Пожала плечами. Лучше говорить на нейтральные темы.

— Закончила мед, ординатуру проходила в этой самой больнице, ну а сейчас работаю в травмпункте. Осваиваюсь. Знаешь, там можно быстро набраться опыта, — рассмеялась. — Переломы, ушибы, укусы. И народ там самый разный. Справляюсь, Кит. Времени ни на что больше не хватает.

— А как же твоя клиника?

— О чём ты?

— Я как приехал, пытался разыскать вас с Темкой. Заходил к тебе домой, но безуспешно. Пришлось навестить дядю Ваню с тетей Люсей…

— Тёмкиных родителей?

Он кивнул.

— Кстати, они скучают по тебе. Сетовали, что после того как ты получила в подарок клинику, перестала с ними общаться. Но я не поверил — знаю, что ты не такая, разве нет?

— Но они сами не хотят со мной общаться. Артём сказал… Постой… — Нет, не может быть! Что еще Артём от меня скрывает? — Никита, я ничего не понимаю… Какая клиника?

— Ну что-то там связанное с пластикой. Во всяком случае, мне так сказали.

Улыбнувшись, я покачала головой:

— Эта клиника Артёма, меня он туда и близко не подпускает. Я никакого отношения к ней не имею.

— Странно… — Никита задумался. — А я собирался сразу после Тёмкиных родителей заехать туда, повидаться с тобой. А Тёмыч меня на дачу позвал. Сказал, что будете меня ждать там.

— Погоди, Ник, не волнуйся. Тебе нельзя…

— Да все со мной нормально. Я уже намного лучше себя чувствую. Поспал, поел, поговорил с тобой… Лёль, — окликнул меня, но я уже вышла из палаты.

А вдруг все, что говорит Никита — правда? Ведь неподалёку от дачи Тёмкиных родителей и обнаружили избитого Никиту. И еще — Ник с Артемом, оказывается, даже договорились о встрече… Мне просто необходимо знать где правда, а где ложь.

Никита беспокойно заворочался, следя за тем, как я встала:

— Мне нужно идти, — наклонилась к нему, не выдержала — приникла губами к его губам. — Никит, я люблю тебя.

Видела, как не хотел отпускать, но у меня появилось неотложное дело…

…Доехала до Щелковской, оттуда пешком минут пятнадцать, и вот уже нерешительно переминалась у знакомой квартиры. Досчитав до десяти, нажала кнопку звонка. И только потом подумала, что время позднее — почти десять часов вечера. Послышалось щелканье замков, бряцанье дверной цепочки.

— Оля? — брови Людмилы Ивановны в изумлении поднялись. Она отступила назад. — Что-то случилось?

— Нет, — я помотала головой. — То есть да. Можно войти?

— Конечно, проходи! Ваня! — крикнула она. — Я не ожидала…

— Простите, что так поздно.

Вышедший из своей комнаты Иван Тимофеевич молча наблюдал, как я снимала туфли, вешала в шкаф пальто.

— Ну, здравствуй, Ольга, — строго сказал он, заставив меня поежиться. — Решила-таки навестить стариков.

— Ваня, — шикнула на него жена, — Проходи, Оленька, я сейчас чайник поставлю.

— Только к чаю у нас нет ничего, — добавил мужчина. — Гостей не ждали.

— Вы меня извините, что пришла к вам в такое позднее время, — пробормотала, уныло разглядывая мыски тапочек. — Мне надо кое о чём вас спросить…

Отец Темки хмыкнул:

— Ну хоть какой-то повод нашла, чтобы явиться.

— Не обращай внимания, девочка. Просто он злится, что вы с Темой нас совсем забыли и даже не звоните.

— Не он, а она. Как клинику получила, так сразу…

— Артем сказал, что вы со мной знаться не желаете… — я остановилась.

Артём. Вот подонок!

— Ваня, — тихим голосом попросила Людмила Ивановна, — накапай мне корвалольчика.

Закрыв ладонями лицо, я опустилась на табуретку…

…Уже спустя десять минут все недоразумения разъяснились, мы пили чай, и Иван Тимофеевич рассказывал мне про клинику, которая на самом деле принадлежит мне. И еще много чего рассказал, включая визит Никиты.

Я всё больше и больше ужасалась тому, что человек, за которого вышла замуж и который долгое время был моим другом, оказался самой настоящей мразью.

