— Вы должны запомнить мельчайшие подробности этого дня, — лаял он. — Вы расскажете своим детям и внукам, что были здесь в поворотный момент истории, в день, когда раскрылись силы Японии. Американцы жадны и эгоистичны. Их болезнь распространяется, как инфекция, на всю финансовую систему. Но мы не позволим заразить нас. Каждый должен позвонить по телефону своим клиентам, своим друзьям и своим родственникам и попросить их, наших соотечественников; приобрести столько акций «Маруити» и других японских компаний, сколько они смогут. Забудьте о страховщиках — они трусы. У коренных японцев есть вера в нашу страну. Патриоты не подведут.

И не подвели. Узнав о решении «Маруити» поддержать рынок, они бросились в местные брокерские конторы, подчас образуя очереди у входов. Рынки ценных бумаг во всем мире содрогались от призрака катастрофы 1929 года, акции обесценивались и падали, как гнилые фрукты. В Токио вдруг обозначился ажиотаж среди мелких вкладчиков и рантье. За полгода средняя цена акций на биржах выросла на двадцать пять процентов, и Япония вышла на первую позицию в мире международных финансов, а банк «Маруити секьюритис» выглядел скалой, о которую разбились волны хаоса.

Кошмар того скоротечного дня забылся, рынок функционировал. Банк «Маруити» учредил дочерние банки в Европе, содержал маклеров в Чикаго, брокерские конторы по всей Азии. Такэда стал членом совета директоров, о нем поговаривали как о будущем президенте компании. Его влияние чувствовалось повсюду. Его опасались все, даже другие директора.

Программа обучения молодых сотрудников в школах бизнеса в США была в одночасье отменена. Такэда заявил, что единственное, что стоит знать о практике американцев — это как сделать все наоборот. В честь Итиро Маруоки воздвигли храм на его родине в Ниигате и служащим было рекомендовано раз в год совершать туда паломничество. Сборник мыслей Маруоки — о сыновнем благочестии, содержании понятия культура, о роли рыночной акции — получали все молодые сотрудники. Им полагалось выкрикивать цитаты из этой книжки на утренних производственных собраниях.

Вот и Джозэн Судзуки отозван в главное управление, а вместо него в Нью-Йорк вылетел ученик и последователь Такэды. Сидя теперь в стеклянной клетке, как взятый в плен воин, Судзуки тем самым подтверждал наступление эры государства националистической ориентации.

Было десять часов утра. Кэндзи был очень доволен собой. Он приобрел для полудюжины своих крупных клиентов акции, обнаруженные на тайном счете. За два дня их курс вырос на пятнадцать процентов и следовало ожидать, что они еще поднимутся в цене.

Танака, друг и приятель Кэндзи, работающий у соседнего терминала, в данный момент исследовал сочинение, излагающее основы физиономистики. Он только что купил эту книжку и упивался.

— Яркое пятно между глаз дамы, — объяснял он Кэндзи, — означает, что она с удовольствием угостит тебя хорошей выпивкой… как та секретарша в общей приемной. Большие ноздри — признак сексуальной ненасытности…

Кэндзи слушал вполуха. Он не спускал глаз с экрана, фиксируя текущую информацию с бирж. Он и не шелохнулся при появлении за его спиной Рэя Такэды. Вскочил, лишь услышав осакский акцент Такэды-сан.

— Окада! Мне надо срочно с тобой поговорить.

Такэда был мрачен. Кэндзи последовал за ним в комнату собраний. Там ожидали трое. Двоих Окада раньше не видал, а третьим был Сугаи, самый молодой из директоров банка, служащие рассказывали о нем легенды. Он пронзил Кэндзи взглядом следователя, намеренного с ходу расколоть закоренелого преступника.

— Ты, значит, и есть Окада, — сказал он тихо. — Садись и рассказывай все.

Кэндзи сделал полупоклон, затем уселся напротив двоих незнакомцев.

— Простите, — пробормотал он, — я не совсем понимаю.

Сугаи бросил на стол компьютерную распечатку.

— Может, это поможет, — язвительно сказал он. — Здесь данные о твоей брокерской деятельности за последние несколько дней. Кто-то питает тебя чрезвычайно секретной информацией. Я хочу, чтобы ты сказал, кто.

