Вода хлынула внезапно, и я наглоталась ей прежде, чем захлопнула рот. Скорпиус поднялся на четвереньки. Он тряс головой, разбрызгивая капельки, осевшие на волосах. Вид у него был до того ошалелый, словно он долго-долго спал, а очнулся вовсе не там, где засыпал.
Извиваясь всем телом, я выползла из-под него и столкнулась с Хрумом, который держал опустошенное ведро. Так вот кому мы обязаны незапланированным душем?!
– Приворот?! – такими изумленным приятеля я раньше не видела. Тоже мне нравственный эталон нашелся?! Он же знает кто я! Так чего удивляется?
– Я неча-а-янно, – провыла я, – пра-а-вда!
– Нечаянно выстрелила из лука, который случайно взяла на работу? – Оп-па, мужская солидарность резко взяла верх над давней дружбой.
– Да не брала я его на работу! Он сам виноват! Скорпис. Не лук. Нечего было меня трогать, когда я на охоте! – Я поползла к лежанке. – Делаешь из меня какого-то монстра!
Я плюхнулась на странное ложе, похожее на кучу водорослей, высушенных и стянутых вместе. Да и воняют также. Хотя нет. Хуже. Наверное, чем-то пропитали, чтобы не рассыпались в труху.
– Да он по жизни оптимист как я погляжу, – успокоился Хрум, с любопытством разглядывая на нового постояльца. Тот тоже вернулся на лежанку и теперь злобным зубастиком глазел на нас. – Сперва под стрелы подставился! Потом сюда сунулся. Смельчак, ага!
В это время Ортегас сидел на выделенной лежанке и отрешенным взглядом смотрел в стену. Кажется, он даже не слышал насмешку. Это он из-за меня так разнервничался? Подумаешь, какая цаца! Я, конечно, сирене едва до подмышки достаю, но фигура у меня ого-го! Откуда знаю? Да все так говорят. Вот Хрум, хотя бы, и мама, и бабушка и вообще. Хотя нет. Хрум молчал. Но скорпиус все равно обнаглел. Обидно же!
Я отвернулась так, чтобы вовсе не видеть шефа. Бывшего! И от нечего делать всмотрелась в пол. Под ногами, над головой и за стенками – везде простирался океан. Жутко и красиво одновременно. Не удержавшись, постучала по полу, скребнула ногтем стену – на вид прочные. Прочнее ногтей всяко, а больше проверять нечем. Эх, если выберусь, то долго не смогу гулять по набережной, не вздрагивая. Выберусь ли?
– А где это мы? – голос Ортегаса прозвучал вымораживающе спокойно и феноменально надменно.
Значит, в перерывах между приступами любвеобильности, он превращается в шефа? Однако!
– На дне океана, – ответил Хрум тоном хорошо воспитанного мальчика.
Ох, не к добру!
– А что вы тут делаете? – уточнил скорпиус с таким видом, точно делает нам одолжение этим вопросом.
– Сидим в одной камере вместе с тобой! – я не вмешивалась в разговор, пытаясь сообразить, к чему ведет приятель.
– Что делаете на дне океана? – уточнил скорпиус, злобно сверкнув глазами. На его скулах проступили желваки, а руками он уперся в лежанку. Чтобы не заехать по наглой рыжей физиономии кулаком, я полагаю.
– Видишь ли, – приятель задушевно улыбнулся, и я пожалела об отсутствии воды под рукой. Своими силами мне их не разнять! – у нас экзотический медовый месяц. Все давным-давно проплачено. А ты испортил такую насыщенную программу. Вот зачем ты тут, а?
Вопрос шеф (бывший!) проигнорировал. Обернулся ко мне и рявкнул, почему-то, на меня. А я, между прочим, вообще, молчала.
– Какой еще медовый месяц?
– Обыкновенный, – выдавила я, чувствуя, как улыбка намертво прилипает к лицу.
– Обыкновенный… обыкновенный… значит…
Он наступал медленно и неумолимо как хоботник. Впрочем, хоботник слишком труслив. На зубастика он больше похож. Вон какой оскал зверский!
Сперва я отползала, потом пятилась, а потом опрометью бросилась в уборную. Какая никакая, а дверь! Это же надо так ошибиться: кажется, бить будут именно меня!
– Валисия! Открой дверь! – он дубасил по двери с такой силой, что та вздрагивала от каждого удара.
Ага, нашел дуру. Я жить хочу!
– Ва-ли-си-я! – проорал он в такт собственным ударам. – Открой дверь! Мы просто поговорим.
