Для начала Виттенгер потребовал, что бы все стандартные процедуры — вскрытие, экспертиза еды на наличие яда, допрос свидетелей — были произведены незамедлительно. Со стороны Рунда, как это ни странно, возражений не последовало.

Вскрытие, проведенное врачом турбазы, подтвердило смерть от отравления цианидом. Все капсулы алфенона оказались абсолютно безопасны. В остатках еды и сока так же не обнаружили следов яда.

Камеры наблюдения я устанавливал в соответствии со статьей девятой «Уложения о правах лиц, задержанных по подозрению в свершении уголовных преступлений». Статья гласила:

«В случае необходимости, за подозреваемым может быть установлено телекоммуникационное наблюдение. Под постоянным наблюдением разрешается держать лишь пространство, непосредственно прилегающее к потенциальным путям побега: двери, окна, вентиляционные шахты и т.д. и т.п. Иное пространство, включающее в себя место постоянного содержания подозреваемого и санузел, подлежит кратковременному телекоммуникационному осмотру не чаще, чем один раз в два часа. Подозреваемый должен быть заранее оповещен о времени осмотра.»

Далее разъяснялось, что значит «кратковременный» и что значит «оповещен заранее». Единственным «путем побега» была дверь в номер. Одна камера следила за дверью с внутренней стороны, другая — с внешней. Третья камера следила за коридором.

Оба охранника видели, как биоробот въехал в номер. Бенедикт поднялся с кровати, отложив в сторону видеопланшет. Составив еду и напитки на стол, биоробот покинул номер. Ровно в десять вечера настало время очередного осмотра. Охранники увидели Бенедикта спящим на боку. Посовещавшись, они единодушно пришли к выводу, что Бенедикт не слишком-то похож на спящего. Вошли в номер и убедились, что Бенедикт мертв, о чем они сразу же оповестили Рунда и Виттенгера. На допросе у Виттенгера оба охранника сознались, что прикасались к пустой банке на полу «с целью обнюхать ее на предмет наличия яда».

Вкратце, хронология событий выглядела так:

Формально, на подозрении оставались охранники, Шишка и еще две сотни туристов, которые, теоретически, могли подбросить яд в открытую банку, пока биоробот вез ужин из ресторана в номер Бенедикта.

— Если не спишь, зайди, покажу кое-что.

Инспектор говорил через интерком, голос у него был уставшим. Время — пять утра.

Всю ночь я составлял отчет для Шефа. Ответив инспектору, что не сплю, я отослал отчет и спустился к нему.

На белой кафельной стене чернели печатные буквы:

Роботы научились писать помногу слов за раз, но на знаках препинания по-прежнему экономили. Я молча стер надпись.

— написал я на том же месте.

— Правильный вопрос, — одобрил Виттенгер. — А почему она не звонит?

— Не ее стиль… Если хотите поскорее получить ответ, поспите в другом номере.

— Да какой тут сон, — отмахнулся инспектор. — Пойду, посижу в нижней гостиной. Хочу обдумать еще один вариант: один из охранников подменил отравленную банку на ту, которую мы нашли.

Я вернулся к себе.

Постояльцы пребывали в состоянии легкой нервозности. Слухи об убийстве еще не распространились, но вчерашняя эпопея с поиском моролинга и ночное шебаршение на третьем этаже и возле медпункта ввело туристов в некий транс, в котором люди уже не восприняли бы убийство, как нечто из ряда вон. Тем не менее, убийство от них тщательно скрывали.

Репортеры, приехавшие вчера днем, сначала дежурили на крыше, потом устали и оккупировали ресторан. Я перекинулся с ними парой словечек, но вскоре пришлось дать деру — узнав, что я — их коллега-журналист, они решили, будто мне что-то известно о гипотетическом моролинге. Они норовили угостить меня дешевым виски и то и дело тянули руки к моему комлогу. Отбиваться было бесполезно, поскольку их было больше.

