— ДС-7, Канадец, — успевает бросить Пауэл вслед тяжелой машине, бортовые огни которой мгновенно гаснут, а двигатели натужно ревут в торможении. Еще минута — и наступает полная тишина. Потом мелькают пятнышки синих фар военных грузовиков. Раненые за спиной Петра оживленно разговаривают, кто-то, не в силах больше сдерживаться, стонет.

— Сейчас, ребята, сейчас! — идет к ним Жак. — Сейчас колымагу разгрузят, и тогда ваша очередь.

А над лесом снижается еще один самолет. И опять вспыхивают и гаснут посадочные огни. И опять тяжелая машина садится в темноте прямо на шоссе, проносится мимо и затихает. За ней садятся третья и четвертая. И только тогда появляется Желтый Медведь.

Он, видимо, успевает заметить последнюю вспышку посадочных огней — вой бомбы, взрыв, другой, третий! Еще взрыв и еще! И гул федеральной машины удаляется.

— И так вот каждый раз, — усмехается Пауэл. — Сейчас он разговаривает с нашим диспетчером — он знает всех нас по голосам. «Хэлло, Чарли! Говорит Желтый Медведь! Надеюсь, что я никого не задел. Но ведь я когда-нибудь могу и попасть. Ха-ха-ха!» Он знает по голосам и всех, кто летает постоянно: Канадца, Австралийца, Южноафриканца, Родезийца. Знает даже их бортовые номера. Сколько мы ни меняли наши частоты, он все равно находит их, у него просто собачий нюх!

— И он ни разу не помешал приземлиться ни одной вашей машине? — удивился Петр, хотя знал, что за две недели, прошедшие с тех пор, как заработал воздушный мост из одной из соседних стран на аэродром «Зет», федералы так и не сумели положить конец этим ночным полетам. Сначала их подводила техника. Четыре современнейших истребителя, срочно купленных у международных торговцев оружием, на которых летали летчики из Саудовской Аравии, оказались совершенно непригодными. К тому же саудиты боялись летать по ночам. И лишь когда кто-то догадался использовать старые тихоходные «дугласы», двадцатикилограммовые бомбы из которых команда бросала просто руками сквозь открытую дверь, дело вроде бы сдвинулось.

Пауэл рассказывал это посмеиваясь: и федералам и мятежникам наемных пилотов поставляла одна и та же контора, где порою будущие «противники» подписывали контракты за одним и тем же столом.

— …Долго еще ждать? — нетерпеливо спросил Жак, возвращаясь от раненых. — Там одному… совсем плохо. И если он не окажется у врача через пару часов…

— Окажется, — уверенно перебил его Пауэл. — Они уже разгрузились или вот-вот закончат разгрузку.

— Поехали! — крикнул Жак в ту сторону, где стояли машины с ранеными, и первым полез в «джип».

Они проехали во главе небольшой колонны километра два, пока в лучах синих фар не показался хвост транспортного ДС-7, возле которого суетились солдаты, выгружая тяжелые ящики из грузовых отсеков прямо на грузовики.

— Скорее, дьяволы! Скорее! — орал на них кто-то по-английски с южноафриканским акцентом.

— Маккинтайр. Ненавидит черных, но деньги не пахнут, — кивнул в сторону самолета Пауэл и вылез из машины. — Подождите меня здесь.

И он исчез в темноте.

— А если… их… — Петр кивнул в сторону ДС-7, — собьют на обратном пути? Ведь Желтый Медведь может вызвать по радио истребители?

— Если по его вине что-нибудь случится хоть с одним наемным пилотом, ему несдобровать. Сначала он лишится работы, а потом… — Жак щелкнул пальцами.

— Значит, между летчиками той и другой стороны есть договоренность? — продолжал допытываться Петр.

— Что-то вроде… Если бы федералам удалось прикрыть «Зет» и прекратить доставку сюда оружия и боеприпасов, мы не продержались бы и месяца. Но тогда…

— Что тогда?

— Тогда бы летчики уже не получали свою тысячу в месяц. И те и другие.

— Но почему же все-таки федералы используют наемных летчиков?

Жак досадливо поморщился:

— А что им остается делать? Своих летчиков у них нет. А советники — оставшиеся еще с колониальных времен англичане. Да что мне тебе объяснять…

Да, Петр знал: молодое гвианийское правительство медленно, с трудом избавлялось от доставшихся ему в наследство от прежних времен английских советников. Они драли с правительства по контрактам бешеные деньги и по-прежнему вели линию, выгодную «доброй старой Англии».

