Ее ответные поцелуи были не менее многословны. В них были злость, смирение и отчаяние. В них была какая-то боль и нежность одновременно. Она будто бы говорила: «Я никогда не буду твоей…»

— Ксюша, — произношу ее имя шепотом, оторвавшись от губ девчонки, давая нам двоим отдышаться.

Прижимаю ее к себе еще ближе, ожидая, что сейчас она начнет вырываться, ругаться, бить, будто бы сама не хотела этого поцелуя. Будто бы не она давала себя целовать и не она целовала в ответ не менее страстно и возбуждающе.

— Что? — зло окликается, но не предпринимает ни одной попытки вырваться из моих объятий. Вместо этого смотрит мне в глаза, внимательно разглядывая. Причем, явно ведет диалог сама с собой в это время.

— Может хватит нам воевать? — спрашиваю ее, улыбнувшись. — Мирно же можем существовать.

— Это вам надо прекратить войну, — возникает она и делает слабую попытку вырваться, но сразу же успокаивается, поняв, что я не намерен ее отпускать. — Это вы все начали! То недотрога, то мистер экстрасенс — прочту тебя по тому, что придет мне в голову, то высокомерный индюк, думающий, что ему все дозволено! А я ведь все прощаю и даже в каком-то смысле понимаю от чего вы такой.

— И почему же? — заинтересовано спрашиваю.

— Вам не хватает внимания, и вы таким образом пытаетесь его получить, — важно заявляет и впивает в меня высокомерный взгляд.

— Мне?

— Вам!

— Я хочу внимания?

— Да, вы хотите внимания!

Интересная позиция и, может быть, в каком-то смысле Ксюша права. Только вот с ней я такой потому что, во-первых, она пробралась на мое шоу зайцем, во-вторых, я не люблю любовниц, с которыми мужья изменяют замечательным женам, ну, и в-третьих, меня бесит сам факт того, что она стала мне перечить.

Помню нашу первую встречу в холле перед собеседованием. Прошлым вечером меня избили, оставив огромные гематомы по всему телу. Было больно есть, сидеть, стоять, глубоко дышать, ходить. Когда меня случайно ударили, я не собирался кричать или хамить, но это получилось на автомате. Позже, узнав, кто она, вся скопившаяся злость на Инну, ее отца, Кирилла и саму девушку вылилась на Ксюшу.

Я был несправедлив тогда, но что было, того не вернуть.

— Вы? Может, уже на "ты" перейдем? — спрашиваю ее, намекая глазами на то, что она сейчас в моих объятиях.

Ее губы опухли от моих поцелуев и как-то неуместно сейчас ее «вы».

— Не могу! Я привыкла уже, — отвечает Ксюша, нахмурившись. — На мир согласна, но чтобы больше никаких поцелуев.

— Почему это? — хохотнув, интересуюсь, так как предложение о мире и подразумевало много поцелуев, объятий и не только…

А почему нет? Цветков ведь этим пользуется и ничего. Разве я не могу? Конечно, я не буду портить после карьеру Ксюши, но если сейчас тянет друг другу, почему нет?

— Потому что не надо! — по слогам произносит она. — Потому что для вас это все игра, а для меня нет. Я могу потерять все, к чему так долго шла.

Для меня игра? Для меня это жизнь и ее жизненный, пусть и временный, этап. Разве с Воронцовым у нее не так? Со мной она может потерять то, к чему так долго шла. Занимательно. Интересно, что же? Достаток? Самого Воронцова? Положение в обществе? Выполнение всех ее прихотей? Что?

— Ясно, — хмыкнув, произношу я и отпускаю ее. — На сегодня все! Завтра продолжим, — после этих слов направляюсь к выходу, но возле порога останавливаюсь, чтобы спросить: — Сегодня будет благотворительный вечер. У тебя есть приличное платье?

— Есть, — неуверенно отвечает девушка.

— Пойдешь со мной, — четко произношу, зная, что совершаю глупость.

Нельзя ей никуда со мной. Моя безопасность сейчас трещит по швам. Но Ксюше надо развиваться, знакомиться с нужными людьми. Чтобы между нами не происходило, я уже практически ее продюсер и необходимо думать о таких вещах.

