* * *

Старец был с нами немногословен. Нам не требовалось видеть его рядом с собой, чтобы исполнить его слово. Не знаю, как это ему удавалось и как именно это получалось у нас, но его слово у нас всегда становилось делом. У нас была такая готовность и такая ревность, что не только заповеди Старца, но и его простые слова и наставления мы воспринимали и исполняли как закон. Он нам, бывало, просто говорил о какой-нибудь мелочи: «Смотрите, не делайте этого». Но для нас эти слова становились законом, и этому совету мы уже следовали всегда. Нам не требовалось, чтобы Старец повторял дважды.

Например, он говорил мне: «Поглядывай-ка, дитя мое, может быть придет какая-нибудь лодочка. Если она придет, возьми у них рыбки». Старец сказал — точка. И я глядел во все глаза, пристально и внимательно, чтобы не пропустить лодку. Старец не говорил: «Я тебе приказываю». Для меня все, что он говорил, было приказом и не подлежало обсуждению. Раз это было его желанием, его повелением, его советом, значит, я должен был это исполнить.

Поэтому, когда мы старались обрести благодать Божию, по молитве Старца она нам подавалась. Не то чтобы мы делали для этого нечто особенное. Я, по крайней мере, не делал ничего. Но столь сильная молитва Старца и наше доверие к нему, бывшее даром Божиим, делали то, что делали.

Сегодня у нас, нынешних, такой веры не найти. Потому что нам нужно иметь в руках доказательства. Мы хотим увидеть от нашего Старца чудеса или высокие деяния: глядишь, тогда уверуем. Но разве мы видели, как Старец Иосиф небо сводит на землю? Нет. Мы верили его словам, верили, что как он говорил, так и жил. И если так жил Старец, то, по его молитвам, и мы старались жить так же. И это происходило.

Когда Старец был рядом с нами, разве могли мы вдвоем с братом разговаривать между собой? Чтобы Старец находился рядом, а я говорил с другим братом в присутствии Старца? Боже сохрани! Боже сохрани, чтобы мы такое допустили! Таково было наше к нему почтение и послушание.

* * *

Часто Старец задерживал меня у себя и наставлял, учил и давал мне советы. Одним из важнейших его советов был такой: «Здесь на Святой Горе, куда мы пришли, мы видим монахов, которые живут правильно, но видим и монахов, которые живут неправильно. Не удивляйтесь этому и не приходите в недоумение. Ибо и тот инок, который живет правильно, и тот, кто живет неправильно, — оба пришли с одинаковым благоговением, с одинаковым самоотречением, с одинаковой ревностью, как пришли и все мы. Все мы удалились из мира, все мы оставили отца, мать, родных, свое дело, которым зарабатывали на жизнь.

Мы оставили все и пришли на Святую Гору. Но это еще не великое дело. Великое дело будет, если, придя на Святую Гору, мы найдем Старца, который нас наставит. Найдем Старца, который нас огласит. Старца, который научит нас, в чем состоит иноческая жизнь. И мы видим, что тот, кто сбивается с пути, претерпевает это потому, что не нашел Старца. И когда он сам состарится и станет настоятелем общины, что передаст он своим послушникам? Только то, что имеет сам. Так вот и происходит упадок на Святой Горе».

Так Старец Иосиф научил нас тому, что духовное преуспеяние послушника зависит от обретения опытного наставника. Если бы пустыня сама по себе дарила умную молитву, тогда она была бы у всех нас, не у кого-нибудь одного, а у очень многих. Но в действительности делателей умной молитвы можно пересчитать по пальцам. Почему? Потому что истинных учителей и наставников почти нет. Пустыня помогает, но относительно, а не всецело.

Даже если кто-нибудь найдет наставника и при этом окажется в самой что ни на есть пустыне, он должен будет потрудиться, чтобы унаследовать благодать своего Старца. Один духовный человек, который еще жив, недоумевал, почему последние великие отцы не оставили преемников. Ведь был Савва Духовник, один из великих духовников, но он не оставил преемника. Был Каллиник, и он не оставил преемника. Был тот слепой, у которого келлия благоухала во время молитвы, и он не оставил преемника. Был Даниил, у которого Старец Иосиф взял устав и многое другое, но и послушник отца Даниила ничего не взял от своего Старца. Рядом с этими отцами не было людей? Были. Но они не сделали того, что требовалось сделать.

