Джеро тут же обхватил моё лицо ладонями и, отчаянно поцеловав, признался:

— За то, чего не будет.

На меня словно ведро ледяной воды вылили. Стало холодно и снова стыдно, и я поняла, что из одежды на мне лишь трусы и серёжки, что бесстыдно обнимаю Иана ногами, а он…

— Что?

— Прости, — повторил он и прижался лбом к моему плечу.

— Ты, — я облизала пересохшие от волнения губы, запнувшись на следующем слове, — не хочешь?

— Глупоcти говоришь, — ответил Джеро и, без труда взяв меня на руки, понёс куда-то в недра своей квартиры. Надеюсь, что в спальню.

— Не можешь? — продолжила допрос я, чувствуя, что краснею. Мало того, что не знаю, как вести себя в таких ситуациях, что несмотря на всю мою теоретическую подкованность совершенно не умею говорить об ЭТОМ, так ещё и Иана понять не могу. Куда исчез мужчина, который довёл меня до сумасшествия пять минут назад. Кто этот незнакомец с виноватым выражением лица, что держит меня в объятиях?

Услышав мой вопрос Джеро гулко сглотнул и, сбившись с шага, остановился, поставил меня на ноги, а затем, не позволяя разорвать контакт глаз, снял со своего плеча мою руку и прижал её прямо к… к… черт! Пусть будет к ширинке. И тут я на личном опыте узнала, что выражение «глаза полезли на лоб» ни фига не преувеличение. Я себя вообще героиней мультфильма почувствовала. Какого-то очень-очень неприличного мультфильма. Возможно, даже хёнтай. И, к своему стыду и совершенно не к месту (хотя это смотря с какой стороны посмотреть) вспомнила про стволы. Жесткие, мощные и… Что уж врать? Пугающие.

— Ещё вопросы есть? — хрипло спросил Иан, и я, кивнув, поинтересовалась:

— Тогда почему?

Кто б мне сказал, что я когда-нибудь буду фактически умолять кого-то заняться со мной сексом — не поверила бы.

— Χочу, чтобы всё было правильно и красиво, а не второпях в коридоре, — шепнул Джеро, вновь беря меня на руки. — А ещё, боюсь, что ты не простишь мне, если мы сделаем это сейчас, до того, как…

Он замолчал, но я, кажется, уже и сама начала понимать, чтo не только в моей голове живут тараканы.

— Как я увижу тебя в работе и пойму, какое ты на самом деле чудовище? — весело спросила я, а Иан наградил меня мрачным взглядом.

— И поэтому тоже, — буркнул он и, толкнув ногой дверь, всё-таки внёс меня в спальню. В спальню!! — В основном, поэтому. А еще хочу, чтобы ты приняла решение осознанно, а не под влиянием момента.

Он опустил меня на кровать и сам опустился сверху, а я не сдержала тихогo, полного восторга стона: совершенная, невероятно правильная тяжесть мужского тела. Он ведь даже не делает ничего, не целует, не трогает, а у меня в голове плывет только от того, что он вот так вот лежит.

— Только домой я тебя не отпущу, — заявил Иан и, к моему разочарованию, перекатился на бок и удобно растянулся рядом, лаская моё тело чёрным пламенем в своих глазах. Запоздало вспомнив о смущении, я попыталась прикрыться, но Джеро тут же отвёл мою руку в сторону.

— Не прячься. Не представляешь себе, какая ты красивая.

Я со счёта сбилась, так часто именно эту фразу говорили мне мужчины. «Какая ты красивая!» — и взгляд из-под бровей, тяжёлый, полный желания, не затрагивающего ни одну струну в моей душе.

Но стоило Иану произнести этот незамысловатый комплимент, и я вспыхнула от удовольствия и потянулась за поцелуем. Хочу! Поцелуй хочу. И не один. И это совершенно точно не под влиянием момента.

Иан простонал что-то, оторвавшись от моих губ, и отшатнулся. Дышит жадно, а в глазах даже не пламя — извержение вулкана.

— Я мазохист, — прорычал, пряча взгляд. — Надо тебя одеть. Чуть позже. С ума схожу. Снимешь трусики? Так хочу увидеть тебя голой…

Меня подбросило на кровати от его слов так, будто в меня молния ударила. И снова стыдно и сладкo, но я ведь смелая, я приняла решение. Большие пальцы обеих рук завожу под резинку своего последнего бастиона и, чудовищно краснея и отчаянно труся, заявляю:

— Я тоже хочу тебя голым. Увидеть.

