Окончательное решение о посылке эскадры на театр войны было принято 10 августа на закрытом государственном совещании в Царском Селе под председательством Николая, при участии генерал-адмирала Алексея, великого князя Александра Михайловича, министров военного, морского и иностранных дел, а также командующего эскадрой адмирала Рожественского. Последний особенно энергично стоял за осуществление этой экспедиции.
Но ведь именно ему лучше всех известна недостаточная боевая ценность наспех собранной, плохо укомплектованной и необученной эскадры. Что же именно заставляет его поддерживать иллюзии правительства? Конечно, он не верит, что наши пять современных боевых кораблей, не имеющих никакой военной тренировки, одолеют 12 японских, уже имеющих большой опыт боев.
Пока шло снаряжение 2-й эскадры, соотношение сил на море резко изменилось против нас. Неужели же Рожественский, один из главных инициаторов похода, не решается теперь ясно поставить вопрос о задачах и наличных силах 2-й эскадры только потому, что не хочет возбудить подозрений о недостатке мужества и силы воли перед опасностью гибели флота?
Безнадежность похода вырисовалась в словах старшего офицера Шведе, который, когда за обедом зашла речь о словах Николая, обращенных к составу «Орла», сказал:
— Н-да! его бы устами да мед пить!
Разбить вдребезги адмирала Того со всем его флотом, а самим благополучно вернуться целыми и невредимыми! И это говорят нам в напутствие после того, как гораздо более сильная и лучше подготовленная 1-я эскадра фактически развеяна по ветру и сведена на-нет! Что же это, нас за дураков или малых ребят считают, преподнося такие благопожелания?
Поневоле закрадывается мысль: не является ли посылка эскадры лишь заблаговременной подготовкой благоприятной дипломатической обстановки перед заключением мира?
Естественно, если правительство и военное командований будут разрабатывать такие планы, то они должны скрывать свои истинные намерения даже от личного состава флота до наступления момента их осуществления.
27 сентября. Эскадра заканчивает расчеты с берегом и завтра выступает по назначению. Как выясняется, по пути будет заход эскадры в Либаву, последний русский порт перед выходом в чужие моря. В Либаве примем полный запас угля для первого дальнего перехода.
С других кораблей эскадры до нас доходят сведения об интересных подробностях вчерашнего смотра.
На «Александре III» Николай, обратившись к офицерам, только сказал:
— Помните, что ваш корабль носит имя моего покойного отца.
На «Суворове» во время смотра присутствовал германский военно-морской агент. Он подробно ознакомился с броненосцем и откровенно высказал командиру «Суворова» капитану 1-го ранга Игнациусу свое мнение о состоянии корабля. Германский моряк был поражен большим количеством горючих материалов, загромождавших верхние помещения броненосца. Особенно он обратил внимание на недопустимость деревянной отделки верхних рубок, адмиральского помещения, кают-компании и всех офицерских кают.
По его словам, на германских кораблях допускается только металлическая мебель. В военное время ковры, занавеси, шторы и мягкие кресла в кают-компании, гостиных и офицерских помещениях вообще запрещены. В заключение он сказал, что в германском флоте командир был бы немедленно отдан под суд за подобное состояние корабля перед боем.
Игнациус возражал, утверждая, что опыт артурских боев не подтвердил опасности пожаров, а нашей эскадре предстоит тяжелый поход в жарком климате. Сохранение некоторого комфорта необходимо для поддержания сил личного состава, а перед боем все горючее можно удалить.
Из штаба командующего имеются некоторые сведения о предстоящем маршруте эскадры. В Гибралтаре произойдет разделение эскадры на два отряда. Тяжелые броненосцы с большой осадкой и большие крейсера под командованием Рожественского пойдут вокруг Африки, обогнут мыс Доброй Надежды. Соединение со вторым отрядом — адмирала Фелькерзама произойдет в водах Индийского океана у берегов Мадагаскара. В этот отряд войдут два старых броненосца «Сисой» и «Наварин», три легких крейсера, миноносцы и транспорты. Маршрут Фелькерзама от Гибралтара — через Средиземное море и Суэцкий канал, Красное море до Мадагаскара. Предполагается, что по пути оба отряда будут делать остановки, заходя в порты французских колоний для погрузки угля.
