— За эту неделю вам приходилось видеть моролингов?

— Нет. Они держатся подальше от высокогорья. Впрочем, всё до поры до времени… — добавил он с непонятным мне злорадством.

— Я не совсем понимаю, что значит «до поры до времени».

В зале приглушили верхний свет. Над столиками остались гореть небольшие, но яркие светильники в потолке — по светильнику на столик. Тени под его глазами разрослись до размеров чудовищных синяков, треугольная тень от носа заканчивалась где-то на уровне второй пуговицы рубашки, накрыв собою и рот и подбородок. Теперь со мною разговаривал чревовещатель. Треугольная тень качнулась вниз. Он что-то сказал или только кивнул?

— Что, простите?..

— Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Он резко поднялся, не обращая внимания на то, что я только-только дошел до горячего.

Мы прошли на смотровую галерею. От неожиданности я зажмурил глаза. Ужиная в полутемном ресторане, я совсем забыл, что на Ауре сейчас самый разгар дня.

— Посмотрите вниз. Видите, туман отступил.

— Да вижу, и что?

— Зелень видите?

— Вижу.

— Неделю назад ее не было, — сказал он с каким-то скрытым значением, даже торжественностью.

— Может, сейчас весна?

— Нет, не весна. А год назад деревья была еще дальше. Намного дальше. Каждый раз, когда туман отступает, они придвигаются еще немного ближе, на несколько сантиметров, однако неудержимо.

— Боитесь, что моролинги придут сюда под покровом листвы?

— Боюсь? Ничуть. Мне нечего бояться. Но они придут.

— У них тотем «шелест листвы», следовательно, мы их даже не услышим.

Он улыбнулся:

— Вы и о тотеме знаете? Но это было давно, на Земле. А где вы прочитали о тотеме?

— Я не читал. Я слышал о нем на семинаре.

— Ах! — воскликнул он. — Так вот где я вас видел! Любитель собирать мои автографы.

— Точно, не хватает четырехсот пятидесяти восьми.

— Договоримся, что вашей ручкой… — усмехнулся он. — И не сразу…Постойте, вы же не доели ужин. Извините, что вытащил вас сюда, но мне хотелось показать, как зыбки границы, разделяющие миры. На Ауре три мира: над облаками, под облаками и под водой.

— Под водою тоже есть кто-то разумный?

— Мне иногда кажется, что на Ауре все разумно…

Такими общими ответами на вполне конкретные вопросы очень любит отделываться Ларсон. Я снова спросил:

— Вы писали, что верхушки деревьев на Ауре не качаются от ветра, а вращаются.

— Ну это просто. В полусотне метров от земли спонтанно образуются микроциклоны, или вихри, они закручивают кроны деревьев. По-моему, где-то в тексте я это объяснил.

— Должно быть пропустил… — с сожалением признал я. Задавая этот вопрос, я думал, что получу ответ, по содержательности не превосходящий предыдущий.

— Ну что, возвращаемся?

— Пожалуй.

Но на полдороге он вспомнил, что Цанс ждет его в гостиной, и, быстро извинившись, ускользнул от меня как уж.

Секунду я разрывался между остывавшим бифштексом и возможностью помешать Цансу и Бруберу насладиться обществом друг друга. Выбрал бифштекс.

Виттенгер в ресторане так и не появился, но, вероятнее всего, он успел поужинать до меня.

Когда я найду Шишку, то первым делом подарю ей комлог. Вернувшись из ресторана, я обнаружил на стене ванной комнаты очередное послание:

Комлог того стоит… Но, как, черт побери, она сюда проникла! Уходя, дверь я запер — это я помнил точно. На всякий случай проверил замок. Конечно, замок на ящике моего письменного стола куда надежнее, но и тут для вскрытия требовался сканер, хотя бы самый примитивный. А у нее, видимо, нет даже комлога.

Я переснял послание, стер и написал свое:

Подумав немного, приписал номер своего комлога. Надеюсь, коммутатор на Ауре сообразит не гнать сигнал через Фаон. В противном случае, общаться письмами в туалете гораздо быстрее. Клозетно-эпистолярных романов в моей жизни до сих пор не случалось, но когда-то же надо начинать.

Остаток вечера я корпел над докладом Шефу. В нем я пересказал разговор с Брубером. Отсылать доклад не стал, так как собирался поговорить с Цансом одни на один еще сегодня.

