По-настоящему смертушка чуть не прищемила им хвост всего два раза. Первый — когда переправлялись через искусственное водохранилище на утлой лодчонке, обнаруженной в камышах. В ней оказались и прочные, хотя и небольшие, алюминиевые веселки. Этого озера не было на карте, закодированной в подсознании у Мити. Огромное, с берегами, цепляющимися за горизонт, оно, скорее всего, образовалось десять лет назад, когда миротворцы испытывали новейшие баллистические ракеты класса Зэд, кардинально изменяющие ландшафт. Акции, проводившиеся в рамках гуманитарной программы «Помоги себе сам», наделали много шуму в СМИ и в конце концов были запрещены специальным постановлением Евросоюза. Но цель была достигнута: сотни тысяч едоков, жители неперспективных регионов, превратились в труху, что заметно облегчило колонизацию.

В озере, по которому они плыли, под взмахами весел просверкивали ртутные прожилки. Вода не давала брызг, было такое ощущение, будто они скользят по вощёной поверхности. Размеренные толчки вёсел убаюкивали Митю. Зеркальная гладь, рыжая, как солньшко, голова Даши, медленно надвигающаяся зелёная стена леса — всё казалось обманным, хрупким, моргнёшь — и растает. И вот, когда до берега оставалось рукой подать, необозримое водяное стекло с треском раскололось, и из трещины метрах в десяти от борта лодки высунулась, всплыла огромная, словно лунный кратер, пасть, которой позавидовало бы чудовище Лох-Несс. Митя крепко зажмурил и открыл глаза, надеясь, что кошмар развеется, но это был, увы, не кошмар. Над оскаленной пастью, усеянной сотнями белых, длинных, как напильники, кривых зубов, сверкали маленькие глазки, заглянувшие Мите прямо в душу. Даша, увидев его изменившееся лицо, оглянулась, вскрикнула и как-то в одно мгновение ловко распласталась на днище. Ещё раз выглянула поверх борта и в растерянности пропищала:

— Митя, что это такое?!

Он не знал, но догадывался. Скорее всего, это не живое существо, а робот-чистильщик, оставленный для присмотра за водным плацдармом. Если так, то вопрос в том, как он запрограммирован. Вариантов только два: аннигиляция или выемка информации с временным усыплением биообъекта. Против механических чистильщиков защиты нет. Конечно, его можно расплавить кристаллическим огнемётом, но где его взять? Вдобавок Митя не был вполне уверен, что это робот, а не водоплавающий мутант. Ему удалось затормозить в трёх метрах от безразмерного зева, куда лодка уместилась бы целиком вместе с пассажирами. Из розовато-глянцевой, утыканной металлическими (?) зубьями пещеры ощутимо смердело.

— Замри! — приказал Митя и усилием воли вызвал в себе импульс отрешения. Этому нехитрому охотничьему приёму его обучил в лесном лагере Алик Петерсон. Точно так маскировались лесные хищники, сливаясь с природой, превращаясь в её неразличимый фрагмент. Биолокаторы не обманешь, но если это живое существо… Наступила пауза абсолютного штиля, лишь где-то далеко в лесу высвистывала одинокая горлица, жалуясь на свою судьбу. Постепенно у Мити возникло ощущение, что перед ним не робот и не мутант, а что-то третье, совершенно неизвестное. Красноватые глазки чудовища пронизывали насквозь, ощупывали, но одновременно казались незрячими. Так продолжалось целую вечность. Чудовище не делало попытки напасть, Митя пребывал в прострации, Даша тихонько поскуливала на дне лодки. Однако она первая разгадала смысл происходящего. Пяткой потёрлась о его ногу.

— Оно нас не тронет. Надо плыть.

— Почему ты так думаешь? По-твоему, кто это?

Они оба говорили почти не разжимая губ, слова глохли на дне лодки.

— После, Митя, после… Греби потихоньку-потихоньку…

Митя медлил, не решался последовать её совету. Покой был жизнью, движение означало смертельный риск. Вдруг чудовище ожило, да ещё как. С лязгом щёлкнуло пастью, из отверстий по бокам головы вылетели струйки пара, подсинив неподвижную воду. Оно тяжко, по-человечески вздохнуло, обдав их такой вонью, как если бы включился дизель. Блестящие глазки вспыхнули и погасли, словно перегоревшие лампочки, и чудовище медленно, как и возникло, начало погружаться. Через мгновение поверхность озера разгладилась, по ней пробежали голубоватые искры, будто скользнули в разные стороны сотни ящерок-белохвосток, и уже ничто не напоминало о том, что под водой что-то таится — живое ли, мёртвое ли, но ужасное. Мираж исчез.