И еще Старец Иосиф говорил: «Вы пришли сюда, как важные господа, нашли здесь Старца, нашли место очищенным от бесов, есть у вас устоявшийся чин молитвы и подвига — все у вас прекрасно. Но что было бы, если бы вы пришли, а наставника нет? Представьте, как бы вы стали тогда его искать. Как бы вы постились, какие бы предпринимали труды в поисках наставника, могущего сказать вам пару слов из своего опыта молитвы и монашеской жизни так, чтобы вы сказали себе: „Я обрел наставника!“ Вам же наставник достался легко, сразу, как только вы пришли из мира».

И действительно, придя на Святую Гору, я обрел Старца великой духовной меры: с Фаворским Светом, с молитвой, с созерцанием, с откровениями. Таким был мой Старец. И я очень виноват, что и в малой степени не уподобился ему. Но, по крайней мере, я вам передаю то, что познал от самого Старца Иосифа, а не из книг, и свидетельствую, что это правда, ибо я жил рядом с этим человеком.

В скиту Святой Анны у нас была общая трапеза. Столом нашим были две доски, накрытые деревоплитой. Оставшиеся на нем косточки мы убирали, но стол не мыли, и поэтому там все время собирались мухи. Старец никогда не позволял его мыть: «Нет, не трогай его совсем».

Трапеза у нас была два раза в день, кроме понедельника, среды и пятницы. Но труды наши были столь велики, что мы никогда не могли наесться. И ночью и днем мы трудились так много в переноске грузов, поклонах, бдении и подвиге, что, когда наступало утро, мы были страшно голодны. Но утром мы ели только маслинки, лучок, сухарики, и лишь в обед у нас была полноценная трапеза. В праздничный день трапеза бывала дважды.

Старец каждому давал еду по его потребностям. Обычно у нас не было свежего хлеба, только сухари. Если нам хотелось поесть мягкого хлеба, Старец брызгал на сухари водой, складывал их в дуршлаг, ставил над кастрюлей с кипящей водой и сверху накрывал полотенцем. От пара сухари становились мягкими, как вата. Искусство из искусств! Голь на выдумки хитра.

Очень редко Старец пек нам хлеб по своему рецепту. Он делал тесто-болтушку, выливал ее на ржавый лист железа и ставил его в печку. Такой хлеб был у нас раз в пару лет. Да и тот из болтушки, не квасной. Откуда было взяться настоящему хлебу!

* * *

Обычно нам готовил Старец, он был прекрасным поваром. Когда он готовил, из глаз его все время текли слезы. И так как он непрестанно творил Иисусову молитву, благодать Имени Божия освящала то, что он готовил, и делала эту еду очень вкусной. Поэтому его очень часто приглашали готовить трапезу на престольные праздники обителей. Как правило, он не ходил, но иногда его забирали чуть ли не силком.

Время от времени у нас бывало довольно много гостей, и им очень нравилась наша еда. «Что же это за еда у вас такая вкусная?!» — спрашивали они с удивлением. Старец готовил совершенно постную пищу, когда с тахином, когда с фасолью. Но это было настолько вкусно, что даже рыба не произвела бы на них столь сильного впечатления. А вкусной еду делала молитва Старца, его благословение. Там, где совершается дело Божие, еда и вода становятся сладкими как мед. Однажды я спросил Старца:

— Как это происходит? Почему так бывает?

— Это от Бога, от Иисусовой молитвы. Совершается молитва — и благословляется еда.

— Старче, мы каждый день едим постную пищу. И когда я ем рыбу — она как мед, когда я ем сухой хлеб — он как мед, когда фасоль ем — она как мед, чечевицу ем — и она как мед.

— Так и есть, — сказал Старец. — Для того, кто имеет правильное духовное устроение, что бы он ни ел — ничего не будет лучше этого. Отсюда любой может узнать духовное устроение каждого инока. Нечто подобное рассказывал один святой: о том, как кто-то за трапезой ел мед, а другой за той же трапезой — нечистоты, каждый согласно собственному устроению.