Ну, засранка!

Быстро проворачиваю ключ в двери и также резко открываю ее, сдавая Ташу с потрохами. Пусть все знают, что у нее не все в порядке с головой.

— Что это с ней? — интересуется продюсер, во все глаза глядя на мою подругу, даже не сделав и шага в комнату.

— Не обращайте внимание. Она просто сумасшедшая. Все мы — творческие люди — не без изъянов, — отвечаю ему, равнодушно пожимая плечами.

Подруга несколько раз пытается успокоиться и прикинуться серьезной, но в итоге снова срывается на смех. Все это происходит в тот момент, когда мы с Владом внимательно смотрим на нее.

— Владислав, извините, — успокоившись, произносит Таша, вытирая слезы. — Шутка смешная была, — взяв свою сумочку, подходит к нам.

— Можно просто Влад, — любезно предлагает Златогорский, мило улыбаясь Таше.

То есть, ей можно «просто Влад», а мне — Владислав? И чем она такую честь заслужила? Она ухаживала за его побитым тельцем? Она варила ему кашку? Заботилась о нем? Выбрала его, среди троих?

Мои руки медленно сжались в кулаки. Я с трудом сдерживала желание треснуть по его приветливой до тошноты физиономии. Может, даже выбить пару зубов и вернуть синяк на прежнее место.

— Влад, я бы на вашем месте была аккуратнее. Ксюша у нас девушка темпераментная. Зачем ее злить? — произнесла Таша, заметив, каким взглядом я смотрю на голубоглазого дамского угодника. — А еще советую быть мягче и нежнее с Ксюшей, все же…

— Таша! — кричу на нее.

— Все-все! Ухожу! — говорит она и боком выходит из комнаты, пропуская Златогорского в номер. — И, Ксюша, будь тише. Стены тут тонкие… сплетни потом пойдут… Отдайся чувствам, — советует негодяйка и, с диким смехом бросается прочь.

— С ней точно все в порядке? — спрашивает Златогорский. — И почему быть тише?

— Ну… не кричать сильно… на вас… — выдаю нелепое, но довольно логичное объяснение.

— Это еще кто на кого кричать будет, — заявляет он. — Я пришел поговорить.

Ну, конечно же, поговорить, а зачем еще? Не поцеловать же меня вновь, а жаль. Очень жаль…

М-да… влюбилась… Точно…

Но это пройдет!

Ксюша

— Владислав? — зову его по имени, после нескольких минут в тишине.

Продюсер явно о чем-то думает, не желая посвящать меня в подробности.

Но, если честно, оно не очень-то мне и нужно. Тихий Златогорский — хороший Златогорский. Задумчивый продюсер — невнимательный продюсер, которого можно разглядывать и не стесняться. Благо, дверь моей комнаты закрыта, и никто не застанет меня за этим неприличным занятием.

Волосы, что до этого все время были аккуратно зачесаны назад, сейчас взлохмачены, говоря о том, что продюсер запускал в них пальцы. Только вот почему? Конкурс прошел удачно. Никаких происшествий, никаких нервов.

Может, очередная куколка не захотела «получать место»? Какая мне разница?! Это его жизнь!

Глаза, которые, как и прежде я считаю очень красивыми, сейчас выглядят уставшими. Никогда прежде не замечала этого за ним. Ни когда приходил на обработку синяка под глазом, ни… а, собственно, мы редко когда оставались наедине.

На душе стало тоскливо от того, что ему плохо, а я не могу помочь. Могу, конечно, но, думаю, он посчитает меня сумасшедшей, устрой я ему сеанс массажа шеи. Или же может понять это слегка неправильно. Этот вид массажа я научилась делать ради отца. Так было легче уговаривать его, попросить маму пустить меня гулять с одноклассницами до одиннадцати, а не до девяти.

— Владислав, — вновь зову его, коснувшись руки.

Стоит мне слегка дотронуться до него, как по моему телу пробегает рой мурашек. Сердце начинает биться так сильно, что его удары отдаются в ушах.

— Красное, да, — задумчиво бормочет он и, наконец, обращает свой взгляд на меня. — Так и сделаем.

— Что сделаем? — непонимающе переспрашиваю, отдернув руку.

— Твое финальное выступление будет танго! Зрители хотят шоу. Устроишь им огненное шоу, — с энтузиазмом говорит он и проходит вглубь комнаты, куда я следую за ним.