Виттенгер сообщил о смерти Бенедикта Цансу, Бруберу и Вейлингу. Они бы все равно узнали, сказал он мне. Двое последних дали клятву никому не рассказывать. Цанса довели до номера под руки. Говорить он не мог. Врач дал ему что-то от шока.

Катя была вся на нервах. Успокоительные таблетки она запила водкой, но, по-моему, не сильно успокоилась. Убийство на вверенной ей турбазе она воспринимала как личную трагедию и предрекала крах своей карьеры. Я сказал, что если постояльцам станет известно об убийстве, мы пустим слух, что убийца — моролинг, которого и так все ждут вторые сутки. Народ на Ауру прилетает рисковый, поэтому нападение моролингов только подогреет интерес. Катя залилась слезами. «Я этого не переживу», — всхлипнула она.

Рунд выглядел озабоченным, расследованию не мешал, однако настойчиво советовал дождаться следователей из Амазонии. Виттенгер подозревал, что Рунд прячет что-то из вещей, взятых у Бенедикта на энергостанции, в частности — комлог. Рунд уверял, что во время задержания Бенедикт был без комлога. Для связи Бенедикт использовал браслет-коммуникатор. Все номера из его памяти Бенедикт успел стереть до задержания.

После обеда до меня дошел слух, что Цанс проснулся и смог выпить стакан сока. По интеркому я попросил разрешения ненадолго зайти.

За несколько шагов до двери в его номер, я услышал щелчок замка. Вошел в номер, увидел пустую гостиную и приоткрытую дверь в спальню. Профессор лежал на кровати, подсунув под голову две тощие подушки. Одеяло тропической расцветки он натянул до подбородка. Когда я входил в комнату, он нажал на кнопку пульта, защелкнувшую замок на входной двери.

— Имя убийцы еще не известно? — спросил он, шевеля губами, словно пережевывая вязкие, неприятные слова.

— Нет.

— О чем вы хотели спросить?

— Профессор, у меня нет сомнений, что смерть Бенедикта, как и смерть Чарльза Корно, связаны с созданием здесь, на Ауре, Темпоронного Мозга. Доктор Рунд существование Темпоронного Мозга отрицает, и глупо требовать от него иного. Профессор, два человека уже умерли. Мы с вами чудом избежали смерти во время перелета к моролингам. Чего нам еще ожидать? Насколько я понял, Темпоронный Мозг — это просто очень мощный компьютер. Пусть даже супермощный. С его помощью можно, например, выигрывать в компьютерные игры. Технологии постоянно развиваются, и год от года нейросимуляторы становятся все мощнее и мощнее. Но никого не убивают, во всяком случае — из-за нейросимуляторов. Если бы при каждом технологическом прорыве убивали нескольких специалистов, то специалисты давно бы иссякли, и не было бы никаких прорывов. Возможно, кто-то об этом мечтает, но мы столкнулись не с пустым мечтателем. Стоит ли Темпоронный Мозг того, чтобы из-за него убить двух человек и покушаться на жизнь еще четверых?

Ответ дался ему с трудом:

— Он стоит большего, — сказал он тихо. — Он стоит бесконечно много, — добавил он охрипшим от волнения голосом.

— Вы всегда были против слова «бесконечность». Что-то изменилось?

— Пока нет, но если Темпоронный Мозг будет создан, изменится многое. Весь мир, каким мы его знаем или не знаем, может измениться. Последствия будут известны только тому, кто владеет Темпоронным Мозгом.

— Вы рисуете апокалипсис времен создания ядерного оружия.

— Темпоронный Мозг намного страшнее ядерного оружия. Я убежден, нашим миром правят числа. Кто владеет числами, то владеет миром. Конечно, квантовый хаос представляемся по-прежнему непобедимым, но в тех случаях, когда им можно пренебречь, победителем станет хозяин Темпоронного Мозга. Задача выглядела безнадежной — абсолютно безнадежной. Темпоронные системы не когерентизируемы, это ясно как божий день… — трясущейся рукой Цанс указал на пустой стакан на прикроватном столике. Я наполнил его водой из холодильника. Когда я подавал стакан, рука у меня затряслась. Я понюхал воду. Она была без запаха.