Во-во… Мне только и не хватало в учениках походить у черной косоглазой хари, которая на меня белками сверкает. Или у бабьего подола в подручных маяться. Мать ваша ящерица…

Спиной чувствуя, что ко мне торопится Светлогор, чтобы увести под белы руки, я подбоченился и как можно нахальнее спросил:

— Какой наставник?

Старец удивленно мигнул, ну, а я добавил:

— Есть у меня наставник. Другого не надо.

Подскочивший Светлогор с грозным пыхтением схватил меня за руку. Я высвободил руку и врубил Светлогору (Улих говаривал: «Если нет ножа в руке, то бей рукой, как ножом, но помни, что руку не метнешь.») Светлогор не ожидал удара и повалился на пол, закатив глаза — я-то знаю куда бить надо, чтобы вот такого кита забить. Во второй раз Светлогору уже от меня достается. А я, поворачиваясь к Светлому Кругу, задним умом подумал, что странно все-таки: Зимородка на нож не поймали, а этот на кулак наткнулся.

Высокородный Ставр поднялся с кресла, а маги же сидели по-прежнему, будто и не вырубил я только что на глазах у них сотоварища. В ватаге такого не было: ежели кто рыпался не по делу, без вызова, считай, всю ватагу на бой вызывал. А, может, видимости магов совершенно бессильны? Ну, да мне начхать, сильны они, или нет: ничего они мне не сделают — я для них ныне на вес золота, а, может, и подороже буду. Я скрестил руки на груди и отставил ногу, показывая всем своим видом: не уйду, мол, пока до конца не разберемся. До самого.

— Высокородный Ставр, — сказал тот маг, которого я определил, как старшого, — вызови слуг, пусть помогут Светлогору.

Высокородный покинул свое место. Он обогнул по кривой призрачных магов, а проходя мимо меня чуть-чуть повернул голову и подмигнул. Я приободрился еще больше. Из-за дверей донесся его голос, призывающий слуг. Они появились и унесли мага, который все еще был без чувств. Крепко я его приложил, однако. Высокородный ушел вместе со слугами, а я остался с магами.

— Ну и кто же твой наставник? — спросил Старшой, когда возня улеглась.

— Зимородок, — ответил я.

— Зимородок не может быть твоим наставником, — помедлив сказал Старшой. — Он покинул Круг.

— Как покинул, так и вернется, — сказал я.

Прав-таки оказался высокородный: выгнали Зимородка. Выгнали. И я вдруг понял, что мне надо говорить дальше.

— Не вам выбирать мне наставника. Мне его Баюница выбрала. Сама.

Ну вот… Зашевелились, наконец… Проняло…

— Зимородок ни о чем таком не обмолвился ни словом, — сказал маг.

— Это его дело — молвить или нет. Он — мой наставник.

— Хорошо, мальчик. Мы подумаем.

— Нет, — сказал я. — Либо будет по-моему, либо не будет никак. Принудить вы меня не сможете. Ты меня понял, старик?

Я развернулся и пошел прочь из зала с гобеленами.

Со спины Ладного я увидел, как к загону идут Зимородок и высокородный Ставр и направил огневика к ограде. Маг облокотился о поперечину и, улыбаясь смотрел на меня, когда я подъехал, он сказал:

— Даль, мне нужно отлучиться по делу недельки на три. Я хотел отвезти тебя к своему учителю, но высокородный Ставр просит, чтобы ты остался погостить у него. Ты как?

Я потрепал огневика по гриве.

— Можно и погостить. Тебя-то где демоны носили?

— Ох, и ученичок у меня будет, — сказал Зимородок. — Нахальный и сварливый.

— А пошел ты… — сказал я и рассмеялся.

Прошли три недели, и к загону, вывалив язык, примчался Малкут и, сделав страшные глаза, сказал, что Зимородок появился во дворце. Я соскочил с Ладного, хлопнул жеребца по крупу. Ладный фыркнул и ткнулся в руки носом, требуя хлеба. Я отдал ему припасенную краюху, перелез через ограду и поспешил во дворец. Три недели я как сыр в масле катался, а теперь пришла пора собирать манатки и поднимать якорь. Ладный без меня скучать будет. И дед тоже. Дед — высокородный Ставр. Он сам настоял, чтобы я его звал так. Первые два денька мне это давалось через силу.

