В это же время другой отряд катеров вел нападение на «Ослябя». Головной миноноске удалось ловко проскользнуть под самую корму броненосца, и командовавший ею лейтенант крикнул на «Ослябя»: «Стыдно подпускать так близко!» Командир броненосца оскорбился и подал на лейтенанта в штаб рапорт, требуя наложить на него взыскание.
Во второй раз я ходил на минном катере «Орла» под командованием лейтенанта Славинского. Уйдя из пределов видимости эскадры, мы часа два пробирались под мадагаскарским берегом, прячась от лучей прожекторов. Особенно упорно преследовали нас лучи «Ослябя» и «Алмаза».
В темноте под берегом у пролива наш катер выскочил на камень, скрытый под водой. Засели основательно в двухстах саженях от берега, но, к счастью, подводного повреждения не получили. Район был весьма опасный. Вокруг из воды торчали рифы, о которые разбивались всплески набегавших волн. Опасность положения увеличивалась начавшимся отливом. Надо было спешить снять катер, севший на риф, так как, выйдя из воды, катер с уменьшением осадки неминуемо опрокинулся бы. На всякий случай достали пояса и нагрудники. Машина, несмотря на полный ход, не могла стянуть катер. Других катеров близко не было: все были заняты атакой. Бились полтора часа, пробуя столкнуть катер баграми и веслами, но его вес (24 тонны) был слишком велик, чтобы наши усилия могли достигнуть цели.
Команда разделась, и матросы стали нырять под днище, чтобы выяснить, какой точкой днища катер сидел на рифе. Оказалось, что нас держала пятка ахтерштевня, застрявшая в расщелине камней. Отлив постепенно разворачивал нос катера влево, вращая его на точке опоры. Надо было действовать быстро.
Перенесли все тяжести на нос, туда же собрали всех людей и затопили водой форпик. Выждав, когда набежала волна, разом уперлись в камень веслами и баграми и вдруг почувствовали, что катер свободно закачался, сойдя с рифа.
Пока мы сидели на камнях, половина прожекторов была прикована к нам, а в это время второй орловский катер успел пробраться мимо «Ослябя» и атаковал госпитальный «Орел».
Мы вышли на учение в 6 часов вечера, а вернулись только в 12 часов ночи.
20 февраля. Разбор «гулльского инцидента» международной следственной комиссией в Гааге: были ли при столкновении с рыбацкой флотилией миноносцы? На днях мы прочли во французских газетах решение Гаагской конференции по делу обстрела рыбацкой флотилии при проходе отряда броненосцев Рожественского через Немецкое море. Конференция признала адмирала Рожественского и личный состав русских кораблей ответственными за обстрел рыбаков, так как присутствие японских миноносцев осталось недоказанным. Все заявления Рожественского, чинов его штаба и свидетелей, утверждавших, что они видели подозрительные силуэты судов, похожих на миноносцы, признаны... «плодом расстроенного воображения». Русское правительство обязалось покрыть убытки, причиненные рыбацкой флотилии, вознаградить пострадавших рыбаков. С адмирала и командиров были сняты обвинения в действиях, позорящих моряков, так как было признано, что эскадра находилась в обстановке, заставлявшей ожидать атаки миноносцев.
Это сообщение о решениях Гаагской конференции по «гулльскому инциденту» возбудило на кораблях эскадры широкое обсуждение обстоятельств уже почти забытого происшествия, ознаменовавшего начало нашего похода.
Командир «Суворова» и офицеры штаба, находившиеся на командном мостике флагманского корабля в роковую ночь, продолжают утверждать, что огонь был открыт по трехтрубному судну, быстро сближавшемуся с нашей колонной, и дым его стлался по воде, но при первых же выстрелах оно круто повернуло к европейским берегам и скрылось в темноте. Рыбаки же, случайно оказавшиеся в сфере огня, пострадали, как и русские крейсера, от перелетов при отражении атаки. Присутствие атакующих миноносцев подтверждалось нападением их на «Камчатку» и телеграфными сношениями с ней флагманского корабля.
Разбор дела в Гааге сосредоточился на вопросе: действительно ли были миноносцы на месте столкновения броненосцев 1-го отряда с рыбаками? Заявления Рожественского, показания свидетелей и предъявленные телеграфные ленты, свидетельствовавшие о переговорах с «Камчаткой», не были признаны убедительным доказательством, и даже представитель России не смог защитить это утверждение. Требовалось фактическое доказательство: обнаружение поврежденных миноносцев в нейтральных портах Европы, наличие торпедных пробоин на русских кораблях или, по крайней мере, обнаружение выстреленных торпед в районе встречи с рыбаками. Но таких доказательств Россия представить не могла.
Правда, первоначально в английских газетах, помимо злостных обвинений русской эскадры в «пиратстве», особенное возмущение вызвало заявление рыбаков, что «один из русских миноносцев оставался на месте столкновения до утра, но не оказал никакой помощи пострадавшим». Прочтя в английских газетах сообщение о русском миноносце, замеченном рыбаками на месте столкновения, Рожественский сразу усмотрел в этом факте подтверждение, что неприятельский миноносец действительно скрывался за рыбаками, был подбит нашим огнем и спровоцировал случайный обстрел рыболовных траулеров. Он немедленно послал в Лондон телеграмму русскому военно-морскому агенту для помещения в английских газетах его заявления, что «русские миноносцы на месте встречи с рыбаками не могли присутствовать, так как они прошли этим курсом на сутки раньше и 8 октября уже находились в Бресте». Следовательно, миноносец, замеченный утром рыбаками, мог только принадлежать к числу поврежденных во время атаки на эскадру. Это заявление Рожественского легко было проверить, и оно сразу вызвало изменение позиции английских экспертов, которые признали показание рыбаков о миноносце ошибочным, так как по неопытности они могли принять за миноносец русский транспорт «Камчатка», проходивший утром (?!). Русская заграничная разведка, развивавшая энергичную деятельность до инцидента и терроризировавшая эскадру Рожественского сведениями о таинственных судах на пути следования эскадры, не сумела выяснить, куда скрылись миноносцы после столкновения.
Итак, комиссия отвергла версию о присутствии миноносцев и только признала, что русская эскадра действительно имела основания ожидать атаки, а встретив рыбаков, ошибочно приняла их за неприятеля и обстреляла. В этой ошибке виновен командующий эскадрой, который не принял надлежащих мер для охраны безопасности мореплавания в нейтральных водах. Такая ошибка возможна в военное время, и поэтому комиссия признала, что в действиях Рожественского и командиров кораблей не было фактов, позорящих их как моряков, но Россия должна нести ответственность за убытки, причиненные ее флотом гражданам нейтральных государств. Вопрос о судебной ответственности Рожественского и командиров броненосцев отпал, и, следовательно, 2-я эскадра могла продолжать свой путь.
Этим решением Россия должна была удовольствоваться.
Итак, на Гаагской конференции никто из европейских держав не поддержал Россию. В результате истинная подкладка «гулльского инцидента» осталась невскрытой.
В европейской печати еще весной 1904 г. проскользнули сведения, что в Англии по заказу Японии на частных заводах строятся несколько миноносцев. В Европе было известно, что Англия нарушает нейтралитет, строя боевые корабли для воюющей державы, но по ряду соображений предпочитали не разглашать этого факта. Военными поставками для воюющих держав занимались и другие государства.
Следовательно, японцы могли располагать в европейских водах отрядом миноносцев, которые базировались на Англию. Но английское адмиралтейство приняло необходимые меры, чтобы не допускать широкой огласки этого обстоятельства. Поэтому поврежденные миноносцы после встречи с кораблями Рожественского могли безопасно вернуться, не будучи разоблаченными, в те порты, где они строились. Английские «просвещенные мореплаватели» умеют хорошо прятать концы в воду, а потому и на Гаагской конференции они с гордым видом разыгрывали роль обвинителей. Морские же эксперты других стран не имели никаких оснований обострять отношения с Англией и, ввиду отсутствия у России прямых доказательств, приняли английскую версию «о психозе и панике на русских кораблях». При таком подходе к расследованию английское адмиралтейство, осведомленное о действительном положении дела, смогло провести свою линию.