Цанс вернулся в номер в первом часу ночи. Я уговорил его дать мне полчаса.

«И остерегайтесь другой раз уличить во лжи ученого», — напутствовал меня Роберт Грин.

Комнату, размером как семь моих, заливал яркий солнечный свет.

— Так же невозможно спать, — сказал я, показав на окно с диагональю метра четыре.

— Это поправимо. — Он нажал кнопку на разноцветной клавиатуре возле телевизора, комната мгновенно погрузилась во мрак. — Хм, погорячился… извините…

Стало чуть светлее.

— Пока освоишь все эти кнопки… — он разглядывал клавиатуру. — Мои окна понимают меня с полуслова.

— Мои тоже, — поддакнул я.

В действительности это было не совсем так, поскольку голосовой транскриптор на моем домашнем компьютере обладал своего рода повышенным интеллектом: когда он считал, что приказ не правомочен или, хуже того, просто глуп, транскриптор делал вид, что мой голос ему неизвестен. С Татьяной у него такой номер никогда не проходит. У меня с ней, кстати, тоже.

— Устраивайтесь, — сказал Цанс.

Два надувных дивана стояли вдоль стен, два кресла — посреди комнаты, напротив журнального столика. Пол был устлан тонким темным ковром, таким же непритязательным, как и мебель. В этом казенном интерьере выделялась только одна вещь: настольные часы. Они стояли на журнальном столике, точно посередине и как бы служили центром всего помещения. Цилиндрический корпус был изготовлен из какого-то светлого тусклого металла. Белый циферблат с крупными черными штрихами вместо цифр прикрывало стекло в форме очень тупого конуса. Часы показывали без пятнадцати двенадцать.

— Я попрошу принести кофе, — сказал он, снова склонившись над клавиатурой.

Одним прыжком я оказался рядом с ним. К счастью, «эскейп» на местной клавиатуре находился там же, где обычно.

— Профессор, я сам схожу и наберу в термос.

— Зачем ходить, когда для этого существуют роботы? Впрочем, вы, вероятно, правы. И у роботов есть глаза и уши. Обойдемся без кофе.

Мне бы кофе не повредил. Я указал на настольные часы.

— Часы отстают на полчаса, сейчас пятнадцать минут первого.

— Вы их другой стороной поверните, — посоветовал он.

Я повернул часы и увидел еще один циферблат; показывал он, как ни странно, четверть первого.

— Видимо, через стол проходит граница часовых поясов. Черт, я теперь не помню, как они стояли. Мы можем перепутать, с какой стороны какой пояс. Но почему у них разница между поясами полчаса, а не час?

— Остроумная догадка, — похвалил меня Цанс. — Но не правильная. Часы имеют по одной оси на каждую пару стрелок. Две часовые стрелки сидят на общей оси, у двух минутных стрелок — своя общая ось. На том циферблате, который вы увидели сначала, время идет назад.

— Ну тогда понятно. Я ошибся, но не сильно. Через стол проходит граница не поясов, а Вселенных. В Другой Вселенной время идет вспять, часы напоминают нам об этом. Но все равно из-за того, что я сдвинул часы, не поймешь в какой стороне Другая Вселенная.

Цанс помотал головой.

— Не надо усложнять. Вы умножаете сущности без надобности. Чтобы объяснить такую простую вещь как часы, вы ввели новую Вселенную, да еще с обратным временем. Для начала, постарайтесь найти объяснение в рамках нашей Вселенной. Впрочем, дабы вы зря не мучились, я объясню сам. Вы видите перед собой так называемые «зеркальные часы». Впервые они появились в начале девятнадцатого века. По замыслу мастера, часы должны были стоять на туалетном столике «обратной» стороной к зеркалу. Прихорашиваясь перед балом или свиданием, знатная дама могла видеть в зеркале не только собственное отражение, но и часы. На обратном циферблате цифры были расположены в обратном порядке и задом наперед, поэтому отражение позволяло определять время так же точно, как и обычный, прямой, циферблат. Однако, несмотря на такие ухищрения, дамы все равно постоянно опаздывали, и мода на зеркальные часы вскоре прошла. На турбазе «Ламонтанья» зеркальные часы стоят в каждом люксе, если это помещение можно назвать люксом.