Зимородок ожидал меня в моей спальне, сидя в кресле у окна.

— Вот и я. Здорово, — сказал я, входя в комнату.

Маг повернулся и я сразу насторожился: вид у него был странный какой-то. Произошло что-то?

— Присядь-ка, Даль, — сказал Зимородок.

— Случилось что? — спросил я. Сердце у меня екнуло.

— Присядь, — повторил он.

Я сел на кровать. Опять Булита на меня ворчать будет, что в неурочное время на постели валяюсь. Зимородок с прищуром посмотрел на меня и покривился, как от зубной боли.

— Мальчик мой, — сказал он. — Я нашел твоих родителей. Они живы.

Кровать подо мной исчезла, я услышал шум волн и собственный крик: «Даль, акулы!» Все сложилось воедино: у меня был брат, которого сожрали акулы. Я открыл глаза. Зимородок обеспокоено вглядывался в меня.

— Как меня зовут? — спросил я.

Звать меня Вига. Отец мой родом из Килика, зодчий. Когда киликийцы на Архипелаге, на острове Расмир решили город построить, то позвали его городские стены ставить. Там, на острове этом, я и родился. А когда мне девять годков стукнуло, отец получил известие о смерти моего деда и решил вернуться в Килик; собрал пожитки и со всей семьей покинул остров. Но добрались до Килика лишь он да мать, потеряв в дороге обоих сыновей: меня и моего старшего брата Даля. Бури тогда не было, была небольшая волна. Спрут поднялся и ударил галеру. Ударил и ушел — видать, порезвиться зверюга решил. А мы с братом тогда на палубе играли, и оба оказались за бортом. Брат в игре тогда руку рассадил, а за галерой акулы шли, как водится, помои жрали. Меня акулы не тронули, но меня в море унесло течением. Капитан галеры шлюпки на воду не спустил, чтобы меня на борт поднять — спрута забоялся. Отец набросился на капитана, да тот матросов кликнул, и отца всем скопом повязали. А мать, после того как у нее на глазах одного сына акулы разорвали, а другой в море остался, слегла в горячке. Отец и не надеялся, что она подымется. Меня не искали, потому как надежды никакой на то, что я жив останусь, не было. Я уже в малолетстве показывал себя как маг, и была это еще одна причина, по которой отец в Килик съехать собрался: на Расмире с магами было туго, а какие остров своим пристанищем избрали, мне в наставники не годились — дар у меня еще тот, с закавыками. Нашелся среди магов один разумник, сказал, что мне прямая дорожка в маги Круга. А Круга два есть: Светлый и Темный. Под Киликом же, в горах Рокх маг обретался, о котором было доподлинно известно, что он из Круга, и ходили слухи, что из Светлого (как не крути, а все к одному тянется — этот маг с гор Рокх и есть учитель Зимородка). Отец собрался меня ему показать. Да не довелось. Бури, разбившей галеру, как мне привиделось на палубе южан не было, и «Касатка» подобрала меня в открытом море при полном штиле; однако, я лежал на обломке мачты, вцепившись мертвой хваткой в остатки снасти, — вот задачка над которой мне придется поломать голову. Что со мною в море было? Пропал я по весне, и нашли меня тоже весною, но, если день, когда меня в море выкинуло после удара спрута, я теперь знаю точно, то день, когда меня вытащили на палубу «Касатки» мне не ведом — ватага дней не считала. Зимородок говорит, что я все вспомню, когда окончательно с Изделием разберусь, а пока и думать не стоит. А у меня даже сомнение закралось — к моим ли родителям он меня привел. Но все разрешилось просто: у меня за левым ухом родинка есть красного цвета, на наконечник стрелы похожа. У отца есть такая же и в том же месте. Была и у Даля родинка… Ох, и трудно мне пришлось в доме родительском: позабыл я, как дитем при отце с матерью быть. И им было трудно, особенно матери: как взглянет на мою трехпалую руку, так на глазах слезы. А трехпалая рука моя вдруг дала о себе знать.

— Зудит, говоришь? — спросил Зимородок, разглядывая мою левую кисть.

— Зудит, — подтвердил я. — Иной раз так зудит, никакого спасу нет. А еще что заметил?