Стоя у стойки бара, капитан с отвращением изучал «настоящий кубинский ром», как заверил его бармен. Судя по цене, очень похоже, но вот по вкусу… Морскому волку полагается пить ром. Точка. Так и не привык.

Он сделал глубокий вдох, повернулся к бармену и побарабанил пальцами по столу.

— Стаканчик пепси-колы, — небрежно попросил он. К его удивлению, над ним никто не думал смеяться.

Осторожно отодвинув в сторонку стакан с маслянистой гадостью, капитан счастливо улыбнулся. Межзвездный прыжок. Наверное, тысячный в его жизни. Свой первый прыжок он совершил в академии, на базу Кольцо, вращающуюся вокруг Сатурна, еще первую базу, до диверсии, но звезды…

Он усмехнулся, вспомнив себя молодым человеком, в день, когда средства массовой информации всего мира, захлебываясь, стали кричать о том, что звезды наконец-то можно посетить, потрогать… Флаги и музыка на улицах, торжественное обращение президента…

Затем взрывы, сирены, военное положение, и танки на улицах, танки, танки… И пеленгаторы, которых боялись куда больше танков, поскольку они стреляли сразу, без переговоров. Ракетами.

Сначала ссорились за сферы влияния. Потом, когда Флеминг послал второе письмо и сфер влияния стало хоть отбавляй, западная цивилизация едва не рухнула под натиском терроризма. Имея гипертранспортер, устроить диверсию проще, чем отобрать автомат Никонова у младенца.

«И это стало следующей проблемой, — подумал капитан. — Оружие, особенно русское, технологичное и нереально, сказочно дешевое. С этим тоже кое-как справились. Точнее, научились не замечать…»

Затем пошли эпидемии внеземных болезней, затем контрабанда, и похоже, что борьбу с контрабандой мы таки проиграли.

Да! Еще кошки, если это, конечно, не вымысел. И Печальная Планета, которую, судя по рассказам, посетило уже человек этак с тысячу. Вот только координат у нас как не было, так и нет. И Ледяная Гора. Тоже больше похоже на миф, но откуда-то ведь берутся эти проклятые кристаллы…

Потом были AI, потом телепатия. То есть не потом, а до… Технологические секты, генетические опыты…

«А ведь мы вовсе не контролируем ситуацию, — подумал капитан. — Мы погрязли в этой суете и делаем вид, что в мир когда-нибудь вернется порядок. И спокойствие. И уверенность в завтрашнем дне… Я ведь помню время, когда морские суда могли не бояться пиратов…»

Первый помощник протолкался сквозь толпу и подошел к капитану.

— С берега сообщили, — сказал он, — что последний пассажир стартовал на скутере. Будет здесь через час.

«Твой первый рейс, — подумал капитан. — Подтянутый, бодрый…»

Он вынул из нагрудного кармана платок и аккуратно стер со щеки первого помощника отпечаток губной помады. Выражение собранности (всегда готов) исчезло с лица молодого человека, уступив место отчаянию.

— Вольно! — усмехнулся капитан. — Веселитесь. — Он взял свой бокал и с отвращением уставился на поблескивающую в нем отраву.

— Хемингуэю же нравилось, — пробормотал он, поколебался и решительно поставил бокал на стол. — Вот что, любезнейший, — обратился он к бармену, — налей-ка ты мне водочки.

— Пьер, я тебя не узнаю! — огорченно сказал Майк. — Ты живешь в середине XXI века! Как ты можешь верить в предрассудки?!

— Но это он!

— Ты видел во сне кота, так?

— Я… Да. Но это он. И я не могу его прочесть. Он не человек. И у него за спиной огонь, а за ним — его хозяин. Это… — Пьер замолк, не решаясь даже высказать вслух свою мысль.

«Мальчишка напуган», — подумал Майк. С одной стороны, это было не так уж и плохо, бесстрашный хулиган забьется в угол и больше никому не будет пакостить. Прошло уже четыре часа с момента отплытия — ни одного конфликта с участием Пьера Рене. Ни одного! Разве не об этом он мечтал?

С другой стороны, Майк полагал, что если позволить таинственному незнакомцу просто уйти из их жизни, покинуть корабль на Курорте и раствориться в толпе, то мальчишка, пожалуй, так и останется надломленным на всю жизнь. Жалко. Майк вздохнул — то, что он собирался проделать, называлось на военном жаргоне «накачка», и он очень не уважал подобные методы.

— Я не знаю, что это такое или кто это такой, — произнес он медленно. — Я десантник, и я верю в то, что вижу. И что же я вижу? Я вижу сопливого малыша, который испугался собственно го воображения! — Он с размаху врезал кулаком по столу. Соседи — дело происходило на верхней палубе — заоборачивались, Майк их проигнорировал.

— Ты считал себя смелым, — продолжал он, ловя себя на том, что начинает звучать как недоброй памяти полковник Трэвис. — Так вот, ты — трус! Ты вел себя смело потому, что знал, что твои противники слабее! Обидел «муху»! Ха! Да потому, что я был рядом. Психолога нокаутировал! Какой у него индекс — "Д" или "Е"? И теперь ты впервые встретил что-то, что может быть сильнее тебя. И что мы видим?

— Он может… — звенящим от слез голосом начал Пьер, но Майк не дал ему закончить.

— Ну — и — что?! Мы не говорим о нем, мы говорим о том, сможешь ли ты себя потом уважать. После того, как он сойдет на берег и оставит тебя одного с твоим страхом? Ты знаешь кто? Ты — жертва «mental abuse». Ты — овощ!

— Я не жертва!

— Не мучайте ребенка! — осуждающе произнес кто-то за соседним столиком. Майк и Пьер игнорировали это замечание.

— А кто ты? Трус?

— Я…

— Ты испугался того, чего не можешь понять, но это еще не самое скверное. Скверно, что ты убежал от опасности.

— Я…

— Ты решил, что это Посланник! — провозгласил Майк и по тому, как сжался его собеседник, понял, что попал в точку.

— Всю жизнь ты ненавидел «Первопроходцев», а теперь поверил их самой глупой, самой детской, самой…

Договорить он не успел, Пьер, опрокинув стул, выскочил из-за стола.

— Я не успел сказать «go, get'em!», — пробормотал Майк. — Надеюсь, ты дойдешь до этого сам.

Профессор Беркли не любил банкетов. Путешествие между звезд — это романтика, раздвижение рубежей, глупо смазывать его выпивкой. Впрочем, профессор не любил и банкетов на Земле. Он любил науку и искренне жалел людей, неспособных оценить эту блестящую игрушку. Людей Беркли тоже недолюбливал.