Я разглядывала стол, и старательно отводила взгляд от Ортегаса, сидящего напротив. Тот же, как нарочно, не сводил с меня пристального взгляда. Или это воображение? Как бы узнать? Я мало вслушивалась в то, что говорилось. Все важное Хрум потом перескажет. Куда больше следила за лицами.

Справа от Ортегаса сидел горгон, который показался мне старше остальных. Его змейки сонно щурились и почти не двигались, а глаза казались полуприкрытыми. Сосед слева – явно моложе. Змейки то яростно шипят, то опадают и застывают с приоткрытыми ртами. Длинными гибкими пальцами горгон выстукивает рваный ритм и старается сидеть слишком уж ровно. Тогда как, тот, что справа, – заметно сутулится. Но осанке водявы и ее сына остается только завидовать. Никогда мне не сесть прямо и надменно одновременно. Безбашенно и игриво – запросто, а за величием – не ко мне.

Как ни старалась, один раз наткнулась взглядом на Ортегаса. Кончик его хвоста степенно покоился на правом плече и даже не шевелился. А вся поза выглядела слишком напряженной. Точно он лишь усилием воли сидит ровно, сохраняя хвост неподвижным. Глаза нежно-сиреневого цвета прожигали не хуже огненных стрел, а нервировали куда больше, чем тучи комаров в летнюю ночь.

Я сжала ладони в кулаки и прикусила губу изнутри, заставляя себя сосредоточиться на совещании. Наши переглядки и так привлекли внимание. Даже терпеливый Хрум хмурится и напряженно посматривает то на меня, то на скорпиуса. Не к добру это… А нам еще в общем кубике ютиться.

Шмыг устал сидеть на плече и сбежал по руке на стол. Вовремя, однако. Предгрозовая атмосфера сменилась умилительной. Горгоны кривили рты, когда он подходил к ним, и подставляли руки. Шмыгрик нюхал и шел к следующему. А предыдущий старался вернуть невозмутимый вид и скрыть разочарование, что зверек его не выбрал. Рассмотрев всех, хвостатый возмутитель спокойствия добрался и до Ортегаса. Тот не особо умилился, а руку подставил скорее по инерции. Обычно подозрительный Шмыг понюхал, понюхал, да и вскарабкался на плечо. У-у-у, предатель мелкий. Больше спать к себе не пущу!

– Валисия, вы согласны? – водява, как и прежде, поглаживала перстень и смотрела на меня, как на сытный ужин. Ну как такой откажешь?

– Конечно, – кивнула я со всей возможной готовностью. Еще бы узнать, на что подряжаюсь. А то может, меня на эшафот приглашают, а я восторг и дружелюбие изображаю.

– Вот и славно, – она хлопнула в ладоши и задушевно – то есть во весь острозубый рот – улыбнулась. Ох, я скоро возненавижу этот жест. – Значит, как только Инай и Юилс подготовят тебя, сразу приступишь.

Я нацепила улыбку и заново вгляделась в горгонов по двум сторонам от Ортегаса. И кто из них, кто? А главное, к чему подготовят? А выкручусь. Не впервой.

Для меня совещание закончилось так же неожиданно, как и началось. Я силилась не смотреть на Ортегаса, который очень внимательно не смотрел на меня. Слова ускользали, не зацепляясь, и все, что осталось в памяти – длинные ноги шефа, свободно достающие до моих под столом. И вроде лежат расслабленно, одна нога на другой, но так, что я все время на них натыкаюсь. Случайность или нет?

Я пробовала скрестить ноги под табуретом, сдвинуть их в сторону, отодвинуться полностью от стола. Горгоны следили за моими перемещениями и бросали кто неодобрительный, а кто и любопытный взгляды, а я никак не могла устроиться с комфортом. Наконец, мне надоело быть посмешищем. Я гордо придвинулась к столу и вытянула под ним свои ноги, отчего они оказались в непосредственной близости от ног шефа. Тот поднял на меня озадаченный взгляд, но не отодвинулся. Лишь пристальный взгляд стал насмешливым. Так мы и покинули кубик: бок о бок, поедая друг друга глазами.

– На что я согласилась-то? – спросила я, когда мы вернулись в кубик.

– На осмотр города, – отозвался Хрум, не оборачиваясь. Всю дорогу он шел впереди и не смотрела на нас с Ортегасом. – Они хотят знать, возвращаются ли эмоции к жителям. Тебе это проверить проще всего.

