— Хороший человек!

— Душевный! — то и дело слышалось в толпе.

Семен Петрович спустился по ступенькам вниз и в сопровождении Поддубного направился к Ли-2. За ним потянулись все остальные. Харитина Львовна вытирала слезы и что-то говорила, обращаясь к дочери.

Вещи погружены. Через несколько минут запустят моторы. Поддубный помог Харитине Львовне подняться по трапу в самолет. Вслед за ними поднялась и Лиля. Приблизился к трапу и Семен Петрович. Поднялся на две ступеньки, повернулся, снял с головы фуражку и обвел взглядом всех присутствующих. Впереди стояли майор Дроздов, капитан Марков, майор Гришин, инженер-подполковник Жбанов, замполит Горбунов, старший лейтенант Телюков, техник-лейтенант Гречка. За ними, как в строю, стояли молодые летчики — Байрачный, Калашников, Скиба.

— Ну что ж, товарищи, — начал Семен Петрович взволнованным и слегка сдавленным голосом. — Я убываю от вас. Уверен, что мы с вами еще встретимся. Среди вас немало таких, с которыми мне довелось вместе сражаться на фронте, а есть и молодые. Вы здесь для меня все одинаково дороги и близки. Меня радует то, что среди вас нет ни одного, кто когда-нибудь не выполнил бы моего приказа. Значит, вы хорошие воины и такими будьте впредь, честно служите нашей Родине! Помните: я буду радоваться каждому успеху вашего полка и вместе с вами переживать неудачи и неприятности. Но лучше давайте служить и выполнять свои обязанности так, чтобы не было неудач!

Чуть помолчав, полковник продолжал:

— Мы, воины старшего поколения, с честью выполнили свои обязанности перед Родиной, перед народом. Будьте же достойны своих старших боевых товарищей, бдительно оберегайте небо Отчизны, будьте готовы к тому, чтобы до конца разбить врага, если он посмеет пойти на нашу страну войной.

Майор Дроздов захлопал в ладоши, и его примеру последовали все остальные.

Подождав, пока стихнут аплодисменты, полковник сказал:

— Кизыл-Кала — это красная крепость. Слышите? Красная крепость! Смотрите же, сыны мои, чтоб она оставалась и впредь неприступной, эта крепость!

Полковник решительно натянул на голову фуражку и уже собрался подняться в самолет, как вдруг вышел замполит Горбунов.

— Разрешите заверить вас, товарищ полковник, что наш полк будет первым в соединении.

— Будем первым!

Из самолета вышла Лиля. Прибрали трап. Ли-2 порулил на старт, развернулся неуклюже и начал разбег. К окошку припала Харитина Львовна. Лиля помахала ей на прощание.

Минута — и самолет оторвался от земли. Набрав высоту, он описал над аэродромом прощальный круг и медленно поплыл над песками.

С тучами и дождями пришла в Каракумы зима. Холодные и набухшие влагой облака порой опускались до самой земли, лизали шершавые гривы барханов, простирались туманами над такырами. А верхний край облачности иной раз достигал стратосферы. Но это было именно то, чего много месяцев не хватало летчикам.

На аэродроме, в клубе, в учебных классах пестрели лозунги: «Летчик-истребитель, настойчиво овладевай полетами в облаках!»

Этот лозунг, по предложению замполита Горбунова, коммунисты сделали порядком дня очередного партийного собрания, и последние два месяца учебного года летчики днем и ночью штурмовали облака, летали на перехват самолетов «противника», сдавали зачеты на классность. У кого был третий класс — тот получил второй, кто имел второй — добился первого. Старые первоклассные летчики летали в роли инструкторов.

Осуществилась заветная мечта Телюкова — он украсил свой мундир знаком летчика первого класса, а вместе с тем получил и очередное воинское звание — капитан.

— Капитан! Это уже звучит солидно! — говорил он друзьям.

По этому поводу Телюков устроил у себя на квартире небольшую пирушку. В свою рюмку Телюков опустил две звездочки — «обмыл их», чтобы ржавчина не пристала. Так полагалось.

