Слушали ее, впрочем, преимущественно молодые женщины распространенного в городе типа служащих и продавщиц. Жанр, в котором работала Лиза, уже выходил из моды, и особенного восторга слушательницы не проявляли.

Лиза вышла к Мори посидеть за столиком. Они выпили полбутылки виски. Она сказала, что после работы попытается приехать к нему, но Мори не поверил ей. Она приходила к нему, когда в ее жизни что-то не ладилось. Сейчас, кажется, она была в порядке.

Идя к метро, Мори стал свидетелем необычной уличной сценки. Какой-то служащий в синем полиэстровом костюме стоял перед модной молодой парочкой и выкрикивал оскорбления. Вроде бы девушка наступила ему на ногу своим каблуком.

— Смотри, куда идешь, — орал он. — Извинись, дура!

— Успокойтесь, — сказал молодой человек, — она же извинилась.

Служащий потянул парня за пиджак. Люди проходили мимо, делая вид, что ничего не замечают. Служащий кричал между тем все громче и визгливее, пока наконец не зашелся в истерике.

— Ненавижу вас! По глазам вашим вижу, вы смеетесь надо мной, всегда смеетесь. Я этого не выношу. Я — человек. У меня человеческие права!

Он размахивал руками и отрывисто дышал. Лицо его покраснело. Девушка испуганно вздрагивала. Молодой человек вырвал край пиджака и повел девушку в направлении метро. Служащий визжал вслед:

— Еще увижу — убью, нахалы бесстыжие! Не похожи на японцев!

Извергнув самое сильное оскорбление, на которое был способен, этот человек внезапно утих. Приступ прошел, и он виновато огляделся.

— Молодежь, — проворчал он уже негромко и пошел прочь.

Мори доехал на метро до вокзала и там сел в электричку. Сойдя на своей станции с поезда, он остановился купить газету и краем глаза опять увидел своего преследователя в белой футболке. Тот, на голову выше всех, поднимался по эскалатору. Его было трудно не заметить.

Мори добирался до своего офиса, несколько изменив обычный маршрут. Сейчас он пошел по извилистому переулку с массой забегаловок, источавших пары якитори,[9] китайской лапши и жареной рыбы.

В переулочке были еще два модных салона, залы «пачинко» и общественная баня. К ней ковыляли пожилые мужчины с полотенцами, цокая деревянными сандалиями по тротуару.

На изгибе дороги, во втором ряду старых построек, расположилась «гостиница любви» с вывеской «Букингемский дворец». Гостиница была дешевая, две тысячи иен в час. Сюда забредали преимущественно студенты и супружеские пары из своих тесных муниципальных клетушек. Гостиница представляла собой приземистое железобетонное здание с фасадом в стиле средневекового замка, с бойницами из картона и вьюнами пластмассового плюща. Владельцы время от времени обновляли фасад. Так полгода назад это заведение звалось «Тадж-Махал», и этому соответствовал антураж. А до этого тут красовалось название «Лунная база — 2000».

Приезжавшие в машинах заруливали на подземную стоянку с тыльной стороны и оттуда поднимались на лифте в номера. Был вход и с улицы, тускло освещенный розовым фонарем, Мори нырнул в него и затаился.

Вскоре появился преследователь. Он нервничал, спешил, оглядывался по сторонам. Стоявшего в тени Мори он не заметил и не слышал, как тот подошел сзади.

Мори обхватил его шею удушающим зажимом, ударил коленом в правое бедро, сбив таким образом с ног, и втащил в аллею рядом со входом.

Человек пытался сопротивляться. Он шумно и жадно вдыхал вечерний воздух и царапал руки Мори. Мори развернул его, ударил в промежность, тот сник и свалился, корчась от боли.

Мори поднял его за локоть и потащил в вестибюль гостиницы. Там было безлюдно, стояли только два манекена, изображавшие принца Чарльза и принцессу Диану в натуральную величину. Принц и принцесса улыбались и милостиво взмахивали руками каждому, кто появлялся в дверях. Рядом со входом был вмонтирован в стену кассовый автомат, над ним был укреплен прейскурант с ценами номеров разных категорий.

Оптический сенсор уловил присутствие Мори, и женский голос изрек из репродуктора: «Добро пожаловать, дорогой гость. Выражаем вам нашу сердечную признательность за то, что вы удостоили своим вниманием нашу скромную гостиницу. Хотим напомнить вам, что в этом месяце существует двадцатипроцентная скидка на „Королевские покои“ за пребывание в течение двух часов и более».

