Не хватает квалифицированных рабочих. На корабль требуется 1300 человек, а пока удалось привлечь только 750. Надо срочно взять людей с других заводов, прекратить постройку кораблей, не включенных в состав эскадры.
Строителям должно быть предоставлено право заключать договоры с частными контрагентами и субподрядчиками на производство специальных работ и на доставку срочных материалов и изделий.
Необходимо немедленно подвести к «Орлу» пловучую мастерскую, оборудовав на ней пневматическую установку для клепки, сверловки и чеканки, дать два пловучих крана для постановки броневых плит; за отсутствием на стенках порта приспособленных материальных кладовых предоставить строителю «Орла» 3–4 баржи для хранения и складывания материалов и изделий.
Наконец, не надо раздражать рабочих неправильными действиями, что недавно имело место на «Орле» из-за неповоротливости бухгалтерии С.-Петербургского порта, не считающейся с условиями работы в военное время.
Скворцов затронул еще одну тему, которую он назвал «весьма щекотливой». Он указал на излишнее обострение отношений между инженерным составом, ведущим постройку, и командирами кораблей, личным составом офицеров и команд.
На кораблях слишком рано начата кампания — еще до их готовности для организации судовой службы. Между тем невозможно без трений совместить два режима: заводской работы и правильной судовой службы в соответствии с Морским уставом.
Судовые команды обедают в 11 часов, а у заводских рабочих обеденный перерыв в 12 часов. На всех броненосцах перед 11 часами спускаются подвесные столы и расставляются скамейки, команда получает обед, а рабочие лишаются возможности проходить через верхнюю и батарейную палубы, по которым идет все внутреннее сообщение.
Мне еще не приходилось слышать такой резкой критики российских порядков, сложившихся в казенных адмиралтействах. При всем том я хорошо знал, что и Скворцов и все другие присутствующие специалисты и командный состав придерживаются самых крайних, реакционных взглядов в вопросах государственного управления. Протест против бюрократизма, парализующего столь важную отрасль, как военное судостроение, прекрасно уживается в тех же головах с самыми ретроградными взглядами на устои политической власти в государстве.
Безотрадная картина общего положения дела судостроения, ярко нарисованная Скворцовым, вызвала со стороны Бирилева едкую реплику:
— Бедная Россия! Что за удивительный она имеет флот! У него есть прекрасные моряки — и нет сплоченного личного состава флота, есть талантливые инженеры, но нет корпуса корабельных инженеров!
Я слушал Бирилева и невольно хотел продолжить его слова: «Да! Бедная и удивительная страна! У нее есть замечательные общественные деятели, но задушено общественное мнение; есть великие ученые, но в цепях наука; есть самоотверженные патриоты с пылким сердцем — и нет свободы для национального чувства. Очевидно, проклятие тяготеет не только над флотом, но убивает и всякое начало единения. Что же это за заколдованное царство, где люди так одарены индивидуальными талантами, а никакое государственное дело не ладится? Где же скрывается эта разъединяющая, дьявольская сила, убивающая всякое общенародное дело?»
Когда Скворцов затронул вопрос о происшедших волнениях среди рабочих из-за выплаты заработка, то Бирилев заявил, что случай на «Орле» поставил его в крайне затруднительное положение: при возникновении беспорядков из-за задержки выплаты заработка он не чувствовал бы себя вправе применить для их подавления военную силу. Требования рабочих были вполне справедливы и законны, и они добивались только того, на что имели полное право.
— Между тем, — добавил Бирилев, — если бы произошли волнения на политической почве, то я спокойно разделался бы с ними оружием и после этого пошел бы обедать без всяких угрызений совести.
Бирилев задал вопрос о возможности злого умысла со стороны рабочих, приведшего к затоплению «Орла».
Скворцов категорически заявил, что причину аварии броненосца можно теперь считать установленной вполне точно. Корабль тщательно осмотрен, и никаких следов наружных повреждений нигде не обнаружено. Трубопроводы также оказались в полной исправности. Объяснения происшедшей аварии целиком надо искать в иной плоскости, не связанной с действиями лиц, причастных к его постройке.
Ночью по приходе корабля наблюдалось необычное для Кронштадта падение уровня воды в Финском заливе — на 4 фута ниже ординара. Это произошло в связи с сильным циклоном в южной части Балтийского моря, вызвавшим угон воды с севера на юг.
Броненосец «Орел», опустившись, сел правым бортом и боковым килем на откос, образовавшийся за долгие годы у стенки порта, а под левым бортом оставалась достаточная глубина под днищем. По мере спада воды корабль кренился, пока позволяли швартовы. Но при этом левый борт опустился на 3 фута и вошли в воду верхние дыры для броневых болтов, оставленные на ночь открытыми для начала постановки брони с наступлением утра. За ночь через незакрытые дыры заполнились водой верхние коридоры позади брони. Когда накопилась достаточная кренящая сила, то швартовы, завернутые за палы на берегу, лопнули и корабль внезапно повалился.
Это объяснение рассеяло тревогу и опасения, что на корабле или в порту скрываются злоумышленники или японские агенты.
После краткого обсуждения предложенных Скворцовым мероприятий Бирилев признал их необходимость и полную возможность осуществить всю намеченную программу.
В заключение адмирал Бирилев призвал всех присутствующих «забыть об имевших место трениях, отбросить личные счеты, ввиду трудностей предстоящей громадной работы, и дружно взяться за дело, не склоняясь перед формальными препятствиями».
Итак, как только наступил серьезный, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, момент, потребовалось ломать всю налаженную «систему». И все экстренные меры сводились не к каким-либо чрезвычайным нововведениям, а к простому отказу от освященных традициями служебных форм. Старая административная машина кое-как скрипела, пока жизнь шла «помаленьку да полегоньку», но она сразу же затрещала под напором повелительных требований военного времени.
Картина, которая так наглядно вскрывается теперь в обстановке снаряжения 2-й эскадры, ничем не отличается от положения дел и во всех других отраслях государственного управления.
И чем более грозные события будут развертываться, тем катастрофичнее должны будут сказываться последствия разложения одряхлевшей государственной системы.
20 июня. Работа поглощает все мое время, а круг моих обязанностей быстро расширяется. Я уже заканчиваю приведение в порядок непроницаемости всех отделений трюмов под верхней броневой палубой, а также проверку водяных систем. Теперь занят креплением поясной брони и перехожу к установке оборудования верхних помещений.
Наш старый строитель Яковлев настолько устал после подъема корабля и под влиянием непрерывной борьбы с бюрократической путаницей, что подал прошение освободить его от руководства постройкой. На место Яковлева назначен его бывший старший помощник Владимир Павлович Лебедев.
Этот молодец еще не уходился и сохранил неукротимую энергию: шумит, ругается так, что барышни в канцелярии сначала краснели, а теперь делают вид, что не понимают «технической терминологии». Он не любит откладывать никаких решений, дает ответы на все вопросы немедленно и все дела кончает «в два счета».
Мне он сразу предоставил полную свободу действий, и теперь ведение всех работ на корабле легло на меня и Прохорова. На себя же Лебедев взял все внешние сношения: проталкивает контрагентские заказы, решает новые технические вопросы, распутывает недоразумения с личным составом корабля и обеспечивает выполнение работ всеми необходимыми материалами.
Совещание на «Орле» под председательством Бирилева, наконец, очистило сгустившуюся атмосферу. Он с должной энергией успел провести все намеченные мероприятия по-военному, провел через высшие учреждения министерства все решения. И мы теперь своими глазами видим, что дело заметно двинулось вперед. Явилась надежда на окончание корабля к началу сентября.
