К тому же у Сашки вдруг стал портиться характер. Его, экономическим языком выражаясь, тяготило отсутствие денежных средств. Почти всегда теперь он был не в духе и ворчал, что он нищий студент и даже не в состоянии сводить свою девушку — то есть меня — в ресторан. Да какое там, иногда мелочи у него в кармане не хватало на обед в университете! Правда, кормежка в местной столовке была просто аховая. Но иногда растущие молодые организмы бунтовали, и мы оказывались в огромном неуклюжем зале с устойчивым капустным запахом, причем каждый наш поход туда Сашка непременно сопровождал «аппетитными» комментариями.

— Ну что, вдарим по супчику «Блевонтин» и «макарошкам по-скотски»?

В кафе на втором этаже варили вкусный кофе и продавались плюшки, но там было дорого. В нарядном зальчике тусовались манерные девицы и стильные мальчики — так называемая «золотая» молодежь; они курили, звонили по мобильным и обсуждали светские сплетни.

Сашка с самого начала наших отношений искренне считал, что обязан поить и кормить меня. У родителей денег он не просил принципиально, даже на одежду. То, что носил Сашка, имело вид все более и более печальный. Свои дурацкие баретки он не снимал никогда, так и проходил в них всю зиму. Доходило до смешного — с декабря по март первую пару Сашка проводил, прикрыв глаза и прижавшись ко мне так, что было неудобно писать — отходил от озноба.

Как-то я стала свидетелем небольшого семейного скандала. Мы сидели у Сашки на кухне и отогревались традиционным горячим чаем, когда пришла Сашкина мама. На улице стоял жуткий мороз, и мне было просто страшно смотреть на Сашкину «обувь».

— Здравствуйте-здравствуйте! — деликатно донеслось из прихожей.

Я выбежала в холл. Мама осторожно вынимала из пакета красивые черные ботинки.

— Здрасте, Дариванна! Ой, какая прелесть! — воскликнула я, опустилась на корточки и погладила блестящую мягкую кожу. Мех внутри был теплый и пушистый, как маленький котенок. Люблю хорошие вещи, они украшают жизнь. Мама умоляюще смотрела на меня.

— Машенька, может у вас получится уговорить Сашу?.. — шепнула она тихо. — Он нас совсем не слушает.

— Что это вы здесь шушукаетесь? — почуяв неладное, сыночек грозно возник в проеме двери.

— Померь, пожалуйста, ботинки, — попросила я. — Смотри, размер, кажется, твой, и они такие теплые, ноги ни за что не замерзнут.

— У меня есть в чем ходить, — отрезал Сашка, косясь на ботинки.

— Что ты имеешь в виду? Вот это? — я двумя пальчиками подняла одну из бареток. — Да здесь дырки сплошные, это же просто неприлично! Знаешь пословицу: встречают по одежке…

— Я сам разберусь, что прилично, а что нет! — вспылил Сашка. — И того, кого надо, я уже встретил!

— Сынок, а деньги можешь отдать со стипендии, — робко вставила мама.

— Что вы мне зубы заговариваете? Они столько стоят, моей стипендии хватит только на подошву, да и то на одну!

Сашка еще раз окинул нас гневным взглядом и на манер Глеба Жеглова проорал:

— Все! Не буду носить — я сказал!

…Чтобы хоть иногда питаться на мои деньги — во-первых, я получала повышенную стипендию, во-вторых, папка постоянно что-то подкидывал — не могло быть и речи. Когда я один раз в финэковском буфете пыталась доложить недостающую для покупки двух пирожков сумму, Сашка больно перехватил мою руку и, не обращая внимания на мой отчаянный писк, оттащил от стойки. В тот день мы так и остались голодными, Сашка только отчаянно смотрел на меня и раздувал ноздри от бешенства. Больше денег я ему не предлагала.

Сашка похудел и осунулся.

— Я себя чувствую полным ничтожеством! — он запускал руки в черные кудряхи и полушутя-полусерьезно вопрошал: — Машка, ты меня презираешь?

— Конечно, презираю! Надо сессии лучше сдавать! — возражала я.

Стипендию Сашка получал мизерную, поскольку оценку «отлично» по математике и физике всегда перекрывало твердое «три» по английскому.

