…Мы провели в ординаторской около двух часов, Полина рассказывала мне о больнице, об особенностях пациентов, а после того как мы провели с ней бок о бок весь день, плавно перешли на ты. Полина оказалась одним из ведущих хирургов, к тому же военным. Вскользь упомянула, что когда-то была судовым врачом и даже провела какое-то время на Ближнем Востоке.

— Может, посидим где-нибудь после работы? — спросила я. Мне интересно было с ней общаться.

— Ой, — она смешно сморщила носик. — Я бы с удовольствием, но няне обещала, что заберу дочку пораньше.

— У тебя есть ребенок? — Полина выглядела такой юной и хрупкой.

— Дочка. Ей чуть больше двух лет. Муж в командировке, приходится нанимать няню. Лучше ты приходи как-нибудь к нам.

Никита

Майкл вскоре уехал. До меня доходили слухи, что он поссорился со своим отцом, но мне не хотелось вникать в это — никогда не любил сплетни. На прощание он только пожелал мне удачи и попросил быть осторожнее с окружающими женщинами.

— Что ты имеешь в виду? — не понял я.

Майкл кивнул на столпившихся во дворе и что-то горячо обсуждавших женщин.

— Надия. Она так и вертится подле тебя. Чуть позволишь себе лишнее — заставят жениться. Закон.

— Да не, мне совершенно нет охоты до этой девицы. Да и вообще здешние женщины меня не интересуют.

— Я просто предупреждаю. Ведь Заид-аль-Заки может и подарить Надию, отдать в жёны. И ты тогда не сможешь отказаться…

…Этой ночью мне снились сумбурные сны, я вскакивал весь в поту, просыпался от собственных стонов. Мне снилась Надия. Она стояла около меня, трогала руками, и я явно чувствовал на лице ее разгоряченное дыхание. Слава богу, это был только сон. Поблагодарив всех, каких только вспомнил богов, я вскочил с постели и прошел в ванную умыться. Я как раз чистил зубы, стоя в одних боксерах, когда скрипнула дверь, и я с ужасом увидел пару глаз, разглядывавших меня сквозь щель.

— Надия, как ты сюда попала?

Осмелев, девушка распахнула дверь и вошла в ванную.

— Я пришла приготовить тебе завтрак.

— Так это в кухне, не здесь, — недовольно нахмурился.

— И пожелать тебе доброго утра, Нияз, — она вдруг рванула ко мне и, поднявшись на цыпочки, прильнула губами к моей щеке. Похоже, мой сон неожиданно перешел в явь.

— Остановись, Надия. Что ты делаешь? Знаешь, что тебе не стоит приходить сюда. И не нужен мне завтрак, — я напирал на нее, подталкивая к выходу.

— Нияз, ну пожалуйста, — в глазах, выглядывавших из-под хиджаба, стояла мольба.

— Что тебе надо? — похоже, я растерял все навыки переговорщика — испугался. Был груб с девушкой, но, черт побери, жениться на ней я не намеревался.

Видел, как дрожали ее губы, и слезы вот-вот готовы были повиснуть на пушистых ресницах. В этой ситуации я испытывал жалость только к себе. Открыл входную дверь и кивнул:

— Поторопись. И лучше не показывайся мне на глаза.

Настроение испортилось. Казалось, что окружающие на меня смотрят и перешептываются за спиной, а когда вошел в дом Заида-аль-Заки, все внезапно замолчали.

Я боялся напрасно. Он провел меня в гостиную, усадил на подушку и велел подать чай и сладости. Был сама любезность. Расспрашивал, как мне город, работа, выведывал, в чём я нуждаюсь. На душе чуть полегчало — я понял, что босс хочет возложить на меня обязанности Майкла Эверса. И уже через несколько минут мы обсуждали следующую мою поездку, на этот раз в Сирию.

Никита

В провинции Хомс я провел без малого две недели. В стране царил настоящий бардак, боевики-исламисты быстро захватывали власть в свои руки, наводя ужас на местное население. То и дело доходили слухи о пытках и беспределе, творимых ими.

Пока летел из Катара до Сирии на тряском самолётике, успокаивал себя, перебирая в памяти различные случаи из моего опыта работы в полицейском департаменте.

