда как в Хамервуде, на родине хамелеонов, мне понадобилось совсем немного времени, что разобраться в их особенностях и больше никогда не путать особей. А тут, крах, куда ни глянь. Что вчера, что сегодня они выглядят грубой штамповкой без индивидуальных мелочей, присущих жителям суши.

Сменив в очередной раз «ручеек», я оглянулась и столкнулась с ошалелым взглядом Хрума, что шел в паре горгонов от меня. Судя во всему, приятель столкнулся с той же проблемой, что и я. Глупо торжествовать, когда от этого зависит наше спасение, но мне приятно, что не одна я их не отличаю.

Я подстроилась под шаг подводных панцериусов. Хрум хлопнул меня по плечу и прошептал, прильнув к уху:

– Тебе тоже кажется, что мы попали в дурной спектакль?

– Нет. Мне кажется, что я попала в аквариум, населенный одной единственной гуппи, которая попала под заклинание «Удесятеренние».

– Да, но все эти десять гуппи воспринимают себя как разных. Даже знают имена друг друга.

Если горгоны и слышали наш разговор, то никак не выражали это. Все те же спокойные лица и размеренный шаг.

– Есть предположения, куда мы идем? – прогулка на пустой желудок теряет половину прелести, а все вокруг ужасающе напоминает о еде. И как это я раньше этого не заметила?

– Скоро увидим, – Хрум подмигнул с загадочным видом и кивнул на длинную очередь, в которую выстраивались местные.

Мы с приятелем переглянулись и тоже пристроились. А вдруг и нам туда надо?! Особенно порадовало, что очередь быстро продвигалась. Через капель пять мы уже входили в двери кубика, расположенного на первом этаже типового дома.

Внутри очередь продолжилась. Зато теперь хорошо было видно, что мы пришли местную столовую. Длинные узкие столы заполонили все помещение, в дальнем углу которого разместилась стойка с тарелками и подносами.

Я приободрилась и пошла быстрее, наступая впередиидущему на пятки. Он обернулся пару раз, пронзая осуждающим взглядом, которым я не прониклась. Когда я голодная, думаю только о еде. А когда при этом вижу еду, остальное замечать перестаю. До того ли.

Впередиидущий, как нарочно, сбавил темп и шел, едва волоча ноги. Хотя, почему как? Экспериментатор во мне призвал к опытам, и я жамкнула по пяткам еще раз, уже намеренно. Горгон остановился так резко, что я впечаталась в твердую спину и впервые заподозрила, что чешуя – это не одежда, а кожа.

А роль одежды исполняет тоненькая, почти невидимая, паутинка, сотканная на манер мелкоячеистой сетки. Она подчеркивает природные чешуйки, которые выражены не так явно, как у рыб, и заметны лишь при ярком свете.

Открытие намертво прирастило меня к полу, а супер-рыбы заворожили. Это же научная сенсация! Как расскажу о ней всем. Как разбогатею. И больше никогда не буду промышлять мошенничеством, потому как стану ого-го-го какой умной. Осталось выбраться!

Из радужных грез меня выдернул толчок в спину. Хруму надоело ждать, когда я «отвисну» и он потащил меня вперед к заветной еде, толкая перед собой.

– Ты видел? Ты видел? – я подпрыгивала, перетаскивая одинаковые тарелки себе на поднос. И даже не смотрела, что в них. Зачем, когда начну есть, неизбежно узнаю?! – Они живые! Они реагируют!

– Не все! – с мрачным лицом процедил Хрум и протолкнул меня дальше. – Тот, что шел передо мной, даже не обернулся.

– Эй, а заплатить? – я попыталась вернуться к стойке. Приятель перехватил меня, ловко удерживая нагруженный поднос в одной руке. Ба, да в нем погиб великий официант. Даже я так не умею!

– Давно ли ты стала платить? – ядовито фыркнул Хрум и подтолкнул меня к пустующему концу стола неподалеку.

– Я всегда плачу! – я с грохотом поставила поднос на стол и ссадила с плеча Шмыга, который уже готовился испортить мой единственный костюм. – Когда есть чем.

– Вот именно! А сейчас нам нечем платить, – Хрум скептически поковырял ложкой содержимое белой тарелки, поморщился и решительно поднес ложку ко рту.

– Нас выгонят! – предупредила я, наблюдая как Шмыг практически целиком забирается в заготовленную для него тарелку. Соседи по столу даже не моргнули. Может стычка с тем горгоном существовала только в моем воображении?!

– Угу, – промычал приятель, не прекращая жевать, – и если ты не перестанешь болтать, то останешься голодной.

Подействовало! Совесть, буркнув что-то неразборчивое, спряталась туда, где прибывала обычно, а я зачерпнула ложкой подозрительную мешанину и отправила в рот. Раз Хрум и Шмыг едят, значит, как минимум съедобно.

Это оказалась уха, немного пресноватая, зато съедобная. Особенно, когда со вчерашнего дня ничего не ел. Хрум так и вовсе считал, что я придираюсь. Неудивительно, как и все астериды, он предпочитает морепродукты всех видов. И в отличие от меня, может ими питаться каждый день. Жаль, что я не поклонник даров морю. Боюсь, если мы тут задержимся, придется вынуждено сесть на диету. Ух, и похудею!

Несмотря на безрадостные мысли, ложкой я работа исправно. Другой возможности поесть может и не быть, а я отнюдь не самоубийца. Мы торопливо доели, но тяжелая рука разозленного хозяина так и не опустилась на наш стол. Горгоны монотонно ели, относили тарелки вглубь зала и выходили, точно ничего необычного не происходило. Места тут же занимали следующие страждущие, и круговорот повторялся.

– Хрум, они же вчера следили за тем, как нас ведут. Так почему сегодня не замечают?

– Может это другие? – приятель закончил есть, вытянул объевшегося Шмыга из тарелки и усадил на согнутую руку.

– Выглядят одинаково, – я всмотрелась в лица соседей по столу: все на одно лицо. Такое ощущение, что Ириа и его мокрейшество единственные живые.

– Еще соседка. Она визжала, – отозвался Хрум, когда выслушал мои доводы.

– И тот, что шел впереди меня. Он разозлился, – я посмотрела на скептическое лицо приятеля и поправилась. – По крайней мере, отреагировал, а не остался безучастным. Идем?

Я встала из-за стола и развернулась к выходу. Приятель схватил меня за плечо, повернул лицом к раздаточному столу и посмотрел с заговорщицким видом. Шмыг, обладающий уникальным нюхом на неприятности, встрепенулся, с усилием разлепил глаза и выпустил когти.

– А где мы потом будем есть? – я шла рядом, хотя не поняла что задумал Хрум. Но, на всякий случай, внимательно рассмотрела помещение. Кроме того входа, в который зашли мы, есть еще один: точно напротив. И три больших окна, через которые при надобности тоже можно сбежать.

– Ты же не думаешь, что тут одна столовая на весь город? – приятель тоже шнырял взглядом по сторонам. – В другую сходим.

Мы подошли к стойке с той стороны, откуда обычно выходят с груженными подносами, и я, наконец, заметила то, что должна была заметить сразу. С той стороны стойка пустовала. Полные тарелки выезжали на широкой ленте. То ли тут все кристально честные, то ли деньги в подводном городе вовсе не водятся. Услуги? Время жизни? Работа?