— Слушай, не смеши меня, — раздражался Сашка. — Стипендии этой хватит тебе на булавки! Надо что-то делать!

— Что делать, Саша?

— Не знаю что, вот и нервничаю.

— Зачем ты нервничаешь? — удивлялась я.

— Затем, что ты найдешь себе другого, богатенького, а меня бросишь!

Это был коронный трюк Сашкиных припадков ревности, так сказать, номер на бис. Что я могла сказать ему? Что я устала от бесконечных сцен? Общаться с таким Сашкой было невозможно. Несколько раз мы очень серьезно ругались, и я звонила подруге Аришке.

Когда-то мы учились в параллельных классах, но почему-то сдружились и вскоре стали «не разлей вода». Друзья-приятели нас даже в шутку называли одним именем — Маришка. После уроков ездили на Невский в «Лягушатницу» есть мороженое и за столиком, неизменно покрытым зеленым бархатом, вываливали друг дружке свои секреты.

А потом жизнь нас как-то разметала. Уже в последнем классе школы мы общались все меньше и меньше. Я, с головой уйдя в зубрежку, готовилась к поступлению в университет, а Аришка, не терпевшая обязаловки и принуждения, занятия посещала с пятого на десятое. А в десятом моя славная подружка и вовсе исчезла — переехала в другой район, и начались у нее какие-то свои тусовки, возникли новые интересы. Частые поначалу телефонные созвоны как-то сами собой сошли на нет. Мы виделись раз в полгода. Но мне всегда было легко и хорошо с Аришкой. У нее на личном фронте всегда хватало своих заморочек, но меня Романова выслушивала с ангельским терпением.

— Слушай, завязывай ты с ним, он тебе скоро все мозги проест, — советовала мудрая Аришка.

— Что же я, одна останусь? А кто меня по вечерам домой провожать будет?

— Сама будешь ходить, не маленькая!

— А с кем я буду… — в интимных вопросах я не могла быть такой же раскованной, как подруга, которая могла пересказывать постельные сцены кому и когда угодно.

— Трахаться? Свято место пусто не бывает! — учила подруга. — Ты же его не любишь, скажи честно?

Аришкин вопрос поставил меня в тупик. Я никогда не спрашивала себя, люблю я Сашку или нет. Когда мы с ним в постели — наверно, да, а когда он изводит нас обоих бесконечной ревностью и разговорами о деньгах…

— Не знаю, — признавалась я.

— Ну и посылай его к едрене фене поскорей!

Сама Аришка крутила шуры-муры с каким-то заезжим немцем-студентом, непонятно чем занимающимся в нашем городе. Парень обитался в общежитии для нищих иностранцев недалеко от Финляндского вокзала. Судя по Аришкиным рассказам, немец был веселый, симпатичный и «продвинутый в сексе». Я не очень понимала, что это значит, но спросить стеснялась. Звали немца Ральф. Уроки английского в школе Аришка прогуливала, о немецком вообще представления не имела, посему общение между влюбленными в основном происходило на международном языке любви. В русском Ральф был не очень силен.

Весна была в полном разгаре, пришел май, а с ним и мой день рождения. Дата была не круглой, зато какой повод для кулинарных экспериментов!

День рождения начался, как обычно. Лежа в постели, как Малыш из моей любимой в детстве книги про Карлсона с крыши, я принимала подарки. Мамуля торжественно преподнесла роскошный косметический наборчик «Пупа», а папка — вот хитрец! — огромных размеров кулинарную книгу в роскошном переплете. Где он такую достал, ума не приложу. Сколько в ней, наверное, новых замечательных рецептов можно накопать! В Финэк и на работу в честь такого знаменательного события я не пошла.

Аришка с Маринкой накануне клятвенно заверяли меня, что прибудут в указанное время и помогут варить-резать-подавать. Но первым, как и следовало ожидать, явился Сашка, хоть мы и поругались два дня назад и в университете демонстративно не общались. Он торжественно внес букет традиционных красных гвоздичек и как ни в чем не бывало прошептал мне на ушко: «Приготовил сюрприз». Интересно, чем еще может удивить Таланов? Посмотрим.

Маринка позвонила из казино и замямлила:

— Мэри, прости, занятие никак не заканчивается, вот еле вырвалась тебе позвонить. Стоим весь день, пальцы нам ставят…