Надо сказать, механизм повешения был отработан, вот только виселица была одна, и представление грозило затянуться. Двое бандитов приволокли откуда-то небольшую лесенку-подставку метра два высотой, этакий мобильный эшафот, затем ловко накинули на перекладину петлю, закрепив другой конец на скобе, вбитой в столб. Для новой командирши вынесли резной стул, установив его на высоком крыльце самого большого и аккуратного дома, сам трон не чета, конечно, тому, что валялся разбитым в княжеском дворце, но вполне себе красивое кресло, которое и заняла пока еще безымянная дама с черно-синими волосами.

— Черен, а как нашу новую хозяйку зовут?

Бандит оглянулся, убеждаясь, что все смотрят в сторону виселицы и никто не видит, как непочтительно обратился к нему пленник, не получив за это наказания.

— Авия, подстилка Соловья, которому твой приятель сердце вырвал. Кстати, не факт, что она простит приказчику барона его убийство.

— Благодарю, — ответил Воронцов, услышав все что хотел. Авия так Авиа.

Кин же остался совершенно равнодушным к той части разговора, где говорилось про то, что могут и отомстить за то, что он Соловья-разбойника грохнул. Ну, или делал вид.

— Интересно, Ваш сиятельство? — склонившись почти к самому уху, спросил Кин. — Смотрите, как будто впервые.

— Не помню, — в очередной раз соврал Константин, но было ощущение, что приказчик ему уже совсем не верит.

Казнь Воронцову не понравилась, хоть и не было у него жалости к тем, кто убил людей, с которыми он путешествовал, и сам бы он их грохнул без каких-либо вопросов, но вот смотреть, как бьется в петле человек со связанными за спиной руками, увольте. Но он смотрел. Толпа дружно ахала, когда очередного бандита сталкивали с помоста. Шея сломалась только у одного — самого крупного, килограмм, наверное, сто тридцать весил. Остальные медленно задыхались, пачкая портки. Пять минут, и на помосте новая жертва местной судебной системы. Держались казненные по-разному. Двое скулили, валяясь в ногах у бывших дружков, умоляя пощадить. Их пришлось волочь. Четверо, молча, взошли на эшафот с храбростью обреченных. Последним вешали Ждана, тот ругался, рвался, материл всех, проклинал, полный набор. Прежде, чем его отправили в полет, он плюнул в сторону Авии и как-то затейливо ее обозвал, но слышно было плохо.

Новая командирша своры отнеслась к этому равнодушно, лениво махнула рукой, и бугай с силой толкнул Ждана в спину, и уже через три секунды тот забился в петле. Он умирал дольше всех — толстая шея, которую он еще и напрягал. Пять минут он хрипел, дрыгая кривыми ногами. Наконец, все кончилось, тело унесли, народ начал расходится, и Авиа вспомнила о пленниках и их конвоире. Она пристально посмотрела на Черена, потом махнула рукой, подзывая. Тот кивнул и легонько пихнул вытянутую ногу Кина.

— Подъем, и топаем к крыльцу.

Пленники, звеня кандалами, встали на ноги и медленно двинулись в указанном направлении.

Бывший детектив, а теперь самозваный боярин, шел первым, шел он, играя на публику, распрямив плечи, с презрением глядя на людей, состроив, как ему казалось, надменную рожу. Он решил играть до конца роль аристократа, хуже не будет. Или будет? Вдруг Авия не любит знать, ох, и отметелят его тогда.

Метрах в трех от крыльца их остановили и выстроили в коротенькую шеренгу. «Дураки всегда строятся по росту», — мелькнула в голове Воронцова школьная хохма. Да, он был самым высоким, рядом с ним Кин, который ниже на полторы головы, замыкала Аиша, в которой едва было метр шестьдесят. Здоровяк-телохранитель спустился с крыльца и начал ходить вокруг пленников.

— Черен, — неожиданно произнес он, — признаешь ли ты Авию своим атаманом? Готов ли дать клятву?

Бывший детектив аж икнул, вот, что значит классовое общество, с твердыми традициями, даже в банде, которая грабит на дорогах, торгует людьми, есть определенный кодекс. Сдается, Ждана повесели не просто так, явно нарушил какое-то правило, и когда ему на это указали, стал качать права. Интересно.

— Да, Аркад, — кланяясь в пояс, приложив правую руку к сердцу, заявил конвоир, — я признаю Авию своим атаманом, и готов дать клятву верности.

