Петр, прежде чем ответить, медленно допил остатки чая и поставил чашку на столик:

— Теперь будет вполне логично, если он постарается от меня избавиться. Я действительно слишком много знаю.

— О том, что Эбахон причастен к погрому, можно было бы подозревать. Слишком выгоден он верхушке идонго. Погром — отличный предлог для выхода из федерации, — размышлял вслух Анджей. — И слова Блейка — это прямое доказательство. Кто-кто, а уж англичане-то в Гвиании знают все секреты. И, посвящая тебя в дела, о которых посторонним ни в коем случае нельзя знать, Блейк не оставил Эбахону иного выхода, как… — Анджей надел пенсне. Взгляд его был серьезен и строг. — Тебе надо бежать. И как можно скорее.

Петр согласно кивнул:

— И тебе тоже. Если мы сообщим миру об этой кровавой провокации… с благословения англичан, отношение к мятежникам будет за рубежом совершенно иным, чем сейчас.

— Итак, — подытожил Анджей, — будем считать, что наша миссия в Поречье окончена и нам пора укладывать чемоданы.

— Теперь надо думать, как это сделать, — продолжал он. — Вот если бы нам разрешили выехать в Уарри! Ты сумеешь добиться такого разрешения от Эбахона? Поездка на фронт… ну, придумаем для чего. Кстати, мне кажется, он должен пойти на это охотно…

— Еще бы! Блестящая возможность для меня получить в лоб пулю федералов! — усмехнулся Петр.

Ему вдруг показалось, что он слышит шум приближающейся машины. Войтович тоже услышал его. Они переглянулись и разом встали… пошли к двери…

Когда они вышли на крыльцо, на лужайке у дома уже стоял пятнистый «джип», из него вылезал Жак, торопливый, озабоченный, с автоматом на груди.

— Хэлло! А я боялся вас не застать.

Он энергично пожал им руки и махнул в сторону «джипа», где на заднем сиденье застыли телохранители, уже знакомые Петру.

— Быстро собирайтесь! Едем в Уарри! Петр и Анджей переглянулись.

— Куда?

— В Уарри, — нетерпеливо повторил Жак. — И скорее! Ваши коллеги тоже отправятся туда. Им сейчас оформляют пропуска на фронт. Да торопитесь же, по дороге все объясню.

Петр и Анджей опять переглянулись и, не сговариваясь, кинулись в дом. Сборы заняли у них меньше пяти минут, а еще через пять минут «джип» с Жаком за рулем мчал их на бешеной скорости по серпантину дороги на Уарри. Потом Жак немного сбавил скорость и облегченно вздохнул:

— Теперь я вас больше никуда не отпущу. Хватит приключений!

— — Ты нас арестовал? — улыбнулся Петр.

— Похитил, — последовал уточняющий ответ.

— Но что все-таки произошло? — с недоумением заговорил Анджей. — Петр рассказывал, что Эбахон решил перебросить Кодо-2 в Уарри. А ты здесь…

Жак опять прибавил скорость.

— Все правильно. Мои парни уже в Уарри. Славную бойню мы устроили федералам! Вступили в бой с ходу и сбросили их в Бамуангу.

— Но ведь сначала… — неуверенно кивнул Анджей на транзистор, который держал на коленях. — Даже Би-би-си в сообщениях ее корреспондентов с той стороны передавала…

— Там был Кэннон, англо-американцы, Кодо-6. Федералы задали им жару; высадились выше и ниже по реке, а потом атаковали с фронта и с флангов.

— Но все же вы разгромили федералов? — спросил Анджей. Жак лихо взял крутой поворот, чуть не задев за выступ скалы, к которой лепились зигзаги дороги.

— Я бросил вперед альбиносов. Это была выдумка Штангера — набрать роту альбиносов. Африканцы считают их отмеченными то ли богом, то ли дьяволом. И когда федералы увидели идуших на них альбиносов… Тут уж им было не до сопротивления! К тому же подоспел Гуссенс, «пивная бочка», со своими парнями — Кодо-5, бельгийцы, голландцы, французы. Я говорю об офицерах, конечно. Солдаты — все черные.

— А эти… которых я видел у тебя в лагере… белые. Они тоже офицеры? И даже тот мальчишка, что сбежал из дома? — заинтересовался Петр.

