— Я решил, она тебе пригодится — чтобы прикрыть сырое пятно, — объяснил Фред.

— Спасибо, Фред, — с сомнением отозвалась я. Ткань показалась мне чересчур яркой, сочетание цветов — диким. — Но потенциальные покупатели наверняка захотят увидеть, что под ней.

— Надо повесить ее, тогда и покупатели появятся.

— Да?.. Ну ладно.

— Зоя говорит, вы компьютерный гений, — обратилась Луиза к Дункану.

Стоящий рядом Моррис совсем по-детски и очень мило покраснел.

— Ей показалось, — объяснил Дункан, вскрывая банку пива, — у Зои все гении. Мы просто научили ее работать на компьютере. — Он отхлебнул пива. — Достижение из разряда блестящих. С таким же успехом можно учить белку искать орехи.

— Белки прекрасно ищут орехи, — вмешался Моррис.

— Правильно, — подтвердил Дункан.

— Их незачем учить, — упорствовал Моррис.

— Само собой. Вот и Зоя теперь обращается с компьютером так же ловко, как белки ищут орехи.

— Значит, надо было сказать: «Это все равно что учить белку жонглировать».

Дункан озадачился.

— Белок нельзя научить жонглировать.

Я наполнила стакан Луизы.

— Это надолго, — объяснила я ей. — Они могут спорить часами. Наверное, потому, что знакомы с пеленок.

Я отправилась на кухню за чипсами, Луиза последовала за мной. В открытую дверь мы исподтишка наблюдали за ребятами, оставшимися в комнате.

— А он симпатяга, — заметила Луиза, кивая в сторону Фреда. — Что это он курит? Так расслабился. Прямо экзотика.

— В душе он хиппи. Да, расслабляться он умеет.

— Ты серьезно?

Я сделала глоток из ее стакана.

— К этому мы еще вернемся, — пообещала я.

Подоспело еще несколько гостей, в том числе Джон, добродушный учитель из нашей школы, который опоздал пригласить меня на свидание всего на пару дней, и две девушки, с которыми я познакомилась через Луизу. Вечеринка, похоже, удалась. После пары коктейлей я почувствовала расположение к этому новому для меня кругу людей. Их объединяло лишь одно — знакомство со мной. Еще год назад я была одинока, несчастна и никого из них не знала, а теперь они в гостях у меня дома, в пятницу вечером. Мои размышления прервал звон. Фред стучал по стеклянной бутылке вилкой.

— А сейчас — полная тишина! — провозгласил он, когда все уже умолкли. — Произносить тосты я не умею, и так далее и тому подобное. Поэтому я просто встану и скажу: мне нравится эта квартира! Так давайте поднимем бокалы за то, чтобы через шесть месяцев снова собраться здесь! — Послышался звон стекла. Сверкнула вспышка — Грэм сфотографировал нас. Я не удивилась: он и разговоры вел, нацелив на собеседника фотоаппарат, будто третий глаз. Немного раздражает, правда, — так и кажется, что он не слушает, а выбирает удачные кадры. — А еще у нас юбилей, — продолжал Фред. Ему ответил хор удивленных голосов, я тоже не поняла, о чем речь. — Да-да, — подтвердил он. — Сегодня ровно девять дней, как мы с Зоей... хм... встретились.

Дункан подавил смешок, Грэм ухмыльнулся, но остальные молча ждали продолжения. Мне вдруг показалось, что я попала на ужин в клуб регбистов.

— Фред... — попыталась вмешаться я, но он остановил меня, вскинув руку.

— Подожди! Обидно, если такой чудесный вечер пропадет зря, но... а это что такое? — явно фальшивым тоном перебил он себя, наклонился и пошарил за моим креслом. И вытащил из-за спинки что-то большое, квадратное, завернутое в коричневую бумагу. — Или очередное подношение Зое от неизвестного поклонника, или просто подарок!

— Дураки, — беззлобно обругала я всю шестерку. Подарок подозрительно напоминал картину. Едва начав срывать обертку, я поняла, что это такое. — Ах вы, негодяи! — расхохоталась я. Мне преподнесли целую страницу из «Сан» в рамке, со статьей под крупным заголовком «Я и мой арбуз» и подзаголовком помельче «Деловитая блондинка обезвредила грабителя».

— Речь! — заявила Луиза, приставив ладони рупором ко рту. — Требуем речь!

Я открыла рот, но тут в дверь позвонили.

— Минутку, — попросила я.

За дверью я увидела незнакомого мужчину в темно-коричневом вельветовом костюме и массивных ботинках.

