— Мы с тобой снова пропустили всё самое интересное! — обращаюсь шёпотом к своему мужчине. Оба подкрадываемся в сторону столовой как воришки. — Твоя мама их специально уводит подальше от нашей спальни? Вот уже который день ни разу не потревожили утром.

— Ты меня спрашиваешь? — изумляется Дмитрий. — Я только что был в плену твоих стройных ног, — широко улыбается, обнажая белоснежные зубы. Моё либидо усиливается от вида образовавшихся эротичных ямок на щеках мужчины. Лицо обдаёт жаром, как только в голове проносятся порочные кадры из нашей интимной жизни. — Ася? — ласково зовёт.

— Что?

Лукавый взгляд Димы заставляет замереть на месте. Отрицательно качаю головой. Включаю полный игнор. Хватает меня за запястье, притягивает к себе, и, сжимая руками талию, уверенно, с серьёзным лицом оттесняет к стене неподалёку от входа в кухню. Лопатки соприкасаются с твёрдой поверхностью, жаркие губы Димы настигают мои, захватывают в плен и терзают до помутнения рассудка, пока воздух не заканчивается в легких.

— Сумасшедший... — перевожу дыхание, находясь под гипнозом его вспыхнувшего похотью взгляда. — Ещё предложи вернуться назад в спальню и завалиться в постель по третьему кругу.

— Хочешь? — хитрая улыбка возвращается обратно на его лицо. Ставит ладони на стену по обе стороны моих плеч. Дрожь мгновенно пробирает тело, как только моего живота касается горячий пах. Напряжение в плечах Дмитрия вынуждает его мышцы налиться силой и забугриться под облегающей хлопковой футболкой. От вида домашнего мужчины тело насквозь пробирают мурашки.

— Хочу, любимый, но не сейчас, — одариваю быстрым поцелуем в нос и ловко высвобождаюсь из плена мужских рук, отходя в сторону к панорамному окну. — Скоро Катя должна подъехать. Они с Кириллом вчера звонили мне. Волновались из-за тебя. Блииин! — фиксирую время на настенных часах. — Мы выбрались из спальни в десять утра! Позор...

— И что? — непонимающе хмыкает, вытаскивая из кармана домашних штанов жужжащий мобильный. — Ты хочешь сказать, что за столько лет каторжного труда я не мог себе позволить поваляться в постели с любимой женщиной? — словно хищник, отмеряет парой плавных шагов дистанцию между нами. В глазах стального цвета горит прозвучавший вопрос. Соблазнительными губами овладевает порочная улыбка, от которой между ног становится мокро, жарко и хочется просить о пощаде. Такой бурной половой активности в моей жизни ещё не случалось.

— Мог! И позволил... с рассветом. И не единожды. А сейчас нас ждут дети, — делаю попытку улизнуть на кухню.

— Я хочу медовый месяц на двоих!

Ловит меня из-за спины. Обнимает. Прижимает к себе. Телефон, зажатый его ладонью, не прекращает жужжать, вибрируя на моём животе.

— У меня пик сексуальной активности. Ты сама в этом виновата. Всё делаешь для того, чтобы я тебя ревновал и хотел.

— Ложь. Просто признай, что ты ненасытный, сексуальный маньяк... Дииима...

— Па! Ася! — неожиданно прозвучал голос Ильи, а вскоре в гостиной показался и сам его обладатель. — Ну сколько можно шушукаться?

— Черт! — хохочу, зарываясь пунцовым лицом в Димкин бицепс на плече. — Дошептались. Трубку возьми, папаша! Илюш, иди к нам. А Сашка где?

— Луки моет. Щас плийдёт!

Дима разжимает объятия, отвечая на звонок сдержанным, официальным тоном:

— Дмитрий Воронцов, слушаю вас!

Илья с разбегу запрыгивает мне на руки. Ловлю его, прижимая к себе, наблюдая за тем, как расслабленное тело любимого превращается в один сплошной спазм. Голос приобретает простуженный оттенок:

— Здравствуй. Когда ты прилетела? Да нормально всё со мной, Алин!

— Мама? — Илюша, услышав женское имя, нетерпеливо заёрзал на руках. — Пап? Это мама? Мам Аля? Дай тлубку! Я хочу с ней поговолить! Ма!

