Ему доложили, что в одном из окон универмага показался белый флаг.

Это было утром 31 января. К универмагу направились капитан Н. Ф. Гриценко, старший лейтенант Ф. М. Ильченко и лейтенант А. И. Межирко. У входа в подвал их встретили два немецких генерала — Росске и начальник штаба 6-й немецкой армии Шмидт. Оба генерала высказались за переговоры с уполномоченными на то высшими офицерами штаба Донского фронта.

— Здесь находится фельдмаршал фон Паулюс, — сообщил один из них.

Получив такое сообщение от Бурмакова, командующий 64-й армией М. С. Шумилов направил в штаб Паулюсу своих представителей— генерал-майора И. А. Ласкина, полковника Г. С. Лукина, подполковника Б. И. Мутовина и майора И. М. Рыжова. От бригады Бурмакова в эту группу был включен полковой комиссар Л. А. Винокур.

Встретившись с представителями штаба Паулюса, генерал Ласкин предъявил текст ультиматума:

«Всем войскам, окруженным под Сталинградом, немедленно прекратить сопротивление;

— организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение и всю боевую технику;

— немедленно передать нам все оперативные документы главного командования;

— прекратить всякие радиопереговоры.

Мы гарантируем безопасность всем находящимся в окружении и оказание немедленной медицинской помощи раненым и больным».

Генерал Росске, назначенный накануне командующим окруженными в южной части города войсками, принял ультиматум и тотчас же продиктовал по телефону приказ о прекращении сопротивления.

На требование генерала Ласкина сдать личное оружие фельдмаршал Паулюс молча отстегнул кобуру личного пистолета. Пистолет у него изъял полковой комиссар Винокур.

В тот же день было взято в плен еще несколько гитлеровских генералов.

В. И. Чуйков рассказывает: «Вечером 31 января я, Гуров и Крылов опрашивали в моей землянке, уже просторной и светлой, пленных немецких генералов. Видя, что они голодные и нервничают, беспокоясь за свою судьбу, я распорядился принести чай и пригласил их закусить. Все они были одеты в парадную форму и при орденах. Генерал Отто Корфес, беря в руки стакан чая и бутерброд, спросил:

— Что это, пропаганда?

Я ответил:

— Если генерал считает, что этот чай и закуска содержат пропаганду, то мы особенно не будем настаивать на принятии этой пропагандистской пищи…

Такая реплика несколько оживила пленных, и разговор наш продолжался около часа. Больше других говорил генерал Корфес. Генералы Пфеффер и Зейдлиц отмалчивались, заявив, что в политических вопросах они не разбираются.

Генерал Корфес в беседе развивал мысль о том, что положение Германии того времени имеет много общего с положением, в котором она была во времена Фридриха Великого и Бисмарка. Считая, что Гитлер по уму и делам стоит не ниже Бисмарка, Корфес, видимо, хотел сказать, что если у Фридриха и Бисмарка были неудачи, они все же остались великими, то и поражение Гитлера на Волге не означает конца гитлеризма. Германия под руководством Гитлера переживет эту неудачу и в конце концов победит. Генералы Пфеффер и Зейдлиц сидели и, произнося время от времени „яволь“ и „найн“, плакали.

В конце-концов… фон Зейдлиц-Курцбах сказал:

— Что с нами будет в дальнейшем?

Я сказал ему об условиях содержания в плену, добавив, что они могут носить, если пожелают, и знаки отличия и регалии, кроме оружия.

— Какого оружия?… — как бы не понимая, поинтересовался Пфеффер, глядя на Зейдлица недоуменно.

— У пленных генералов, — повторил я, — не должно быть при себе никакого оружия.

Тогда Зейдлиц вынул из кармана перочинный нож и передал его мне. Я, конечно, вернул ему этот нож, сказав, что подобное „оружие“ мы не считаем оружием.

Генерал Пфеффер спросил меня:

— Где находились вы и ваш штаб (62-й армии) во время боев за город до 19 ноября?

