***

Лиса еще спала, скорпиус уже спал, а Шмыг, укутанный в дыхательный пузырь, уснул в конце прогулки. И только Хрум крутился. Он до рези в глазах всматривался в непроглядную черноту, вслушивался в тихое сопение соседей по несчастью и не спал. Наконец, он устал ждать сбежавший сон, оделся и выскользнул за дверь.

Стены в коридоре излучали мягкий свет: мелкие детали не разглядеть, но ориентироваться можно. До этого он бывал тут только днем, когда в узких коридорах много горгон. В это время тут не нашлось даже стражи.

– Повстанцы, – проворчал астерид, осуждающе качая головой. – Дети заигравшиеся.

Он брел, не задумываясь о направлении. День выдался богатый на новости, и гудевшая голова мешала уснуть. В родном городе он любил побродить по ночным улицам. А тут просто больше нечем заняться.

Где-то на середине пути он сообразил, что идет к верхнему уровню. Тому, который резко обрывался, словно неведомая сила перерубила древний туннель, разрушив величественное сооружение. Хотя, почему неведомая? Затворники и разрушили.

«Такую вещь загубили гады», – с досадой подумал Хрум, вглядываясь в темноту за стеной. Будь путь цел, и они с легкостью покинули бы не приветливый подводный мирок. А так, остается уповать на случай.

Но ведь откуда-то горгоны берут хлеб? Да и другие продукты «сверху» он тоже видел, когда так же «прогуливался» по туннелю днем. Это нежданных гостей кормят один и тем же, а сами повстанцы питаются куда лучше. Впрочем, и это объяснимо. Не зря же гостей разметили в мрачном неприветливом кубике: не доросли, стало быть, до взрослого «статуса».

Незаметно для себя Хрум добрался до окончания туннелей, туда, где они делились на развилку. Один проход вел наружу, хотя он ни разу не видел, чтобы им пользовались. Да и люк производил впечатление наглухо задраенного. Но туда астерид и не собирался. За вечер он накупался до отвращения к воде вовсе. Куда интереснее второй коридор.

Дверь в него тщательно закрыта. И вроде рядом ни стражника с рогатиной, ни досмотрщика, а стоит приблизиться, как из соседних кубиков возникает «случайно» прогуливающийся горгон. Сперва астерид поверил, потом – удивился, затем – решил пробраться, во что бы то ни стало.

Мимо последних дверей в туннеле Хрум пробирался на цыпочках. Обогнул колонну, завернул за угол и замер, осматриваясь. Дверь как дверь, замок не то, чтобы простенький, но его не остановит точно. Решетка перед дверью – тем более.

Решетка протяжно скрипнула и затихла. Заклинания он снял за секунды. Все-таки, удобно, что горгоны тоже владеют лишь водной магией. Иначе пришлось бы кланяться скорпиусу, который без того бесит. А так он разведает все сам и с торжеством преподнесет Лисе. Пусть знает, чего лишилась.

Он работал так тихо, как мог, и все равно замок оглушительно громко щелкал в царящей тишине. А тугая дверь открывалась так тяжко, словно ей давно никто не пользовался. За ней скрывался коридор: не очень длинный, но очень темный. Хрум подвесил припасенный осветлитель и уверенно пошел вперед.

Коридор закончился быстрее, чем ожидалось, нагло выплюнув навстречу привычный глухой шлюз. Сразу видно, что дверь – новинка, а шлюз, как водные шары, – работа старая: с тех времен, когда подводный мирок процветал и активно торговал с сушей.

Астерид припал к шлюзу, увлеченно елозя по нему носом. Те, что ведут наружу, не очень-то и рассмотришь: вокруг них вечно толкутся стражи. Такую возможность упускать нельзя. Мало ли, что горгонам в голову взбредет. Сегодня дружат, завтра – топят.

Он почти разобрался с конструкцией, хотя и не придумал, как вскрыть, когда в тишине коридора раздались осторожные шаги. Кто-то приближался, старательно задерживая дыхание. Хрум развернулся, прижался спиной к люку и приготовился к встрече гостя-разоблачителя. Даже осветитель гасить не стал: горгоны и в темноте отлично видят, а он будет как слепой кутенок. Спрятаться-то негде.

Шаги стихли. Удара рогатиной, заменяющей повстанцам трезубцы, не последовало. Вошедший задумчиво разглядывал непрошеного гостя и о чем-то усиленно размышлял. На его лбу залегла складка, а глаза щурились от света. Хрум успел подумать, что тот ждет помощников, когда он, склонив голову, произнес:

– Сделка?