Она должна победить, тогда по условиям контракта она пять лет не сможет от меня никуда деться. У меня есть неделя и пять лет, чтобы дать ей свыкнуться с мыслью, что ее свободная и разгульная жизнь окончена. Завалю работой, гастролями, турами, но ее больше ничего не будет связывать с другими мужчинами, кроме меня.

Как она там сказала? «Я потеряю все, к чему так долго шла?» Она потеряла это, как только решила продолжить войну, пусть и не полноценную, но… установленный между нами мир не по моим правилам, а я этого не люблю. Ой, как не люблю.

Осталось решить ее одну проблему: что делать с Воронцовым? Как сказать, что я забираю у него Ксюшу и не потерять при этом Алису?

— Зачем? Я же сказала, что… — начинает Ксюша за моей спиной.

— Тебе нужно обрастать связями, — обрываю ее и, развернувшись, добавляю: — И мне не с кем идти.

— А жена? — спрашивает она.

— У нее болит голова, — отвечаю ей и широко улыбаюсь. — Будешь моей выходной любовницей на этом вечере. Так сказать, примеришь привычную для себя роль.

— Да, как вы… — зло шипит на меня. — Не пойду я никуда с вами!

— Пойдешь! Я зайду за тобой в шесть. Будь готова к этому времени.

— Нет, — упрямо произносит и скрещивает руки на груди.

Как же она невыносима! С характером… Ничего, мы это исправим.

— Думаю, тебе стоит пойти. Скоро столько дел будет, что на отдых времени не останется. Еще вспоминать будешь о пропущенном дне, когда могла пообщаться с людьми. И, к слову, там будут очень многие: Галицины — известные ювелиры, Крамеры — строительные магнаты, Воронцовы — парфюмеры, — продолжаю я, наблюдая за тем, как меняется ее лицо. — Очень многие. Ну, так что? Идем?

— Да, — соглашается она, тяжело вздохнув.

Все идет четко по моему плану. А говорят, что с женщинами трудно. Немного хитрости и — она под твоим контролем.

Ксюша

— Таша, что мне надеть? — заныла я в сотый раз, бросая взгляд на сидящую на стуле подругу, что бегала глазами по всем моим валяющимся вокруг платьям.

— Надень то синее, со стразами, — советует она, указав пальчиком на платье, что лежало на столе.

— А мне черное нравится, — возражаю ей, — но оно короткое.

— Ну, так круто, Рокс, — воодушевившись, восклицает она. — Златогорский оценит.

Опять она за свое! Все пытается нас с Златогорским свести… расплодить… поженить.

— Таша, прекрати свои недвусмысленные намеки! — рычу на нее. — Я же не для него стараюсь, а для себя и своего комфорта.

— Ну да, ну, да … А бельишко с чулочками тоже ради комфорта выбрала? Если да, то кажется твоему комфорту немного дискомфортно.

— Таша, если тебе не нравятся стринги, это не значит, что они вызывают дискомфорт, — протестую, оглядывая свое отражение в зеркале, где под халатом виднеется край чулка. Зная, что я надену, какое-нибудь темное платье, то и белье выбрала в темных тонах. Черный кружевной бюстгальтер-корсет и черные трусики-стринги, которые Таша считает исчадием ада. Да, неудобно поначалу, но потом быстро привыкаешь.

— Что ты, дорогая? — восклицает Таша, встав со стула. — Я знаю, какое чувство они вызывают. Мужское возбуждение называется.

— Таш, прекрати, — прошу ее, страдальчески застонав.

— Просто признайся, что надела этот комплект ради продюсера, и я отстану, — обещает она, хлопая глазками.

— Да, это ради продюсера, — уступив ей, признаюсь и печально вздыхаю. — Нравится он мне, но не можем мы быть вместе.

Вновь решиться рассказать о своем споре я не смогла. И вовсе не потому, что не доверяю, а потому что Таня — свободна в своем выборе, а я пляшу под мамину дудку. Стесняюсь сказать, что я до сих пор пай-дочка, что боится ослушаться родителей и только делает первые шаги к самостоятельной жизни.

— Все эти преграды в твоей голове, Рокс. Ты либо не обращай на них внимания, либо давай уже ломай стену своей невинности. Если хорошо его зацепишь, то, может, быть когда-нибудь станешь его женой. Ксения Златогорская — звучит!

— Я? Его женой? Упаси, Господь! — произношу я и выставляю руки перед собой.