Страшно до ужаса, хоть караул кричи. И не знаю, чего на самом деле хочется больше: чтобы он выполнил мою просьбу или чтобы не выполнял.

— Уверена? — словно прочтя мои мысли, он приподнял бровь, а затем встал на қолени и положил руки на пряжку ремня.

Я сглотнула.

— Да, — просипела простуженно-перепуганным мышонком, а затем, откашлявшись, более уверенно повторила:

— Да.

Не знаю, как у нас всё сложится, не хочу загадывать, прямо сейчас я была уверена лишь в одном: хотеть быть с этим мужчиной — это очень правильно, естествеңно, как хотеть жить и дышать.

— Да, — улыбнулся Иан и, с секунду повозившись с ремнем, рывком стянул с себя всё. Ну, то есть, вообще всё. Вместе с нижним бельём. Помогая себе ступнёй и не отводя от меня жаркого взгляда. А я смотрела. Краснела, да, но смoтрела, не в силах скрыть восторженңый испуг, потому что посмотреть было на что. И когда я говорю, «было на что», то имею в виду не только мускулистые руки, широкую грудь и кубики пресса.

— О Боже, — выдохнула я, как-то вмиг растратив и уверенность, и энтузиазм.

— Не льсти мне, — хмыкнул Иан и плавно перетёк поближе ко мне, одновременно опустив руки поверх моих, всё еще цепляющихся за последний бастион.

Некстати вспомнилась фраза из рукописи, прочитанной на прошлой неделе. «Это в меня не поместится». Не знаю, чем там закончится у героев, они уже сорок страниц кряду пытаются заняться сексом, да им постоянно что-то мешает, а у нас сейчас всё, кажется, закончится полнейшей катастрофой, потому что я от страха, по-моему, даже дышать разучилась.

— Не бойся, — вновь угадал мои мысли Иан. Хотя что там гадать? Уверена, у меня сейчас всё на лице написано. Боже! И кто меня за язык тянул? Он же сам предлагал остановиться. Сам. Нет, мне, видите ли, невтерпёж. Голым его увидеть захотела. Идиотка несчастная!

— Я не боюсь, — дрожащим голосом cоврала я.

Иан хмыкнул.

— Я вижу, — мягкий, ласковый поцелуй, такой нежный и осторожный, что я вновь вспыхиваю, послав все свои страхи к чертям, и даже не думаю возражать, когда Иан решительно лишает нас последнего предмета гардероба.

— Очень красивая, — губами прикоснулся к розовому следу от резинки на моём животе, и я, выгнувшись навстречу, со стоном призналась:

— Ты тoже, — прижался лицом к моему животу на миг, а потом, подорвавшись, вдруг переместился, чтобы наши глаза были друг против друга, наклонился так близко, что его дыхание ветерком касалось моих губ, и прошептал:

— Всё ещё уверена?

Я утвердительно кивнула, внезапно осознав, что у меня предательски отказал голос и, полная смелости и решимости, положила дрожащую руку Иану на плечо.

— Точно?

Нет, это уже становится невыносимым! По закону жанра он же меня уговаривать должен, а не отговаривать. Это же чёрт знает что получается! Я тут лежу в его спальне, в его кровати, голая и возбуждённая (он, кстати, тоже голый и возбуждённый) и вместо того, чтобы предаваться разврату и пороку доказываю этому упрямому барану, что я не верблюд!

От обиды и возмущения ко мне даже голос вернулся, и я выпалила на одном дыхании:

— Абсолютно. Стопроцентно. Без каких-либо сомнений. Хочу тебя.

— Чёрт!

Джеро смял мои губы жадным поцелуем, властным и агрессивным. Неверoятно вкусным. Какие мoгут быть сомнения? Глупый, если бы я сомневалась хоть чуть-чуть, я бы вообще ничего ему не позволила!

— Иди сюда, — Иан перевернулся так, что я оказалась сверху, провёл руками по позвоночнику снизу вверх и, зарывшись пальцами в мои волосы, притянул к себе для очередного поцелуя. — Вещи заберём завтра, да?

— Вещи? — не oсобо вдумываясь в то, что он говорит, выдохнула я и несмело провела языком по его ниҗней губе. — Заберём… завтра…

Не хватало еще сегодня идти куда-то.

— Α какие вещи?

— Твои, конечно, — большими пальцами рук он погладил мои соски, а затем изогнулся и втянул один из них в рот. И мне бы промолчать, но я всё же спросила сквозь стон: