С первых шагов самостоятельной работы мне пришлось убедиться в том, как устарелая казенная организация судостроения на наших адмиралтейских заводах и в портах мало отвечает современным требованиям сложных работ, что еще острее ощущается в условиях военного времени.
Всякому непредубежденному наблюдателю становилось ясно, что система управления казенными заводами не помогает работе, а заставляет искать способов обойти эти формальные порядки, на что приходится затрачивать массу времени и усилий. Дело постройки и вооружения кораблей идет кое-как, подчиняясь слепой инерции. В нем нет единой направляющей и руководящей воли.
28 мая. Две недели назад я, наконец, устроился в Кронштадте, наняв две меблированные комнатки вблизи порта. Первое время меня приютил у себя на квартире наш преподаватель инженер Невражин, которого я постоянно посещал еще воспитанником училища и был дружен со всей его семьей.
Моей хозяйкой в Кронштадте оказалась жена инженер-механика с броненосца «Наварин», включенного в состав 2-й эскадры. «Наварин» уже начал кампанию, поднял флаг и вытянулся на Большой рейд, а потому сам хозяин дома не жил и только наезжал в свободные дни.
Итак, без больших хлопот я обзавелся временным собственным пристанищем и начал самостоятельную жизнь. Я быстро привык к своим маленьким комнаткам, в них удобно работать, так как в квартире абсолютная тишина.
Служба сразу заполнила все мое время, даже в праздничные дни я занят на постройке до 2 часов. В будни работа идет без перерыва днем и ночью. Я занят на корабле с 8 утра до 11 часов вечера, а через два дня в третий должен оставаться на ночное дежурство до 5 часов утра.
В ненормальной кронштадтской обстановке работы на корабле идут крайне хаотично в отрыве от завода. Для связи с Петербургом приходится ежедневно посылать из Кронштадта прикрепленный к «Орлу» буксир «Охту» с группой сборщиков и с незаконченными изделиями, требующими применения заводских станков, молотов и оборудования. А в Кронштадте «Охта» постоянно нужна для передвижения барж около строительства и для подвода к борту броненосца двух несамоходных кранов, подающих на палубу грузы и изделия.
Я уже обследовал весь корабль и точно знаю состояние его трюмов. Моя новая рабочая тужурка достаточно пострадала от постоянных спусков через узкие горловины в бортовые отсеки и междудонные отделения.
Недавно на корабль внезапно приехал Бирилев и потребовал, чтобы я провел его в нижний отсек, подготовленный для испытания давлением воды.
В сопровождении целой свиты Бирилев пролез вниз через две горловины в броневых палубах, спустился по скобам и расположился на внутреннем дне, приказав мне налить водой смежное отделение, чтобы убедиться в исправности и прочности продольной броневой переборки, защищающей все нижние трюмы.
Испытания прошли благополучно. Только в одном месте оказалась незаклепанная дыра, которую чеканщики успели заткнуть деревянной пробкой.
Мне пришлось давать Бирилеву объяснения по поводу новой конструкции корпуса, примененной на всех броненосцах типа «Бородино» для защиты от подводных повреждений. Впервые в русском флоте была введена продольная бортовая броневая переборка толщиной 45 миллиметров, защищавшая на протяжении 3/4 длины корабля все отделения его подводной части, в которых были размещены механизмы и бомбовые погреба.
Наличие этой броневой переборки спасло в свое время броненосец «Цесаревич», получивший в Артуре торпедную пробоину. Переборка отстояла от наружной обшивки на 2 метра и на этом расстоянии от центра подводного взрыва выдерживала удар газов при минном и торпедном попадании.
Бирилев был удовлетворен ходом работ и моими объяснениями. Вообще после посещения Инженерного училища и просмотра моего дипломного проекта он благоволит ко мне, добился моего назначения на «Орел» и считает себя моим покровителем и наставником в морской службе.
Приходя на корабль, он всегда вызывает меня сопровождать его по кораблю. При обходе всех палуб «Орла» он в присутствии командира, строителя и разного портового начальства любит поучать меня, высказывая с апломбом свои мнения о разных конструктивных недостатках броненосца.
Его ежедневные посещения корабля в сопровождении большой свиты чинов всех рангов, затягивавшиеся иногда на 2–3 часа и получившие среди мастеровых меткое название «собачья свадьба», начинают прерывать нормальный ход работы, отвлекая ответственных людей от срочных дел. Все инженеры и многие мастера в это время не могут заниматься своими прямыми обязанностями; приходится прерывать стук, чтобы превосходительное начальство могло говорить и получать ответы на заданные вопросы.
Однажды Бирилев спросил меня: «Почему многие работы нерационально ведутся вручную, когда можно было бы воспользоваться станками и средствами Кронштадтского Пароходного завода?»
Я охарактеризовал трудности сношений при постройке корабля, принадлежащего к Петербургскому порту, с заводом, входящим в ведение другого порта.
Бирилев обещал принять меры к упрощению формальностей, но тут же заметил, что, очевидно, это не исчерпывает всех помех в работе и, наверное, есть еще много других ненормальностей.
Главный инженер Скворцов, присутствовавший при разговоре, воспользовался этим моментом и откровенно заявил Бирилеву, что постройку корабля невозможно правильно организовать в тех ненормальных условиях, которые на каждом шагу парализуют работу казенных адмиралтейских заводов.
Тогда Бирилев сказал, что созовет большое совещание для обсуждения всех организационных помех в работе, и поручил Скворцову представить по этому вопросу разработанные предложения.
Число мастеровых на постройке «Орла» непрерывно растет за счет подкреплений, присылаемых Петербургским портом. Но вместе с тем растут и трудности организации работ широким фронтом из-за недостатка материалов, инструмента и технических средств в Кронштадтском порту, не приспособленном для одновременного вооружения большого числа крупных кораблей.
Участились и разные административные недоразумения, отнимающие у строителей много времени при разрешении возникающих мелких конфликтов. На днях по вине бухгалтерии Петербургского порта на «Орле» чуть не возникла форменная забастовка рабочих.
В четверг перед субботней получкой строителю корабля была прислана бумага за подписью главного бухгалтера Петербургского порта, в которой предлагалось довести до сведения рабочих следующее:
«Очередная оплата экстренных работ будет задержана, так как, вследствие быстрого роста числа занятых рабочих, бухгалтерия не успела провести через журналы записи по экстренным и ночным работам».
В пятницу, при разводке фронта на утренней перекличке, мастеровым была прочитана эта бумага. Все заволновались. Лучшие и наиболее надежные рабочие по настоянию инженеров последнее время оставались работать только в ночной смене и, следовательно, им ничего не причиталось бы получить в очередную получку. Мастеровые не пожелали идти на работу и потребовали к себе строителя, заявив, что с этого дня прекращают работы в сверхурочное и ночное время. Это совершенно нарушило бы ход работ и план постройки.
Строителю удалось успокоить рабочих обещанием немедленно отправиться в Петербург и уладить возникшее недоразумение. Он затратил на это целый день, но добился, чтобы бухгалтерия порта не задерживала полной выплаты заработка командированным в Кронштадт. Вчера очередная выплата заработка состоялась сполна, но по ведомости строительства, а не по расчетным книжкам, как полагалось, и рабочие успокоились.
Между тем командир «Орла» подал рапорт Бирилеву, что среди рабочих «Орла» произошел «бунт», который, конечно, окажет самое вредное влияние на команду броненосца. Возник даже вопрос о «применении вооруженной силы к бунтовщикам».
Громадные затруднения административного порядка возникают при пересылке рабочих с петербургских заводов в Кронштадт. Каждый мастеровой, поступая в порт, отдает свой паспорт в портовую контору и получает от бухгалтерии ярлык и расчетную книжку.