Когда вышел из здания аэропорта и пересел в запыленный джип, все волнения и тревоги улеглись. Так бывало всегда. В самые, казалось бы, критические моменты жизни я вдруг собирал волю в кулак, концентрировался и отбрасывал дурные мысли прочь.

Проводник вез меня извилистой дорогой, пыль за нами тянулась, как хвост кометы. Я издалека увидел лагерь боевиков. То, что это так и есть, понял по черному флагу, трепыхавшемуся на ветру. Втайне перекрестился. Я не верил в бога, но мне хотелось, чтобы он был и помогал мне в такие моменты.

На воротах у нас проверили документы и приказали проходить в брезентовый шатер. При виде бородатых мускулистых боевиков почувствовал, как ладонь, сжимавшая ручку портфеля с деньгами, вспотела.

Проводник остался стоять у входа, я прошёл внутрь.

— Салям Алейкум, — продребезжал голос откуда-то из угла.

В куче ветхого хлама сидел плешивый старик, держа перед собой пиалу.

— Алейкум Асалям, — поклонился в ответ.

Он жестом приказал подойти ко мне ближе.

— Ты от Заид-аль-Заки?

— Да, господин, от него.

— Ну так забирай за кем приехал и езжай. Не советую тебе задерживаться у нас.

Мысленно пожал плечами. Была бы моя воля, я б тут точно не задержался.

Старик пожевал губами, протянул руку.

— Давай деньги сюда, а тебя проводят в сарай.

Черт. В сарай мне идти совсем не хотелось.

— Поторопись, — он сдвинул белые мохнатые брови.

Плотно сжав губы, я помотал головой.

— Прошу меня простить, но я не могу выйти отсюда с пустыми руками. Все три пленных должны сидеть в машине, и только тогда я смогу передать всю причитающуюся вам сумму.

Он сухо рассмеялся, закашлялся, отпил из своей пиалы.

— Мансур! — крикнул, неожиданно громко. — Тащи сюда пленных, в машину их. — Затем поглядел на меня, и я увидел, как глаза старика неожиданно загорелись злым огнем. — Ты останешься здесь.

Мне показалось, что земля подо мной разверзлась, и я начал проваливаться в бездну. «Никита, надо взять себя в руки, столь бесславный конец не для тебя», — приказал себе, а вслух произнес:

— Зачем я вам понадобился? Вряд ли кто-то даст за меня ломаный грош, а чтобы я батрачил, меня надо очень долго обучать, — я поднял свои ладони, показывая, что к физическому труду не имею никакого отношения. Да и воевать — не моё призвание.

Слух уловил выкрики у шатра, хлопнула автомобильная дверь. Похоже, заложников загружали в джип. Заглянул проводник, знаком дал понять, что все в машине.

Старик усмехнулся.

— Ну, коли так, то езжай с миром.

Передал портфель с деньгами старику, и он тут же вцепился в него. Я откланялся, стараясь сохранять спокойствие. Несмотря на то, что меня отпустили, на душе не было покоя. Что-то в выражении лица этого плюгавого старикана говорило, что еще не все закончено.

Держа спину ровно и чувствуя, как недобрый взгляд сверлит ее, я направился к выходу. Спокойно открыл дверцу, сел на сиденье рядом с проводником. Оглянулся на пленных — грязные, худые, в глазах страх. Их, скорее всего, часто били. От них шел смрадный запах, и хотелось зажать нос.

— Поехали, — скомандовал я.

Показалось, что боевики как-то недобро на нас поглядывали, переговариваясь.

Я не ошибся. Едва джип тронулся, раздались крики, а следом автоматная очередь прорезала воздух совсем рядом.

Мой проводник, ругаясь в бороду, со всех сил выжал газ. Дождь из свинца со свистом бил по нам.

— Каждый раз одно и то же, — пробормотал мужчина.

— Да уж, — я покачал головой. — Сами не знают, что им надо.

Мы отъехали на безопасное расстояние.

— Всё они знают, — проводник остановил джип. — Власти хотят. И чтобы их боялись.

Он соскочил на дорогу и, обойдя машину, облегченно вздохнул.

— На этот раз не пробили. А то как ни поеду, потом приходится колёса менять.

Я смог выдохнуть с облегчением, только когда мы вошли в здание аэропорта. Черт, я бы с удовольствием взял отпуск, но с отъездом Майкла работы прибавилось, и Заид-аль-Заки рассчитывает на меня.