— Но я не умею танцевать танго! И, тем более, танго — парный танец. По контракту мне нельзя привлекать третьи лица для своих выступлений, — напоминаю продюсеру, который не моё выступление придумывал, а план по захвату мира.

Иначе как еще объяснить его размашистые шаги и взгляд полный решимости… убивать? Надеюсь, не меня.

— Верно, — отвечает расстроенно, утихомирив свой пыл, но через пару секунд вновь возвращается к прежнему настрою. — Хотя… я ведь не третье лицо!

— Вы будете танцевать со мной? — шокировано переспрашиваю его, четко представляя, сколько раз нам придется соприкасаться.

Сколько раз мне придется сдерживать себя, мечтая поцеловать его.

— А почему бы и нет? — задает риторический вопрос, приблизившись. — Но, лучше всего, если на протяжении всего шоу, мы будем вести телевизионную войну.

— В смысле?

— Устроим настоящее шоу. Привлечем к твоей персоне максимальное внимание, — объясняет он, обходя меня со всех сторон. — Устроим противостояние продюсера и участницы из его команды. Дадим намек на ненависть, а в конце шокируем всех своим страстным танго. Учителя нанять мы не сможем, но я прекрасно могу обучить тебя и сам. Главное: слушайся меня.

— Зачем все это делать? — задаю вопрос, что мучает меня все то время, что мы беседуем. — Почему вы помогаете мне?

— Ты еще ничего не поняла? — ухмыльнувшись, спрашивает меня, явно с грустью глядя в мои глаза.

— Не поняла — что?

— Что ты должна выиграть, — как ребенку объясняет он.

— Что? — удивленно выгибаю бровь в немом вопросе «Что происходит?». — Нет, я знаю, что должна выиграть, но сама! Зачем вы мне помогаете? Не понимаю. В чем ваша выгода?

— Разве? — иронично переспрашивает он. — Тебя что-то не устраивает? Не нужна помощь? — понемногу заводится он. — Может, я не так помощь предлагаю? Ксюша, ты удивительна! Я помогаю тебе, а ты еще и недовольна!

— Я просто задала вопрос, а вы тут истерику начинаете. Просто скажите, что не хотите отвечать и тему закроем.

— Что ты сказала?! Я истерику закатил? Да, я спокоен! — на повышенных тонах заявляет образец спокойствия. — А тебе не стоит быть такой неблагодарной!

— Что? — кричу на него. — А вам стоит прекратить быть таким… индюком!

— Хамка!

— А вы… истеричка!

— Я истеричка?! — Златогорский тоже срывается на крик. — Да, я тебя завтра же выгоню! Тебя никуда не возьмут потом! Только выть в ужастиках и то не главную партию! Будешь знать, как со старшими разговаривать!

Его бешеный взгляд пробегается по мне, практически пожирая, испепеляя и уничтожая. Только вот мне не страшно. Я понимаю, что он не воплотит в жизнь ни одну свою угрозу. Он не такой… мне кажется.

— Просто ответьте: почему? — прошу его, после того, как он, наконец, успокаивается и перестает на меня орать. — Почему вы так меня ненавидите, но хотите пропихнуть наверх?

Делаю пару шагов назад, дабы создать личное пространство, которое уменьшилось из-за нашего обмена «любезностями». Расстояние, что крайне опасно для меня… ведь, он так близко… Глаза видят его губы, нос чувствует его аромат духов, что манит и притягивает. Губы помнят его поцелуй… Все очень опасно сейчас.

— А ты не знаешь? — спрашивает со злобной ухмылкой и начинает наступать.

— Нет, не знаю! — не смотря на воинственный тон, я все же делаю шаг назад.

— Все очень просто, — пожав плечами, говорит продюсер. Подойдя вплотную, он проводит пальцем по моей скуле, вдыхая запах моих волос. — Подумай, самую малость. Ты же умеешь думать? — наконец, смотрит мне в глаза, взяв легко за подбородок, поглаживая его и слегка приподнимая.

— Умею, — отвечаю ему и дергаю головой, чтобы убрать его руку, но он не дает мне вырваться и хватает второй рукой за талию, рывком прижимая к себе.

Меня мгновенно начинает бить озноб и появляется острое желание стать ближе. Не просто быть рядом, а прикоснуться к его губам, шее и всему, что попадется на моем пути, пока я не верну то, что он у меня забрал, когда прижал к себе — уверенность.