Я ответил, что мой командный пункт и штаб армии находились все время в городе, на правом берегу Волги. Последнее место командного пункта и штаба было здесь, где находимся. Тогда генерал Пфеффер сказал:

— Жаль, что мы не верили своей разведке. Мы могли бы вас вместе со штабом стереть с лица земли.

Опросив пленных генералов, мы отправили их в штаб фронта».

Не менее интересно прошла беседа с фельдмаршалом Паулюсом в штабе армии М. С. Шумилова. В тот час там находился секретарь Сталинградского обкома партии А. С. Чуянов. Он вспоминает:

«…С улицы донесся шум. Из окна мы увидели, что к домику Военного совета подкатила группа автомашин.

— Ну вот, кажется, и приехали, — сказал Михаил Степанович.

Его лицо сразу стало озабоченным и немного торжественным. Р комнату прошли заместитель командующего Донским фронтом генерал-лейтенант К. П. Трубников, члены Военного совета армии 3. Т. Сердюк, К. К. Абрамов, секретарь обкома партии В. Т. Прохватилов.

Ввели высокого, сгорбившегося военного в немецкой форме. Щеки впалые, глаза посажены глубоко. Это и был фельдмаршал Паулюс, командующий 6-й немецко-фашистской армией. Вместе с ним вошли его адъютант полковник Адам и начальник штаба генерал Шмидт…

С помощью переводчика состоялся такой разговор:

Шумилов. Прошу предъявить свои документы.

Паулюс. Я имею солдатскую книжку.

Шумилов. Удостоверение о том, что вы, господин генерал-полковник, произведены в фельдмаршалы?

Паулюс. Такого удостоверения нет.

Шумилов. А телеграмму такую получили?

Паулюс. Я получил по радио приказ фюрера.

Шумилов. Об этом я могу доложить своему Верховному Командованию?

Паулюс. Господин Шмидт, начальник штаба, может подтвердить. (Шмидт встал и подтвердил это.)

Шумилов. Кто с вами пленен?

Паулюс. Вместе со мной начальник штаба — генерал-лейтенант Шмидт и полковник штаба 6-й армии Адам.

Шумилов. Кто еще?

Паулюс. Имена других я передал парламентерам.

Шумилов. Вас пленили части 64-й армии, которые дрались с вами, начиная от Дона и до конца — под Сталинградом. Жизнь, безопасность, мундир и ордена вам сохраняются… Господин фельдмаршал, прошу ответить мне: по какой причине не принят ультиматум генерал-полковника Рокоссовского — командующего Донским фронтом, когда было предложено вам сложить оружие?

Паулюс. Русский генерал поступил бы так же, как и я. Я имел приказ драться и должен был его выполнять.

Шумилов. Какие мотивы послужили для сдачи оружия сейчас?

Паулюс. Мы не сложили оружия, мы выдохлись, дальше драться не могли. После того как ваши войска вклинились и подошли к остаткам наших войск, не осталось боеприпасов, нечем было защищаться, и поэтому борьба была прекращена.

Шумилов. Вы отдали приказ южной группировке сложить оружие?

Паулюс. Я не отдавал этого приказа.

Ласкин. Этот приказ при нас был отдан генерал-майором Росске.

Шумилов. А вы утвердили приказ о сдаче оружия?

Паулюс. Нет, Росске сделал это самостоятельно. Я не командующий южной и северной группировками, части находятся не в моем подчинении. Господин Росске принял решение сложить оружие.

Шумилов. Северной группировке вы приказали сложить оружие?

Паулюс. Нет.

Шумилов. Тогда прошу отдать такой приказ.

Паулюс. Я не имею права отдавать такого приказа.

Шумилов. Как же не имеете права? Ведь вы же командующий?

Паулюс. Я не могу не подчиненным мне войскам отдавать приказ о капитуляции. Я надеюсь, что вы поймете положение солдата, поймете его обязанности.

Шумилов. Каждого солдата обязывают драться до последнего, но начальник может приказать своим подчиненным прекратить борьбу, когда он видит, что солдаты напрасно гибнут, что это ведет к бессмысленному уничтожению людей.

Паулюс. Это может решить тот, кто непосредственно остается с войсками. Так и получилось с южной группировкой, в которую я попал случайно.