— Денни, Бенджи, Грилло, Браун — все они капитаны. В Африке меньшего чина для белого нет. Жан-Люк, Кувье, Дювалье — майоры. — Жак внезапно притормозил. — Здесь должен быть чек-пойнт[1]3. Когда я ехал за вами, здесь устанавливали шлагбаум… Если начнется стрельба, падайте на дно машины и не поднимайте головы.

Он обернулся к телохранителям и сказал что-то на идонго. Те поспешно расстегнули брезентовые сумки с гранатами.

Тем временем «джип» обогнул очередной выступ скалы и вышел на редкий на этой дороге прямой участок. Впереди, ярдах в трехстах, дорогу перегораживали большие бочки из-под бензина, размалеванные белыми и черными полосами и связанные между собой колючей проволокой. На бочках вместо шлагбаума лежала тяжелая жердина.

Солдат-десантник, стоявший перед нею, махал навстречу «джипу» красным флажком. Еще пять или шесть солдат расположились на обочине и закусывали, положив оружие рядом с собою. Один из них, видимо старший, поспешно отер губы ладонью и, подхватив ручной пулемет, подошел к солдату с флажком как раз в тот момент, когда «джип» резко затормозил перед самыми бочками.

— Пропуск! — хмуро приказал он, стараясь не глядеть на белых.

— Не валяй дурака, кафир! — презрительно усмехнулся Жак. — Ты что? Не видишь, кто перед тобою? — И высокомерно отвернулся.

— Пропуск! — упрямо повторил африканец.

Один из телохранителей Жака быстро и горячо заговорил на идонго, отчаянно жестикулируя, то и дело указывая на белых, сидящих на переднем сиденье.

Петр уловил слова «Френчи», «Эбахон», «Обоко»…

Командир патруля хмуро выслушал его, потом неуверенно оглянулся на сгрудившихся позади него солдат.

Рука Жака скользнула к автомату, лежащему на сиденье между ним и Петром. Но командир патруля сказал что-то на идонго, и лицо Жака смягчилось: солдаты кинулись освобождать проезд.

Когда чек-пойнт остался позади, Жак вздохнул с облегчением.

— Они нас ненавидят, те, за кого мы сражаемся, — горько усмехнулся Жак. — Впрочем, мы сражаемся здесь не за них, а за деньги. Браун тут заявил мне как-то: «Я готов убить любого, если мне за эту работу как следует заплатят». Да и остальные не лучше. Приедем в Уарри — познакомишься с ними поближе. Разговорчивы, как бабы, каждый второй считает себя выдающейся личностью и мечтает стать героем бестселлера. Намекни им, что собираешься написать книгу об их похождениях, и сразу станешь для них самым желанным гостем.

— Мы действительно хотим написать обо всем, что здесь видели, — сказал Петр. — Не так ли, Анджей?

— Ваши западные коллеги хотят того же. Сегодня утром старикан Френдли добился от президента обещания разрешить им свободу передвижения по всей стране, группами или поодиночке, — продолжал Жак.

— Но зачем же тогда все это… — удивился Войтович. — Похищение, спешка…

— Сестра Урсула… то есть… мисс Карлисл, сказала мне… — начал было Жак и запнулся.

— Ты видел Элинор? — Петр резко схватил его за руку. — Ты видел ее? Сегодня? Неужели она в самом деле выйдет замуж за это чудовище?

— Не тяните, Жак, выкладывайте что хотели, — строгим, как он умел говорить, профессорским тоном отчеканил Войтович. — Вы виделись сегодня с мисс Карлисл? И после разговора с нею решили нас «похитить»?

Жак несколько секунд колебался, потом не выдержал:

— Она сказала мне, что вам… — Он покосился на Петра. — …грозит опасность. Мартин Френдли уже исключил вас из списка журналистов, которые будут здесь аккредитованы. Элинор сама видела этот список… на письменном столе Эбахона.

Анджей насмешливо присвистнул:

— Однако нас уже и похоронили! И если бы не вы, Жак…

— Подождите благодарить. Вот когда я переправлю вас за Бамуангу…

В первый момент Петру показалось, что он ослышался.

— За Бамуангу? — переспросил он неуверенно.

— Конечно, — все так же невозмутимо продолжал Жак. — По приказу Штангера мы занимаем участок фронта по берегу Бамуанги. В военном отношении все это ничего не стоит: для сплошной линии фронта у Штангера не хватает войск, федералы наверняка высадятся в районе Донго, там, где нефтяные прииски. Да и еще есть три-четыре места с более-менее проезжими дорогами. Но пока мы будем контролировать левый берег Бамуанги, я уж постараюсь переправить вас на правый…