30 января. С 26 января стоим на якоре, ничего не предпринимая. Уголь таял, на «Орле» уже осталось только 1700 тонн, а не так давно было 2350 тонн. В ближайшие дни предстоит новая погрузка. «Орлу» придется принять до 800 тонн. Адмирал издал новые правила премирования за скорость погрузки. Каждому типу кораблей назначена твердая норма часовой погрузки. Для броненосцев первого отряда норма устанавливается в 60 тонн в час. Команда каждого корабля получает 30 коп. за погруженную тонну, если скорость погрузки превзойдет норму. При превышении нормы на 50% премия с тонны повышается до 60 коп.
Протест кают-компании «Орла» против поступка флаг-офицера С. вызвал целую бурю в штабе. Завязалась сначала переписка, а затем пошли личные переговоры, принявшие довольно острый характер. От «Орла» ведет переговоры лейтенант Гирс. Наш мичман Шупинский сидит в своей каюте под арестом.
Образ действий кают-компании «Орла» явился вызовом формальному уставу, был предусмотренным коллективным действием, а поэтому флаг-офицер старается перевести весь вопрос на почву чисто формальных моментов. Однако кают-компания своим письменным порицанием его действий почти достигла своей цели.
Случай с мичманом Шупинским взволновал всю эскадру и пробудил на других кораблях сочувствие принципу защиты товарищеских отношений морских офицеров без различия чинов и служебного положения. Флаг-лейтенант С., любимец и доверенный адмирала, даже готов принести извинения нашему мичману, и тогда кают-компания «Орла» готова снять с него обвинение в нарушении традиций товарищества.
Почва этого конфликта — весьма скользкая, так как во всем инциденте косвенно замешан сам адмирал, который резкими выражениями своего приказа после рапорта флаг-офицера затронул самолюбие офицеров «Орла». Если Шупинский получит удовлетворение, то кают-компания «Орла» будет считать свою цель достигнутой.
Весь этот эпизод крайне характерен, так как в нем проявилась готовность офицеров к организованной борьбе против мертвого формализма. Однако штаб придерживается того мнения, что адмиралу необходимо в корне подавлять такие зародыши независимости суждений, ибо иначе «эскадра скоро явит примеры такого же внутреннего развала, как и вся Россия, на ней произойдут события, аналогичные тем, какие творятся на улицах Петербурга». Очевидно, таково мнение самого адмирала, которое штаб только повторяет.
На днях мы получили ядовитые приказы адмирала, характеризующие состояние дисциплины на госпитальном «Орле» и посвященные поведению сестер милосердия. Адмирал присутствовал на похоронах умершего на госпитальном корабле матроса и запечатлел свои наблюдения в следующем красочном описании церемонии:
«Команда, прислуга и сестры представляли из себя скопище разношерстного люда, пришедшего поглазеть на интересное зрелище... Сестры не присутствовали на отпевании, а со скучающим и равнодушным видом фланировали по спардеку в разнообразных костюмах и не выказали должной чуткости. При отпевании «святый боже» тащили ведро с помоями и чуть не облили рясу священника... Именем августейшей покровительницы общества Красного креста призываю сестер милосердия к порядку и уверен, что старший врач госпиталя Мультановский не откажет принять необходимые меры».
Адмирал не упустил случая лично сказать сестрам несколько «теплых слов», которые не попали в приказ. Но передавали, что одна из сестер, французская подданная, даже расплакалась от обиды.
За время затянувшейся стоянки в Носси-Бе вся эскадра имела возможность чаще и ближе видеть своего командующего и узнать его крутой нрав. В отношении своего штаба, командиров и офицеров адмирал без всякого стеснения позволяет себе не только резкости, но и самые крайние грубости, а матросов избивает собственноручно.
Недавно был такой эпизод. Ночью в 3 часа после дождя команда «Суворова» была занята приборкой и лопатила палубу. Адмирал, страдающий бессонницей, поднялся на спардек и увидел, что один матрос сгоняет не вдоль досок, а поперек. Адмирал поднял рев и потребовал вахтенного начальника. Когда тот явился, адмирал набросился на него: «Вы что-нибудь видите здесь?» Тот ответил: «Так точно, ваше превосходительство, палубу лопатят». — «Нет, вы, значит, ничего не видите. Как лопатят?»