Мори взглянул на прейскурант. «Королевские покои» стоили девять тысяч за час. Он сунул в пасть аппарата банкноты и нажал на кнопки, введя заявку: «Обычный номер — один час».

Снизу явилась пластмассовая карточка, служившая ключом.

«Большое спасибо, — сказал электронный голос. — Мы искренне надеемся, что вы позволите нам предложить вам наше гостеприимство снова в ближайшем будущем».

Мори повел человека в лифт. Тот был бледен и выглядел лет на двадцать пять.

Номер оказался без окон. Посреди комнаты стоял большой пластмассовый трон, а потолок был выложен зеркальной плиткой. На полке над кроватью лежали видеокамера, пара наручников и две короны из папье-маше. Мори толкнул парня на двуспальную кровать.

— Тебе нужно больше практики, — лаконично сказал он. — Ты не смог бы уследить даже за моей бабушкой.

Молодой человек покраснел. Он сидел на кровати, тупо уставясь в стену. Мори схватил его за подбородок.

— Ну, — рявкнул он, — ты мне скажешь, что это значит?

— Отпустите меня, — пискнул парень. — Я Кадзуо Кавада из синдиката Кавады. Руководитель синдиката поклялся отомстить вам.

Мори вспомнил коротышку, которого выбросил из своей квартиры с кровоточащим носом.

— Ты, наверное, имеешь в виду своего отца, — сказал он.

— Правильно. Вы оскорбили его. Вы унизили честь синдиката. Это никому не сходит с рук.

Молодой человек злобно смотрел на Мори. Мори поднял era подбородок.

— Слушай, ты, юный дурак, — прошипел он, — ты занялся не своим делом. Иди и найди себе работу. Подавай клиентам пиццу в закусочной или мой окна в магазинах. И не попадайся мне.

Кавада, однако же, бубнил свое — о мести и чести. Мори это надоело. Он приковал молодца наручниками к кровати и ушел.

Внизу, в вестибюле, Чарльз и Диана приветствовали новых гостей — молодого бизнесмена с «дипломатом» и девушку с сумочкой «а-ля Луи Виттон» и платком «Гермес» вокруг талии.

— Добро пожаловать, дорогой гость! — произнес электронный голос. — Выражаем вам нашу сердечную признательность за то, что вы удостоили своим вниманием нашу скромную гостиницу. Хотим напомнить вам, что в этом месяце существует двадцатипроцентная скидка на «Королевские покои» за пребывание в течении двух часов и более.

— «Королевские покои»! — взволнованно выдохнула девушка. — Как романтично! Давай их закажем.

Что-то происходило в руководстве «Маруити секьюритис». Джозэна Судзуки, который превратил нью-йоркское отделение фирмы в один из лучших инвестиционных банков Америки, внезапно отозвали в Японию. Его перевели в заместители начальника отделения торговли внутри страны, на должность, требующую железной руки администратора. Невысокого роста, щеголеватый, знаток столовых вин и западных мод, теперь он засел в кабинете со стеклянными стенами и с некоторым отвращением просматривал компьютерные распечатки.

Не было в «Маруити» более разных людей, чем Судзуки и его непосредственный начальник Рэй Такэда. Тот сроду не выезжал за пределы Японии и неимоверно этим гордился. Он ходил в мятом костюме, свои распоряжения выкрикивал с грубым осакским акцентом, с утра на его столе пепельница наполнялась окурками сигарет «Майлд сэвн». Он был свиреп. Однажды заставил некоего молодого сотрудника, не успевшего выполнить работу в срок, обойти комнату брокеров на четвереньках ровно десять раз.

Кэндзи Окада помнил действия Такэды во время краха тысяча девятьсот восемьдесят седьмого рода. В конце утренней сессии Токийская фондовая биржа впала в прострацию. Некому было востребовать акции: покупателей не осталось — только продавцы. В непривычной тишине ждали чего-то маклеры, брокеры, аналитики с застывшими физиономиями. Общее настроение было — хоть в петлю, когда на огромном экране вдруг появилось лицо Такэды. Сказанное им напрямую транслировалось в каждое из ста тридцати отделений банка «Маруити».