В каких именно пунктах предвидятся промежуточные остановки, пока неизвестно, и это придает всему походу особый интерес.
Из дипломатических источников имеются сведения, что японцы весьма встревожены русскими приготовлениями и готовят нападения на эскадру по пути ее следования. Надо ожидать таких попыток в проливах Балтийского моря и у берегов Европы. Адмирал это учитывает и принимает меры к охране эскадры.
Как много труда потребовалось для снаряжения эскадры, но во сколько раз большее напряжение сил необходимо, чтобы довести ее до театра военных действий! И какая сложная организация нужна, чтобы обеспечить осуществление похода такой громоздкой эскадры. Только абсолютная вера ее командующего в успех этого предприятия и высокий подъем духа всех участников смогут преодолеть все препятствия и внушить надежду на успех.
Но откуда же, из каких идейных источников может родиться этот дух мужества и героизма у личного состава эскадры, не спаянной боевой службой и доверием к своему командованию?
Эскадра заражена скептицизмом, ей передалось разочарование в целях войны, широко распространившееся в передовых слоях общества и в народных массах.
Какой же внутренний импульс будет вести эскадру вперед? Неужели только военный карьеризм ее командующего и автоматизм подчинения офицерских кадров и матросских масс, скованных воинской дисциплиной, пока она сохраняется?
Но это — негодное оружие против врага, уже получившего в войне боевой опыт и опьяненного победами. И чем больше приходится задумываться над внутренними пружинами, двигающими все это предприятие, тем яснее становится его авантюрный характер.
29 сентября. Вчера в 5 часов утра эскадра покинула Ревельский рейд и, обогнув остров Нарген, вышла из Финского залива в открытое море. Эскадра шла двумя колоннами, имея головными два флагманских корабля — «Суворов» и «Ослябя». На левом траверзе «Орла» шел «Нахимов», успевший за два десятка лет уже дважды побывать на Востоке и теперь начинающий свой третий поход в Тихий океан. С раннего детства я чувствовал привязанность к этому кораблю, который своим внешним видом производил впечатление силы и решительности благодаря сильно выдвинутому тарану, одной толстой трубе в центре корабля и пропорциональным очертаниям его сравнительно короткого корпуса.
За «Нахимовым» следовали два миноносца.
С кормового мостика мой взор охватывал всю эскадру на ходу. Равнение в обеих колоннах корабли держали достаточно точно. Только «Бородино» по временам без видимых причин выкатывался бортом вправо из линии створа мачт передних броненосцев. Его рулевые, видимо, еще не освоились с повадками корабля на ходу.
Итак, поход эскадры начался!
И когда растаяла за кормой последняя полоска земли, мысли оторвались от суши. В кают-компании идут оживленные беседы о предстоящих трудностях похода. Участники прежних океанских переходов вспоминают пережитые приключения и рассказывают о чужих берегах. Я, как новичок, жадно слушаю эти повествования.
Простота и непринужденность корабельной обстановки стирают грани возраста и чинов и объединяют всех на почве общих служебных забот. Эту спайку в нас еще воспитала морская школа, быстро сглаживающая все острые углы характеров и приучающая жить интересами корабля как целого.
Уже более месяца я прожил на корабле, и мое прежнее предубеждение против офицерской морской среды в значительной мере рассеялось. Если между офицерами еще встречаются люди, зараженные духом старого крепостничества, то во всяком случае не они определяют общий тон кают-компании.
Морская служба насыщена техникой и требует знаний, наблюдательности и быстроты ориентировки, а постоянное соприкосновение с жизнью других народов развивает в моряках способность критической оценки явлений и расширяет их кругозор.