Выхватив у матроса дощатую лопатку, адмирал тут же стал бить его лопаткой по щекам, крича, что убьет его на месте, если еще раз увидит, что он лопатит поперек досок. Когда адмирал теряет самообладание, его зверская натура выявляется в своем настоящем свете. Только на зараженной почве российских крепостнических традиций и дикого хамства мог развиться такой зоологический экземпляр самодура, не знающего никакого удержу своему нраву.
26 января эскадра еще раз выходила на эволюции. Но стрельбы закончились, так как эскадра уже расстреляла весь свой запас практических снарядов. Адмирал ожидает прихода транспорта «Иртыш», на котором, по сведениям штаба, должна прибыть партия учебных снарядов, отправленная министерством.
Зато заметно, что практика похода и эволюционных учений не прошла безрезультатно. Несмотря на разнотипность судов, маневрирование на этот раз выполнялось достаточно четко. Суда делились на отряды, делали повороты, стопорили машины, расходились и сближались.
Наши четыре однотипных броненосца спелись друг с другом хуже, чем второй отряд старых и разнотипных кораблей. При некоторых эволюциях адмиральский корабль занимал место в хвосте колонны и командовал ею сзади, а «Орел» шел головным. Во время одного внезапного поворота «Суворов» и «Александр» столкнулись бортами, но столкновение, к счастью, обошлось без повреждений. «Орел» в этот момент в свою очередь чуть не наскочил на «Бородино», но успел дать полный ход назад, а «Ослябя» пролетел за самой кормой «Орла».
1 февраля. Приход «Олега». Сегодня утром эскадра в полном составе вышла поочередно в океан для встречи прибывших из России отставших крейсеров. По беспроволочному телеграфу «Олегу» было назначено время и место соединения. Отряды нашей эскадры разошлись в океане по всем румбам на поиски прибывающих судов.
В 9 часов на северном горизонте мы заметили шесть дымков. Все отряды быстро сближались к намеченному центру. Скоро мы могли различить силуэты «Олега» и «Изумруда», за ними следовали трехтрубный «доброволец» «Рион» и двухтрубный «Днепр», а в хвосте отряда — два миноносца.
После ряда сложных эволюции вновь прибывший отряд разделился и вошел в состав формирований эскадры. «Олег» занял место в первом крейсерском отряде Энквиста в кильватер «Алмазу». «Рион» и «Днепр» вошли в разведочный отряд, возглавляемый «Светланой», который теперь будет насчитывать шесть крейсеров. «Изумруд» и два миноносца заняли положение на левом траверзе «Суворова».
При входе на рейд Носси-Бе «Изумруд» перешел на правый фланг, проводил адмирала до места, затем дал полный ход, сделал круг, прошел под кормой «Орла», обрезал нос «Жемчугу», на котором команда кричала ура своему прибывшему близнецу, и стал на якорь рядом с ним.
Вскоре вернулись шесть разведчиков под предводительством «Светланы» и стали в линию с «Жемчугом» и «Изумрудом», образовав завесу эскадры с моря из шеренги восьми легких крейсеров.
Теперь наша эскадра насчитывает: 7 броненосцев и броненосный крейсер «Нахимов», 10 бронепалубных, легких и вспомогательных крейсеров, 9 эскадренных миноносцев, 12 транспортов и вспомогательных судов, не считая немецких угольщиков. Сила — внушительная, но она значительно слабее того флота, который Россия сосредоточила в водах Тихого океана к началу войны.
В состав Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре и Владивостоке входили: 7 современных броненосцев, 4 броненосных крейсера, 5 бронепалубных крейсеров 1-го ранга, 2 легких бронепалубных крейсера 2-го ранга, 7 канонерских лодок, 2 минных крейсера, 2 минных заградителя, 2 вспомогательных крейсера, 1 госпитальный корабль, 30 миноносцев, несколько транспортов, буксиров, тральщиков, черпалок и мелких вспомогательных судов.