— Я насчет квартиры, — сообщил он. — Это здесь?

— Да, да, — закивала я. — Заходите.

Я повела его вверх по лестнице, из приоткрытой двери слышались голоса.

— У вас, похоже, гости, — заметил он.

— Да, у меня день рождения.

Наконец поток писем иссяк. Первая лавина превратилась в тоненькую струйку, потом вообще кончилась. Одно время мне даже нравилось получать столько писем. Я пачками брала их с собой, когда Фред и его друзья куда-нибудь приглашали меня. Мы садились за столик на тротуаре в Сохо, у какого-нибудь бара, пили ледяное пиво, передавали друг другу письма и зачитывали вслух отдельные фразы. Потом у Морриса с Дунканом обязательно завязывался непостижимый для посторонних разговор, в котором они называли нас семью гномами, великолепной семеркой или семью смертными грехами, а я слушала и переговаривалась с Грэмом и Фредом.

— Представляете, люди со всех концов Британии пишут письма на восьми страницах совершенно незнакомому человеку, ищут адрес в телефонной книге, покупают марки! Неужели им больше нечем заняться?

— Конечно, нечем, — отозвался Фред, сжимая мое колено. — Ты же идол. Ты и твой арбуз. Раньше тебя любили только мы, а теперь ты — воплощение мужских мечтаний. Сильная и прекрасная женщина. Каждому из нас нужна такая, чтобы умела ходить по трупам на шпильках. — Он наклонился и горячо прошептал мне на ухо: — И ты только моя.

— Перестань, — одернула я, — уже не смешно.

— Вот ты и стала звездой, — подхватил Грэм. — Лови момент, наслаждайся.

— Господи, неужели нельзя просто посочувствовать мне? Моррис, тебе нечего сказать в мою защиту?

— Да, скажи нам, Моррис, — закивал Фред. — Что бы ты посоветовал красавице, стонущей под бременем славы?

И он подался вперед и мягко похлопал Морриса по щеке. Иногда ребята озадачивали меня, их жесты казались ритуалами экзотической культуры, которую я не понимала. Они обменивались репликами, а я никак не могла сообразить, что это — шутка, оскорбление или розыгрыш. Я никогда не знала заранее, засмеется жертва или разозлится. К примеру, Фред никогда не хвалил Морриса, но все-таки вел себя с ним, как с лучшим другом. Все умолкли, у меня екнуло в животе. Сконфуженный всеобщим вниманием, Моррис заморгал и пригладил волосы. Мне казалось, он делает это умышленно — чтобы подчеркнуть, как длинна и густа его шевелюра.

— Кто назовет десять фильмов, в которых есть письма? — спросил он.

— Моррис! — вскипела я.

— "Письма незнакомки", — выпалил Грэм.

— "Письма трех женщин", — добавил Дункан.

— "Письмо", — включился Фред.

— Слишком просто, — перебил Моррис. — Десять фильмов, в которых есть письма, но в названии нет слова «письмо».

— Как это?

— Ну, например... «Касабланка».

— В «Касабланке» нет никаких писем.

— Есть.

— Нет!

На этом серьезный разговор закончился.

После того случая я вообще перестала читать письма. Одни я узнавала по почерку на конверте и даже не удосуживалась открывать. Другие просматривала из любопытства и бросала в коробку, ко всем прочим. Письма уже не развлекали меня. Среди них попадались грустные и непристойные, а остальные были просто нудными.

Чтобы вспомнить, какая истерия царит в мире, мне было достаточно выглянуть в окно с подгнившей рамой. Багровые от бешенства, непрерывно сигналящие юнцы в побитых машинах. Одинокие старухи с сумками на колесиках, ковыляющие в толпе и что-то бормочущие себе под нос. Алкаши у соседней забегаловки, смердящие мочой и виски, с расстегнутыми ширинками и кривыми ухмылками.

Безумие проникало ко мне в дом, принимая облик потенциальных покупателей. Один мужчина лет пятидесяти, коротышка с изуродованными ушными раковинами и волочащейся ногой, решительно встал на колени и принялся простукивать половицы — как врач, обследующий больного пневмонией. Я беспомощно стояла рядом, морщась от визгливой музыки, долетающей из паба. Другая покупательница, женщина примерно моих лет, с десятками серебряных сережек-гвоздиков в ушах, привела с собой трех громадных вонючих псов. При мысли о том, во что превратится квартира, если в ней поселятся эти зверюги, меня затошнило. В ней едва хватало места одному человеку. Один пес сожрал мои витамины, второй улегся у двери, распространяя удушливый запах псины.