– После подставы и детского статуса? Не проще ли добить?

– Было бы проще, добил бы.

– Сделка! – отозвался ошеломленный астерид, пытаясь разобраться в чуждой логике.

Да и есть ли выбор, когда поймали в таком месте?!

Я проснулась от вяжущей сухости во рту. В горле пересохло, а язык прилип к небу и распух. Не ясно, как до сих пор жива при такой жажде. Я резко встала, торопясь к живительному источнику влаги, и влетела в стену. Кубик раскачивался, мешая стоять прямо. Пришлось прижаться к стене и надеяться, что устою.

Не знаю, сколько так продолжалось, мысли текли ужасающе медленно, словно в моей голове проворачивалось огромное колесо: толстое и ужасно тяжелое. Когда колесо с противным треском завершило один оборот до меня дошло, качается вовсе не кубик. От неожиданности я вспомнила. Все вспомнила. Начиная с поцелуя и заканчивая обидным нападением бешенного скорпиуса. Кстати, где он?

Он нашелся на лежанке и до того сладко спал, что захотелось пристроиться рядом, обнять и заснуть. Усилием воли подавила неправильное желание, держась за стенку, доковыляла до кувшина, и наконец напилась. Точнее, облилась, еще раз облилась, потом поднатужилась и таки влила остаток в рот. Обратно я шла уже уверенней, но не настолько, чтобы отпустить стену. И вроде помощи мало, а ориентир задает, словно показывает, мол прямо – это вот так.

Шеф продолжал спать. Я подивилась крепости сна, умилилась невинному виду и… пнула. Решительно и бескомпромиссно, пусть и почти неощутимо. Ох, сколько я мечтала об этом, сидя за стойкой перед его кабинетом, не перечесть. И вот мечта сбылась. И пусть пинок доконал и без того не устойчивую меня. Пусть моя дурная голова теперь в опасной близости от проснувшегося Ортегаса. Но ведь пнула же! И плевать, что свалилась сверху. Интересно, а отчего он все-таки проснулся?

– Лисичка? – его голос звучал хрипловато, а сам он выглядел так, что хоть сейчас доставай пшик и запечатлевай. – Как ты? – он со странной смесью умиления и восхищения рассматривал меня.

Ну я тоже глянула на себя. Все как обычно. Ничего нового. Ах да, приворот. Я отскребла себя от него и поползла к соседней лежанке. А то вчера он тоже сперва обнимал, а потом ударил хвостом. Хорошо, что не отравил, а только обездвижил. Или все-таки отравил? Нее, иначе я бы тут не сидела. Ни разу не слышала о выживших жертвах скорпиусовского яда.

– Живая, – пожала я плечами, жалея, что слабовато пнула, иначе не лыбился бы так восторженно. Ишь как радуется, что ударил вчера. Небось, думает, за сирену отомстил.

– Жи-ва-я, – эхом повторил он, внимательно разглядывая меня. – Костюм расстегни.

– Размечтался! – странное внимание раздражало. Хуже того, совершенно не ясна причина. – Думаешь, раз приворожился так все можно? Я тебя еще за хвост не простила, между прочим.

Ортегас озадаченно посмотрел на меня, словно я сказала несусветную глупость и резко отвел взгляд. Смутился? Вау! Жаль пшикограмму не сделать, а то после не поверит никто.

– Лис-ичка, – голос прозвучал надломлено, точно он успел пожалеть, что назвал меня именно так.

Я посмотрела в ответ, ожидая продолжения, но тут дверь распахнулась. Взбудораженный Хрум выскочил из уборной и тут же занялся установкой пелены глухоты.

– Ну? – поторопила я шефа, а то скоро приятель залезет на трибуну, и тогда не заткнешь, пока не договорит.

– Забудь, – отмахнулся Ортегас, нацепляя привычную маску непроницаемости на лицо. Вот так всегда… в самый не подходящий момент…

Хрум лучился энтузиазмом. Можно подумать за ночь отрыл местный клад. Мокрые рыжие волосы топорщились иголочками, а сам он вибрировал как натянутая струна. Пробежался по комнате, потрогал стены и зачем-то выпустил присоски на ладонях и ступнях. Через мгновенье он уже болтался на потолке и радостно скалился на нас оттуда. Если он хотел привлечь внимание, то у него получилось.