Ушла от его родителей далеко за полночь. Родители Артема уговаривали остаться, но мне необходимо было побыть одной. Я хотела пройтись по улице, подумать, проанализировать все предшествующие сегодняшнему дню события, решить, что делать дальше.

Домой идти не хотелось. Представляла, как мать будет пилить, стыдить, взывать к здравому смыслу. А если там еще будет и Артём…

Мне многое хотелось ему сказать, но я должна как следует уложить все в голове. Сейчас выйдет очередной сумбур, и я снова буду выглядеть капризной дурочкой. Сердце рвалось к Никите.

Я глянула на часы — глубокая ночь, скоро закроют метро. В больницу попасть ночью шансов было мало — поднимут шум-гам, да еще и Полине попадёт по первое число.

Решилась и набрала номер Сашки. Надеялась, что она не на дежурстве.

Голос ее был сонным, но, узнав меня, тут же приняла деловой тон:

— Что случилось, Оля?

— Мне негде ночевать.

Сашка даже не стала расспрашивать — прекрасно знала, что творится у меня дома.

— Немедленно приезжай, побудешь у меня, а там что-нибудь придумаем. Да что там думать — живи, сколько хочешь!

Я так и сделала. Мне повезло — у Саши впереди намечались целых два выходных, и мы запросто могли посидеть в ее тесной кухоньке и поболтать. Я рассказала ей все, что узнала. Она была возмущена и готова выцарапать Артёму глаза.

Постелила мне на старом диванчике в гостиной, я долго лежала, думая о происшедшем, об Артёме, о том, как начну новую жизнь без него, и незаметно уснула…

…Проснулась от запаха горелого. Явно подруга что-то стряпала. Я усмехнулась. Сашка всегда говорила, что совершенно не умеет готовить.

— Проснулась, соня? — она стояла у плиты в шортиках и белой майке, сверху повязан фартук.

Я потянула носом:

— Уммм, как аппетитно пахнет!

— Это уже вторая глазунья. Первая сгорела, пришлось выбросить.

Я потянулась, прошла к столу.

— Так хорошо спала…

— Еще бы — без малого восемь часов.

— Что? — с испугом глянула на часы — так оно и есть, стрелки остановились на цифре двенадцать. — О господи, мне же надо к Никите!

— Расслабься, подруга. Никуда твой Никита не убежит. Пусть отдохнет от тебя.

Я рассмеялась. Наверное, она права.

Никита

Сегодня что-то было иначе. Я открыл глаза, взглядом ощупал комнату. Запах.

Подоткнул подушки, сел, всё так же принюхиваясь. В дверь тихо постучали, вошла медсестра. Улыбнулась мне, протянула градусник.

— Вы сегодня так крепко спали, сразу видно, что идете на поправку.

— Когда меня выпишут?

— Как только, так сразу, — ответила уклончиво, продолжая улыбаться.

— А доктор? Можно поговорить с ней?

— Полина Алексеевна ушла домой. Теперь до завтра.

— Ко мне кто-то приходил?

Она кивнула. Оля? Где она?

— Ваша жена.

Хмыкнул. Лёльку уже принимают за мою жену. Ну что ж, не буду их разочаровывать.

— Она еще здесь?

— Конечно, вышла взять кофе. Она у вас очень хорошенькая. — Странно, что медсестра только сейчас заметила это. — Но у нас с ней может разговаривать только Полина Алексеевна. — Я нахмурился. — А вот и она!

Дверь открылась, а у меня помутнело в глазах. Надия. Девушка бросилась ко мне, упала на колени, уткнувшись лицом мне в бок.

— Нияз!

Я потерял дар речи. А моя маленькая женушка продолжала что-то лопотать на смеси английского и арабского.

— Что ты здесь делаешь? — наконец, выдавил я из себя.

— Твоя мама сказала, что ты в больнице, что с тобой что-то случилось. Я не могла спать все это время. Мне нужно было увидеть тебя, любимый.

Я поморщился:

— Не нужно было этого делать, — твердо посмотрел в глаза. — Мы уже всё решили. Я не люблю тебя.

— Это решил ты, а не я.

— Надия, я не вернусь обратно.

— Тогда и я останусь здесь, с тобой.

Я посмотрел на медсестру, явно прислушивавшуюся к нашему разговору, хотя всё равно не понимающую язык. Видимо, мои интонации говорили ей гораздо больше слов.