— Ах, вам это не нравится? — говорили они. — Хорошо! Разрывайте контракт, платите неустойку, а мы уезжаем! Все сразу. И ваша экономика рухнет без специалистов, в вашей стране начнется хаос…

Наемники в ВВС Гвиании — это было их рук дело. Петр поднял глаза к ночному небу. Там слышался гул далекого самолета. Там шла своя игра. Он обернулся к Жаку:

— И ты точно знаешь, что по воздушному мосту сюда идет оружие?

Жак снисходительно улыбнулся:

— На каждом втором самолете — знаки Красного Креста. Те, кто отправляет их сюда, знают свое дело.

— Англичане?

Жак несколько секунд молчал, словно не решаясь выдать какой-то секрет. Потом решился:

— Люди Фоккара…

— Но…

— Ты же сам рассказал мне о трюке, который мой Дювалье проделал с фотографиями. Вся Англия продолжает гудеть и требовать расследования. «Шелл» вынуждена пока попритихнуть. Ведь, если в Англии узнают всю подноготную о ее здешних операциях… и о вербовке ею наемников для Эбахона…

— А разве раньше об этом никому не было известно?

— Было. Но дело обходилось без скандала, и все закрывали глаза на то, что происходит. А когда начался скандал, когда на свет появилось грязное белье… англичане считают это дурным тоном… — Жак покачал головой, — а… люди Фоккара используют момент и заполняют временный вакуум. Сколько бы шансов ни оставалось у Эбахона, СЕДЕСЕ хочет использовать их все до одного. Тайно, конечно. Нефть Поречья слишком большая ставка сегодня.

— Грузите раненых! — крикнул из темноты Пауэл.

— Скорее, скорее, черномазые дьяволы! — орал южноафриканский летчик на командосов, вытаскивающих из машин носилки с ранеными наемниками, и тут же, обращаясь к раненым, менял тон: — Потерпите, ребята, потерпите! Через пару часиков вы будете в роскошном госпитале с белыми сиделками. Они любят романтику и героев. А потом вы будете торговать рассказами о своих приключениях среди дикарей. Это тоже ходовой товар среди тех, кто всю жизнь проводит в конторе и живет на одну лишь зарплату! Держитесь, мои герои!

— Заткнись! — крикнул со злостью кто-то из раненых и застонал.

Но южноафриканца это не смутило.

— Подлечитесь, отдохнете, и я найду вам неплохую работенку.

— Он хочет на нас еще и заработать, — пробормотал наемник с перебинтованными ногами, сидящий на носилках. Южноафриканец расслышал его.

— Конечно, я тоже делаю бизнес. Но решай, парень: тебя ожидает полиция в каждом европейском аэропорту — задать кое-какие вопросы.. А в Претории ты будешь почетным гостем! Подумай, парень.

Пауэл появился, когда на борт были подняты последние носилки.

— Все? — закричал он. — Тогда закрывай дверь и выметайся. На подходе еще две машины. — Он подошел к «джипу» Жака и козырнул: — Все в порядке, полковник. Можете возвращаться на фронт. Или подождете рассвета? Конечно, у нас тут иногда грохочет, но езда ночью по размытым дорогам куда опасней! А у нас всегда большой выбор выпивки. Как и все снабженцы, мы живем богато! Решайте же. А ваш друг журналист, если захочет, послушает, как мы беседуем с Желтым Медведем. Остаетесь? О'кэй!

Конечно же, Жак принял приглашение Пауэла из-за Петра. И вообще Петр заметил, что «полковник Френчи» в последнее время старается сделать все, чтобы он, Петр, повидал как можно больше на том небольшом клочке земли, который еще оставался под флагом Республики Поречье.

Сам Жак изменился так, что Петру порой не верилось, что когда-то он познакомился с молодым, энергичным и веселым парнем, не боявшимся ни черта, ни бога, авантюристом, готовым одинаково и на добро и на зло. Теперь Петру частенько доводилось видеть Жака сидящим с устало опущенной головой.

После поездки Петра в Ули Жак долго и дотошно расспрашивал его об увиденном, по нескольку раз задавал одни и те же вопросы, словно стараясь убедиться, не упустил ли Петр в своем рассказе каких-нибудь деталей. И Петр вновь и вновь рассказывал ему о разбитном парне с бегающими глазами — единственном свидетеле того, что произошло в Ули. Сам этот парень жил в Обоко — работал клерком в муниципалитете. Накануне прорыва федералов он приехал навестить родителей и уговорить их переехать в Обоко, подальше от фронта.