Глаза Сугаи сверлили Кэндзи. Он не выдерживал этого взгляда и даже не смел поднять голову. Проникновение в секретный компьютерный файл было рядовым сотрудникам запрещено. Это служебное преступление…

— Здесь, должно быть, ошибка. Я услышал об этих фондовых акциях от одного клиента.

— Какого клиента? — резко спросил Такэда. — Назови его имя.

— Да я и не помню… Мог быть любой.

— Врешь, — заревел Такэда. — Сейчас же выкладывай или на этом твоя карьера в «Маруити» окончена. Вдвое уменьшу жалование и будешь чистить туалеты.

Кэндзи поднял голову. Тон Такэды ударил его, как пощечина. Неожиданно он разозлился больше, чем испугался.

— В чем дело, Такэда-сан? — с вызовом спросил он. — Это что, запрещенный для всех граждан фонд, то есть для рядовых людей, или что?

Наступило молчание, послышался хруст костяшек пальцев Такэды. Сугаи закусил губу.

— Сколько тебе лет, Окада? — спросил он наконец.

— Двадцать восемь.

— Родители пока здоровы?

— Здоровы.

— Они расстроятся, если с тобой что-нибудь случится, не так ли?

Кэндзи кивнул.

— Так прояви сыновнее благочестие, — так же тихо сказал Сугаи, — не расстраивай своих родителей.

Такэда поднялся и подошел сзади. Вдруг Кэндзи ощутил жгучую боль от удара по голове сбоку. Он свалился на пол.

— Мы следим за тобой, Окада, — пролаял Такэда-сан. — Мы следим за тобой каждую минуту дня. И мы выясним, что нам нужно, будь уверен.

Не успел Кэндзи опомниться и встать, как был уже в одиночестве.

Вернувшись на свое рабочее место, он крепко задумался. Как и все, он знал, что руководители «Маруити» манипулировали ценными бумагами, ублажая и подкупая разных политиков и общественных деятелей. Но это была обычная практика. В данном же случае обеспокоенность директоров «Маруити» была непонятной. Видимо, в самом деле он, Кэндзи, затронул какие-то тщательно законспирированные дела.

Кэндзи пригласил Норико на обед во вращающийся суси-бар. Ее ноздри, машинально отметил он, были огромны, почти в размер глаз. Ела Норико жадно — и тунца, и сельдь, и головонога, и устриц, и сладкую креветку, и осетровую икру. Она говорила, не переставая жевать, обо всем на свете, в том числе о событиях на фондовых биржах. Когда смеялась, она была просто прелестна. Мало-помалу он перевел разговор на то, что его интересовало, и получил полезную информацию. К сожалению, время обеда кончилось быстро.

Вернувшись на рабочее место, Кэндзи просмотрел содержимое секретного счета: изменения в ценах, объемах, долю торговли каждого из брокеров «большой пятерки». Затем, используя команду, о которой сказала Норико, он прочесал счета «Маруити» за последние три месяца.

Акции проходили каждый раз по пятидесяти счетам примерно в равных, количествах. Огромный поток наличности, перекачиваемой через счет руководителя отделения, надо было умножать на пятьдесят. Ближе к верхнему уровню цен акции распродавались. Единственным их покупателем была инвестиционная трастовая компания «Маруити». Другими словами, мелкие фирмы, общественные объединения и частные лица, покупая ценные бумаги в трастовой компании «Маруити», переводили гору своих денег на секретные счета.

Неудивительно, что Такэда, Сугаи и прочие так возбуждены. За год или около того на закрытые счета поступили сотни миллиардов и, может быть, триллионов иен. Для чего это делается? Кто стоит за этим? Кэндзи пощупал шишку на голове. Она не давала забыть то, что он выяснил.

После полудня «феррари» Сэйдзи Тэрады промчалась по извилистой дороге, ведущей к горной резиденции сэнсэя. В отдалении над соседними вершинами светилась Фудзияма, главенствующая, как взрослый среди детей. Она казалась огромной, как на гравюрах Хиросигэ.

Двое с бритыми головами, босые, в черных кимоно, открыли кованые ворота. Это были монахи-воины из элитной группы, оберегавшие сэнсэя. С детства знакомые с «сэндицу», слишком опасной разновидностью боевого искусства, чтобы она могла утвердиться вне изолированных горных обителей, они могли разгромить небольшую армию, действуя пальцами и кулаками, ногами и палками. В семнадцатом веке это искусство было уже уникальным и тайным.