– Меня же сразу узнают. Я, мягко говоря, очень сильно отличают от горгонов.

– Их специалисты по маскировке обещали над тобой хорошенько поработать, – Ортегас прислушивался к разговору, но не вмешивался, поглаживая предателя Шмыга. – Говорят, никто не догадается.

Я попыталась вспомнить имена тех горгонов, что обещали совершить чудо, и не смогла. До чего же они тут все похожи. Впрочем, не факт, что они нас различают.

– Только осмотреть? – не вериться, что так просто.

– Не только, – Хрум скривился, и я вспомнила, что он о чем-то спорил с верховной водявой. Ну-ка, ну-ка. – Найти тех, кто уже очнулся. Кто хорошо контролирует себя. Кто не выдаст. Короче слишком много условий. И завербовать.

– Ишь шустрые какие. Сами тут, как шмыгрики, сидят в норе и носа не кажут. Чтобы не отрубили. А меня не жаль, значит. Все верно. Кто я им?

– Вот и я им тоже сказал, – Хрум саданул кулаком по полу. – Но водява напомнила о нашем проникновении и поломанных погружных домах.

– А может они их сами и сломали?! – задумчиво проговорил Ортегас.

– Какая, к ргушу, разница кто сломал? Главное мы тут застряли! – Хрум вскочил, яростно глядя на скорпиуса. То и гляди, кинется. – Что ж ты там-то помалкивал?

– Спорить стоит, когда есть преимущество. А мы в заведомо проигрышном положении. Пока не наберем козырей, нет смысла трепыхаться.

– Нет смысла? Вот и иди сам в город! А не прячься за спину Лисы!

– Вот и пойду! – Ортегас неторопливо поднялся, и я поспешила втиснуться между мужчинами.

– Не так уж и невыполнимо. Кьяи мы уже знаем. Он знает кого-то еще. И в городе я одного прохожего встречала.

Хандра сменилась боевым настроем. Все лучше, чем тут сидеть и чахнуть. Да и привороженный (бывший!) шеф будет далеко. Сколько я смогу прятаться от его пылких взглядов? Он-то отойдет и забудет, а я?! Хотя, кое-что беспокоило по-прежнему:

– А если все же не справлюсь, то они не починят дома?

– Сами починим, – усмехнулся Ортегас. – Не так быстро, но починим. Включив нас в свою игру, им придется раскрыть тайну люков. Не рано, так поздно. А для этого стоит им подыграть.

Так это же совсем другое дело! Помочь самой себе я завсегда рада. Решено, завтра снова в путь!

Город изменился. Раньше он походил на скошенную траву, что сразу после срезки одуряюще пахнет, но быстро жухнет и чахнет. Сейчас город жил. Сложно сказать, как я это определила. На улицах, как и раньше, удручающе много горгонов с как будто фарфоровыми лицами, тревожная тишина, а длинные очереди тянутся к столовым для нищих. Все такое же и другое.

То тут, то там внезапно раздавался булькающий хохот, который обрывался на полуноте, точно рот зажали ладонью. Изредка в бесцветной толпе мелькали любопытные взгляды и заинтересованные лица. Заметив мое внимание, попавшиеся горгоны нацепляли правильную безжизненную маску. Капелюшечные изменения, единичные, но… они были…

Конечно, чтобы очнулись всем нужно время. Много времени. Очень много. Ведь такую толпу невозможно за один круг пропустить через губительный цветок. Но чем дальше, тем больше будет «очнувшихся» и это радовало. Та безнадежность, которой веяло от умирающего города день назад, начала выветриваться. Пройдет немало оборотов прежде, чем город заиграет прежними красками, но радует уже то, что процесс начат.

Я неторопливо вышагивала по одинаковым улочкам, и изо всех сил старалась не привлекать внимания. Моя вылазка началась вскоре после завтрака. Стоило отложить ложку, как в отпертую ныне дверь вошли знакомые по вчерашнему собранию горгоны. В руках они несли свертки разных размеров, содержимое которых меня тут же озадачило:

– Вы уверенны, что это сработает? – я не торопилась примерять обновки.

Хрум смотрел на них скептически и брезгливо тыкал пальцем, Ортегас вовсе не прикоснулся, а лишь надменно фыркнул:

– Дилетанты.