Воронцов кивнул.

— Иди.

Аркад резко развернулся и вышел.

— Не удалось, — буркнул про себя Воронцов. — Думал, все же кондратий хватит, ну да ничего, не последний день живем.

На осмотр дома ушло пять минут. Ничего путного обнаружить не удалось, ни вилки, ни ложки, ни кастрюль, ни сковородки. Единственной добычей оказался отрез материи, из которой стопроцентно резали портянки. Был он очень небольшим, и либо его не заметили под кроватью, либо он никого не заинтересовал. Но прежде, чем мотать их, нужно привести себя в порядок.

Константин вышел во двор, посмотрел на нужник. Затем на крохотную баню, в которой вдвоем-то трудно развернуться. Но зато протопить ее проще простого, и часа не пройдет. Как ни странно, ее не растащили, было в крохотном предбаннике и жестяное ведро, и медный таз, имелась бадья деревянная, небольшая, холодной воды набрать. Бак был маленькими — всего на пять ведер, литров сорок, не больше. Константин справился быстро. Колодец рядом, так что таскать пришлось — всего ничего. Дрова аккуратной небольшой поленницей сложены с торца, там же запас бересты. Спички обнаружились под притолокой над входной дверью, а помимо них тут было кое-что еще, находка нужная и важная. Достав промасленную тряпицу, Константин уже знал, что в ней завернуто. Зор, видимо, на всякий случай спрятал там револьвер со средним стволом, незнакомая марка, барабан заряжается переломом, пять патронов. Что ж, теперь Константин не безоружен. Достав патроны, он несколько раз вхолостую щелкнул курком, потом снарядил, заново обмотал тряпкой и убрал обратно под притолоку. Сейчас ему оружие не нужно.

Раздевшись, Воронцов стянул через голову цепочку с амулетом, вот загадочная штука, кому бы показать, посоветоваться? Но только не тут, в этой бандитской вольнице, подобную вещь светить нельзя, зарежут. Сунув амулет к револьверу, он приоткрыл дверь в баню, и в лицо его толкнула приятная волна сухого жара.

Мылся Константин жидким самодельным мылом, от которого дико щепали глаза, но сейчас это было не важно. Он до остервенения скреб себя мочалкой, валялся на лавке, еще бы кто прошел веником по спине, было бы вообще здорово. Но на горизонте таких благодетелей не наблюдалось.

— Какой-то я неправильный боярин, — пробормотал он, стирая свое белье, которое пропиталось потом и кровью, новое взять было не откуда, — все сам, да сам.

Замотавшись в простыню, он развесил все на веревке, игнорируя заинтересованные взгляды женщины лет пятидесяти, которая копалась в огороде по соседству. Больше всего было возни с курткой, кожанка вся в крови, и если сверху все было не так уж и плохо, то вод подкладка пропиталась насквозь. Конечно, то, что можно, он отстирал, не снаружи, и ладно. Но все равно, если подвернется возможность, необходимо заменить ее на что-то другое. А ведь у него в вещах скатан полковничий френч. Если не разворовали его шмотки, можно будет облачится в мундир из темно синего сукна.

К полудню солнце стало припекать не по-детски, очень хотелось курить, да и пожевать, но у него не было ни того, ни другого. Ему показалось, что кто-то прошел по комнате. Единственные окна выходили как раз на баню, но они были настолько грязными, что вероятнее всего мелькнувший силуэт был игрой воображения.

Пока сохло белье, Константин мысленно прикинул расклады, у него все определенно лучше, чем накануне. Из плюсов — новое место жительство, оружие, из минусов — он должен Авии триста сфер. Интересно, а если с ней что-то случится, что будет с договором, он будет должен ее приемнику?

Солнце припекало, Воронцов любовался видами гор. Странно, он думал, что должно быть холоднее, но, видимо, северные ветра разбивались о горный хребет. Прямо перед ним в нескольких километрах начинался большой горный пик, выстой этак километра в три. Константин никогда не увлекался альпинизмом, один раз с подругой провели несколько дней на Домбае, катаясь на лыжах, вот и все общение с горами. Но этот хребет мало походил на то, что он видел, отвесные стены, на которые без подготовки не забраться, перед ними густой сосновый лес.