— После, — лениво махнув рукой, произнесла главная бандитка, не сводя взгляда с Воронцова.

Молчание затягивалось, бывший детектив любил и умел играть в гляделки. Наконец, она отвела взгляд, по ее лицу пробежала тень недовольства.

— Ты, что ль, боярин? — наконец, произнесла она довольно приятным, но твердым голосом.

— А ты кто такая, чтобы требовать моего ответа? — надменно поинтересовался Константин.

И без того не широкие глаза атаманши сузились, взгляд стал злым, похоже, он сумел наступить на больную мозоль. Краем глаза Воронцов заметил, как выпучил глаза Кин, похоже, не ожидал подобного. Аиша мелко задрожала, слабенькой ведунье было очень страшно. Его же наоборот захлестнула бесшабашная отчаянная храбрость человека, которому нечего терять. Он знал, что за дерзость придется заплатить, но если играть роль до конца, то играть хорошо.

— Сними кандалы, — продолжил он. — Я боярин Константин Воронцов и требую, чтобы вы связались с моим родом и договорись об обмене.

— Аркад, — зло выкрикнула Атаманша, — поучи гордеца уму-разуму. У него спеси больше, чем благоразумия.

Константин ждал чего-то подобного. Стоящий за спиной бугай решил его уронить и слегка попинать, кто ж откажется от такого удовольствия — безнаказанно отомстить тому, перед кем всегда спину гнул. В руках у него был карабин, и в принципе, самым очевидным способом сбить говорливого боярина с ног — это садануть по спине прикладом. Ярко-освещенная магическими светильниками площадь играла против телохранителя атаманши. Сильный, но медленный и ленивый, замах Воронцов заметил благодаря теням. Бил тот прикладом по дуге, слева на право. Константин резко присел, пропуская его над собой, и резко развернулся на одной ноге. Ножные кандалы мешали провести подсечку, а ручные нанести удар кулаком, противник оказался ближе, чем он ожидал, и получил локтем по яйцам. Хорошо так получил, Воронцов постарался, от души вдарил. Глаза крепыша вылезли из орбит и, выронив карабин, он ухватился за отшибленное богатство и рухнул на колени. Константин же подхватил оружие и резко развернулся в сторону крыльца, беря Авию на прицел. Вот только атаманша была быстрой, такой быстрой, что Воронцов даже не заметил, когда она успела вскочить и навести на него его же «Императора», который забрала у покойного Ждана. Мужчина и женщина замерли, держа друг друга на прицеле. Все, кто были на площади, застыли, не зная, что делать. Черен, стоящий в двух шагах, даже дернуться не успел, да, похоже, и забыл, что у него револьвер в кобуре, только ошарашено таращился на прыткого боярина. Второй телохранитель Авии, стоящий справа от нее, ухватился за рукоять пистолета, но тянуть его из кобуры не торопился, боясь, что вооруженный пленник расценит это, как сигнал к открытию огня. За спиной тихонько поскуливал Аркад. Вот только Константин не знал, что делать дальше, он ведь помнил, что покойный Ждан даже успел выстрелить в атаманшу и попасть, правда без результата.

Неожиданно для всех, Константин швырнул винтовку на хорошо утоптанную землю.

— Я требую обращения соответствующего моему статусу, и достойного обращения для моих спутн…

Договорить он не успел, Авия подняла левую руку, совершила какой-то хитрый пасс длинными красивыми пальцами, и Константина просто вырубило.

— Чертова магия, — проскользнула в голове одинокая мысль.

Глава одиннадцатая

В себя он пришел довольно быстро, наверное, и пяти минут не прошло. Аиша с Кином тащили его куда-то, босые ноги при этом волочились по земле, и острые подсохшие куски грязи сдирали кожу до крови. Но мышцы были деревянными, сам он точно идти не смог бы.

— Стой, — раздался за спиной повелительный окрик Черена. — Направо, во двор, и к подвалу.

Носильщики выполнили приказ и поволокли своего непутевого соратника в указанном направлении. Воронцов по-прежнему делал вид, что в отключке. Он понимал, как тяжело девушке, которая его тащит, звеня кандалами, но сейчас не лучший момент, чтобы демонстрировать, что он очнулся. Зря он, наверное, устроил это представление, но за последние дни он вжился в роль боярина Воронцова, и по-другому не смог.