Я успокаиваю Илью. Шикаю. Прижимаю к себе, чтобы позволил отцу расслышать телефонный разговор. Дима поднимает на нас взволнованное лицо, устремляет растерянный взгляд в пространство между нами, едва заметно наполняет воздухом грудную клетку. Видно, что новость его потрясла. Раньше мы не разговаривали с ним на тему «бывшая пассия». Маму Ильи, скорее всего, так не назовёшь. Бывших не бывает. Судя по его реакции, их связывало в прошлом что-то намного большее, чем быстротечное увлечение. То, что нельзя вычеркнуть из памяти, забыть в один миг. Чувства в нашем подсознании зарываются так глубоко, что могут под эмоциями вспыхнуть в определённый момент и невзначай напомнить о себе, заставить оживить в памяти самые яркие воспоминания. Кажется, для Димы этот момент настал... Не зря же Алина решилась родить сына вопреки всему. Ели бы мне пришлось расстаться с Димой, я бы, наверное, точно также поступила. Не смогла бы отказаться от ребёнка. Боже! Я так мало о них знаю. Те крохи, что вскользь рассказала мне Катя в торговом центре, когда нашёлся сбежавший Илья, не помогают сложить пазлы в чёткую картину из их прошлого. Мне ничего не известно об их отношениях. Знаю только то, что был любовный треугольник, оставивший неприятный осадок в их жизнях и в сердцах троих. Я об этом забыла и не вспоминала. Прошлое надо оставлять в прошлом, но оно почему-то решило вернуться, больно ужалив моё сердце, как подкравшаяся змея.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, сын рядом, — произносит твёрдым голосом, переводя взгляд на своего ребёнка. На меня уже не смотрит. Я слежу за ним, с замиранием сердца жду, когда же, наконец, он удостоит меня своим тёплым вниманием. Дмитрий возвращает себя прежнего — решительного, строгого, каким я его узнала при нашем первом столкновении. Опускает руку в карман домашних штанов, явно сжимая ладонь в кулак. — Алина, я скину адрес смс-кой, возьми такси и приезжай из аэропорта ко мне домой. Я не повезу Илью в отель. Ситуация не располагает. Да и нам нужно с тобой многое спокойно обсудить! Думаю, в домашней обстановке это сделать намного проще.

Из трубки доносится взволнованный, но уверенный женский голос. Не истерит, нет. Иначе бы Дима, как и любой другой мужчина, скривился бы от писка и отставил мобильный от уха. Он слушает, позволяет высказаться, хоть и губы смыкаются в тонкую линию.

— Аля! Это не шантаж и не выдвинутое мною условие, это всего лишь просьба! — давит убедительно, аккуратно подбирая каждое слово, чтобы не грубить. — Я не намерен вести с тобой войну. Не хочу по телефону говорить на эту тему, стараться тебя переубедить. Знаю, как тяжело изменить мнение, если ты уже что-то вбил себе в голову. Я передам сыну трубку. Такси оплачу лично.

Илья нетерпеливо тянется ручкой к папе, цепляется в девайс, как только тот оказывается рядом с его ладошкой. Дима берёт сына на руки, прислушиваясь к их разговору.

— Ма! — детский голосок звенит радостью. — Я так скучал! Ты когда плиедешь? Сегодня? Ухтышка! — округляет очаровательные глазки. Точная копия Димы. Пушистые тёмные ресницы и пронзительный серебристый взгляд. Хороший мальчик. Умный. Не избалованный. Папина гордость. Смотрю и молча завидую ей — женщине, которая осчастливила этого мужчину, прочно поселившегося в моём сердце, в моей душе. Мне становится душно. Больно. Задыхаюсь от ревности. К горлу подходит тошнота. Подавляю её, пытаясь дышать медленно и глубоко. Дима замечает. Я делаю шаг в сторону санузла, чтобы умыться холодной водой и успокоиться, но его ладонь ловко ловит меня за запястье. Прищуренный задумчивый взгляд пригвождает на месте, словно булавка бабочку к картонке коллекционера. Не позволяет позорно сбежать. Я себя сейчас ненавижу за то, что чувствую, будто влезла в чужую семью и разбила её. Знаю, это не так, но здравые мысли мотаются в голове слишком быстро и хаотично, не позволяя мне сделать правильные выводы.

— Лублю тебя, ма! Я побежал. До встлечи! — чмокает воздух и, нетерпеливо выгибаясь всем телом, сползает по Диме вниз, ставая на пол. Возвращает мобильный отцу, срывается и мчится на кухню.

— Ба! Мама плиехала! Мама Аля велнулась за мной!