Митя сделал осторожный гребок, потом — смелее — второй, потом заработал вёслами с утроенной энергией. Не помня себя разогнались, причалили к берегу, спрыгнули на твердь и упали в траву, дрожа от пережитого страха. Даша прижималась к нему, в бездонной синеве глаз — восторг и упоение.

— Если хочешь знать, я совсем не испугалась.

— Да, я видел… Ты очень смелая девушка.

— А ты? Ты не хотел умирать?

«Матрёшка» в который раз проверяла, насколько она вочеловечилась. Изменённые не боятся смерти, она им неведома. Митя ответил уклончиво:

— Неохота помирать котлетой… Так кто это был?

Даша перевернулась на спину, мечтательно глядела в небо, разукрашенное сизыми облачками.

— Механический гуманоид. Мне клиент проболтался под паром. Из штатных. Последнее достижение бионики. Они несколько штук запустили на вольный выпас. Природная адаптация. Я толком не поняла, как их делают. Ну, вроде машине вживляют мозг рептилии. Я тогда страшно перетрухала: вдруг вспомнит, когда протрезвеет, чего нёс.

— Не вспомнил?

— Нет, я гада так обработала, маму родную забыл. Митя, у них бывают матери? Или они все клоны? Мы с девочками часто спорили. Вот…

— Заткнись, — попросил Митя. — Почему твой гуманоид нас не тронул?

— Разве ты не понял? Он подыхает. У него программу заклинило.

— Может быть, — уныло согласился Митя, поражённый (тоже не в первый раз) её кругозором.

Второй случай, когда их путешествие чуть не оборвалось, был совсем нелепый. Они очутились на открытом пространстве, пересекали цветущий луг и зазевались. Засмотрелись на очертания горной гряды, внезапно проступившей на горизонте, словно чёрное ожерелье. Когда услышали подозрительное металлическое жужжание, до леса оставалось метров сто. Побежали, но Даша споткнулась, подвернула ногу. Всё ту же самую, укушенную змеёй. Возможно, это их спасло. Поисковый вертолёт «Гепард» завис над ними, распластавшимися в траве, из люка высунулись два хохочущих негра. Улюлюкали, визжали, тыкали в них лазерными стволами, но стрельбу так и не открыли. Митя догадался почему. Это были знаменитые охотники за черепами, палить по неподвижным целям было ниже их достоинства. Поисковые «Гепарды» обычно занимались выслеживанием беглых руссиян, но частенько использовались для увеселительных прогулок, как, вероятно, было и на этот раз. Охотники кончили тем, что швырнули в них сверху несколько консервных банок, видно, на спор. Одна угодила Мите в плечо. Негры восторженно завопили. Потом захлопнули люк, вертолёт чихнул, развернулся по длинной дуге и исчез в облаках.

— Ну, — сказал Митя, — что с ногой?

Обследовали — растяжение связок, пустяк. Митя хмыкнул ядовито:

— Если на каждой кочке спотыкаться… Ничего, к зиме дойдём.

— Бежал бы один. Чего остановился?

Митя увидел в её глазах выражение, никак не соответствующее сказанным словам. Не сразу вспомнил, как это называется. Но всё же вспомнил — из детства. Уважение. Она смотрела на него с уважением. Почему? Что он такого сделал? Да уж сделал, конечно, не стоит хитрить перед собой. Нарушил первую заповедь выживания: спасаясь, думай только о своей шкуре, ни о чём другом. Правило такое же безусловное, как таблица умножения, которой заканчивается образовательный процесс в школах для туземного населения. Любое отвлечение на что-то постороннее ведёт к потере темпа, а в худшем случае — к разбалансировке всего внутреннего энергетического потенциала. Нарушил — и гляди как обернулось. Побежал бы и, наверное, спалённый лучом, сейчас валялся бы в траве грудой дымящегося мяса. Охотники за черепами владеют оружием в совершенстве, не промахнулись бы. Везенье или что-то иное? Некогда думать. В любую минуту вертолёт мог вернуться, капризы миротворцев непредсказуемы. Митя запихнул консервы в ранец, подал Даше руку.