— Ну, товарищи, — сказал он и первым осушил рюмку. Потом вынул «обмытые» звездочки, снял мундир и обратился к Байрачному:

— А ну, Григорий, прицепи-ка их туда, где им давно уже пора находиться.

Байрачный и Скиба исполнили свой «коронный» номер: спели «Где ты бродишь, моя доля…»

Семен Петрович, как и во время летнего отпуска, частенько позванивал в Кизыл-Калу Поддубному:

— Ты, Иван? — гудел его бас.

— Я, Семен Петрович, здравствуйте!

— Здоров, здоров, сын! Деревья там еще не засохли?

— Нет. Но ведь зима…

— Гляди…

Иногда трубку брала Харитина Львовна, и разговор шел о письмах от Лили, о здоровье, самочувствии, о предстоящей поездке всем семейством в отпуск на родную Полтавщину…

Кончался учебный год, и начштаба полковник Асинов все чаще и чаще садился со счетами за план-график летной подготовки и прочую летную документацию, подводил итоги, подсчитывал налет. Картина получалась довольно отрадная. Полк не только наверстал упущенное, но и перевыполнил план по главным показателям боевой подготовки. Чего доброго, еще первенство займет. Особенно показателен был для полка декабрь. Состоялись летно-тактические учения, и кизыл-калынцы перехватили все воздушные цели, не пропустили ни одного самолета «противника». Кругом сто!

Прошли слухи, что многие из летчиков представлены к правительственным наградам. Телюков, втайне мечтавший об ордене Красного Знамени, несколько ошибся. Его наградили орденом Ленина. Это была высокая и достойная оценка самоотверженного труда летчика. Слова Указа Президиума Верховного Совета он знал назубок: «За достигнутые успехи в овладении авиационной техникой и полетами в сложных метеорологических условиях, за проявленное мужество и отвагу при испытании новых видов оружия наградить летчика-истребителя капитана Телюкова Филиппа Кондратьевича орденом Ленина».

Ордена Ленина получили также комэски майор Дроздов и капитан Марков. Девять летчиков удостоились ордена Красного Знамени, а инженер-подполковник Жбанов — ордена Красной Звезды.

Правительственные награды вручал генерал-майор авиации Щукин.

Стоял погожий ясный день. Над строем реяло боевое Знамя полка. Сверкали на солнце трубы духового оркестра.

— Служу Советскому Союзу! — отвечали все, кто получал правительственные награды.

Вручив награжденным ордена, генерал поздравил весь личный состав полка с выдающимися достижениями в боевой и политической подготовке.

Церемониал закончен. Но, видимо, генерал еще что-то собирался сказать. Вот он выходит из-за покрытого кумачом стола. Весь как-то сразу нахмурившись, он пытливо оглядывает авиаторов. И вдруг, совсем не официально, а просто и искренне, даже с оттенком грусти, говорит:

— А теперь, дорогие товарищи, позвольте мне с вами проститься и пожелать новых успехов. — Помолчав, он продолжал: — Получен приказ: ваш полк должен перебазироваться в другое место. Куда — скоро узнаете.

Он приблизился к подполковнику Поддубному. Да, именно подполковнику. Он только вчера получил это звание. И замполит Горбунов уже не капитан, а майор. Генерал протянул руку Поддубному:

— Спасибо, Иван Васильевич, за службу, желаю вам всего наилучшего!

То же самое сказал генерал замполиту, начальнику штаба, комэскам. Со всеми, до последнего солдата простился генерал, каждому пожав руку.

Два дня спустя вылетели летчики. Через положенное время они были уже за тысячу километров от Кизыл-Калы. Но аэродром, где они приземлились, был только промежуточным. Заправятся самолеты топливом, поднимутся в воздух и пойдут дальше.

— Куда?

— Куда прикажут.

— Где будут служить?

— Там, где нужно Родине.

За синей далью — снега и снега.

Внизу едва улавливается взглядом очертания материка. Слева по курсу стелется скованное льдом море, а справа простирается бесконечная гряда гор. Издалека она похожа на айсберг, постепенно сползающий в воду.