Жаль моего лица он не видит, иначе бы понял, почему я молчу. Говорить с челюстью, приросшей к полу, очень неудобно. Поговорим? Просто? Он серьезно?
– Валисия!
Заело его что ли? Но больше всего меня волновало, сколько продержится дверь? И останется от меня хотя бы мокрое место, если она упадет?
– Валисия!
Не останется! Петли он почти вырвал. Пару ударов и прощай хухрик!
– Хватит! Замолчи! Отойди! – гаркнула я, перекрикивая шум, и добавила со всей возможной важностью: – Я выхожу.
Удары стихли. Не знаю, отошел ли, но орать перестал. Эх, два раза не умирать, но, если что, похороните меня в океане. Иду навстречу смерти и судьбе!
Ортегас отступил на два шага, но садиться не стал. Я глянула на обалдевшего Хрума, который не ожидал столь бурной реакции. Да и я тоже, что уж. Очень хотелось попросить приятеля выйти. Да вот некуда. А дверь в уборную от подслушивания не спасет.
– Я слушаю! – кивнул шеф (бывший!), не теряя важности.
– Я извиняюсь. Очень-очень сильно. Честно-честно, – я прибегла к излюбленному методу: заговорить до опупения.
– За что именно? – он приподнял брови и казался почти спокойным. Почти. Кулаки-то не разжал.
– За все. Вот сразу за все. И за заказ. И за приворот. Я не хотела. Вот честно. Приворот случайный. Заказ не выбирают.
– А слила зачем? – скорпиус отступил к лежанке, но садиться не стал.
– Не заплатили, – призналась я, решив, что хуже быть уже не может.
– Зря он так, – хмыкнул он так мрачно, что я пожалела заносчивого коротышку. Не с тем противником он связался. Ох, не с тем. Впрочем, а сама-то?!
Я всмотрелась в лицо Ортегаса, вроде, не злиться. Скорее прикидывает варианты мести.
– А как ты меня нашел? – ну не Хрума же он искал. Они вовсе не знакомы.
– А это, – он многозначительно улыбнулся и насмешливо добавил: – Большой-большой секрет.
Хм, узнаю шефа. Гад и насмешник – вот он кто.
– Это все просто замечательно! – вмешался Хрум в наш разговор. – Но может сперва решим, как будем выбираться? А разобраться в отношениях вы и на суше сможете.
Приятель явно злился, только непонятно от чего. Лучше бы порадовался, что я такая дипломатичная. Не то, что он!
Все это время Шмыг сидел в углу и любопытно посверкивал глазами-бусинками, наблюдая за происходящим. Стоило скандалу выйти на новый виток, как он вздохнул с тоскливым видом, передернул ушами и почапал мискам с едой. Я проследила его путь и бросилась перехватывать. Нет, еды для него не жаль, но миски всего три. Не готова я есть из общей посуды даже с очень чистоплотным шмыгриком. Подхватив мелкого, я скаканула к двери.
Всего четыре-пять ударов и дверь распахнулась, точно горгоны караулили нас. Неужто боятся, что сбежим? И это после двух неудачных побегов… м-да, да мы гроза всех подводных жителей! Не удивлюсь, если однажды про нас сочинят жутковатые байки.
Вошедшие горгоны, замерли в проеме. Они не рискнули шагнуть в кубик, выставив вперед странные рогатины. Это чтобы мы приблизиться не смогли, что ль?
– Прекратить шум! – булькнул тот, что стоял дальше от меня.
Его перепончатые уши разрослись до того размера, что походили на корону. Вот кому главным водовиком надо быть. Посмотришь, сразу видишь с кем имеешь дело. Держался он прямее соратника, и казался не таким испуганным.
– У меня питомец голодает, – хлюпнула я носом, как можно громче, демонстративно утерла несуществующую слезу, и подсунула Шмыга под нос стражникам.
Первый – с брюхом похожим на бочонок, шарахнулся в сторону, с брезгливостью глядя на опешившего шмыгрика. Брюхо горгона колыхалось так сильно, того и гляди перельется через край. Коронованный – округлил без того выпуклые глаза, принюхался и осторожно потрогал пальцем.
– Корм для рыбок ему подойдет? – уточнил он деловито и отодвинул рогатину.
– Какие рыбки? Разве похож он на рыбку? Он полноценный шмыгрик! И ест тоже, что и мы, – стражник выразительно глянул на еду, и я поспешила пояснить, пока он не решил, что над ним изощренно издеваются: – Мисочек мало. Ему нужно целых две. Под еду и под воду.