К часу его кое-как выстиранная одежда высохла, хотя привычной белизны добиться не удалось. Все нижнее белье было в бурых подтеках от впитавшейся в ткань крови, да они стали не такими заметными, но выглядели отталкивающе. Вот только другой одежды у Константина не было, так что, обрядившись в кальсоны и нательную рубаху, намотал новые портянки и, запихнув ноги в сапоги, отправился в дом.

Кто-то все же навестил его дом, и силуэт в окне ему не привиделся, на столе в кухне его ждал сюрприз, его ранец, даже плащ-палатка была скатана и закреплена снаружи. Теперь осталось выяснить, что у него осталось.

Френч из темно-синего сукна выглядел вполне достойно. Уже хорошо. Портянки. Портсигар пропал безвозвратно, от сигарилл в кармане осталось не больше десятка, два пакета с табаком из четырех, трубка, отделанная серебром, куски кожи и ремни, которые он набрал в оружейной лавке, в мечте сделать наплечную кобуру. Как ни странно, охотничий нож тоже остался при нем. Из двух небольших магических ламп сохранилась только одна. Кортик исчез, хотя чему удивляться? Там один камень, наверное, стоил состояние. Ремень, оставили, но больше ничего — ни золота, ни украшений, ни подсумков. Во втором кармане ранца нашлись ложка и вилка. Да, не богато. Как там говорил герой старой советской комедии? «Все, что нажито непосильным трудом»…

Дверь за спиной скрипнула, и в комнату без стука вошла полная женщина с корзиной в руке, ей было явно за шестьдесят, лицо в морщинах, взгляд усталый.

— Ваше сиятельство, — отвесив легкий поклон, произнесла она, — меня зовут Дария. Хозяйка Авия велела позаботиться о вас, в доме прибирать, еду приготовить, одежду постирать.

— Еда — это хорошо, — согласился Воронцов. — Зови меня Константином, ну или как тебе удобно. Кланяться не обязательно. Вот только тут готовить не в чем, Аркад сказал, что все соседи растащили.

— Ну, это поправимо, Ваш благородие, — проходя и ставя корзину на стол, заметила Дария. — Сейчас пройду по дворам, соберем вам минимальный комплект, тут у всех что-то лишнее есть, у кого кастрюля, у кого сковорода, у кого чугунок. Скорее всего, половина вещей, которые я принесу, будут из этого же дома.

— Вот и славно, — обрадовался Константин, — тогда оставляю это на вас, если что надо, говорите, я работы не чураюсь. Да, спички бы неплохо раздобыть.

— Ну, это у меня с собой есть, — выкладывая на стол плоскую деревянную коробочку, с чиркашкой на торце, ответила Дария.

Воронцов тут же вставил в рот сигариллу и прикурил.

— Вот, Константин Андреевич, жизнь-то налаживается, — произнес он вслух и заметил легкую улыбку Дарии.

— Везде можно жить, — наставительно произнесла женщина, — главное — приспособиться.

— Верно, — согласился бывший детектив, он понимал это лучше, чем кто-либо в этом мире.

Глава тринадцатая

Дария слов на ветер не бросала и пошла по соседям. Вернулась минут через двадцать с внушительным коробом, сплетенным из бересты, из которого начала доставать различную посуду.

— Ваше благородие, — вполне вежливо обратилась к нему назначенная Авией домработница, — воды не принесете? Я вам супчику бы сварила. И полы вымыть не помешает, запустил Зор дом, да натоптали, когда его имущество растаскивали.

Воронцов кивнул и отправился в баню за жестяным ведром. Пока он ходил, женщина, уже усевшись на один из стульев, чистила принесенную картошку. Рядом лежала половина куриной тушки, уже ощипанной. Поставив ведро рядом с печью, Константин уставился на Дарию, ожидая дальнейших просьб.

— Ну, если не в тягость, натаскайте дров, — попросила она. — И тонких лучин для растопки настругайте.

Константин кивнул и снова вышел на задний двор. Вот только расход поленницы его слегка напрягал. Но оказалось все не так плохо, те дрова предназначались исключительно для бани, дрова для дома были сложены вдоль правой стены, и запас их был внушительным. Притащив пару десятков полешек, он выполнил просьбу, и охотничьим ножом настругал тонких щепок.