Чувствую, что еще немного и начну ртом воздух хватать, как та рыба, что с этой проклятой рыбалки приехала.

— Теперь, когда ты в курсе, что твой муж и твой отец, спокойно общаются за твоей спиной, перейдем к тому разговору, ради которого я тебя вызвал, — снова тон стал жестким.

— Я не понимаю, — пролепетала, изумленно глядя на него, — как… вы… почему… Не понимаю.

— Чего ты не понимаешь? — он поднял бровь, — как мы с ним нашли общий язык? На удивление просто. Несмотря на всю твою ветреность, у тебя есть поразительная способность выбирать в толпе нужных людей. Когда понял, что с Градовым-младшим у тебя ничего серьезного не будет и на роль мужа ты выбрала кого-то другого, был уверен, что ты найдешь какое-то недоразумение. Вместо этого ты сделала ход конем и женила на себе Артема. Мои аплодисменты. Из всех вариантов, это, пожалуй, лучший.

— То есть ты мой выбор одобряешь?

— Я с твоим выбором уже давным-давно общий язык нашел. Интересно, почему я должен был его не одобрить.

— Не знаю, — растеряно пожимаю плечами, — он из простой семьи.

— И что? Твоя мать тоже была из простой семьи, но годы, проведенные с ней, были лучшими в моей жизни. Он у тебя раздолбай, конечно, но это молодость в крови играет, со временем перерастет. С мозгами у него все в порядке, всего, чего надо сам достигнет, если захочет, а еще он безумно любит мою дочь.

Я в полной прострации. Мой отец, на которого я дулась все это время за то, чтобы он якобы не интересуется моей жизнью, рассказывает мне о плюсах моего мужа (с которого я по приезду домой, точно шкуру спушу, за такую вселенскую подставу).

— Тогда о чем ты хотел поговорить, если с Артемом уже знаком?

— Есть несколько вопросов, на которые хочу получить ответы, — чуть склонив голову на бок, смотрит на меня как удав на кролика.

— Какие вопросы? — голос осип от волнения. Не нравится мне сегодняшний разговор, не покидает ощущение неправильности, тревоги.

— Ты его любишь? — в лоб спросил папа, наблюдая за моей реакцией.

— Люблю, — просто ответила, и не думая что-то скрывать, отпираться, надевать маску царского безразличия, — больше жизни.

Отец удовлетворенно кивнул, по-прежнему не отрываясь глядя в глаза, и лениво постукивая пальцами по столу:

— Рад слышать.

— Пап, я не понимаю смысл нашего разговора, — признаюсь, разводя руками.

— Сейчас поймешь. По крайней мере, я очень на это надеюсь, — мрачно пообещал он, — теперь следующий вопрос. Он в курсе причин, по которым ты вышла за него замуж?

Смотрю на него как баран на новые ворота.

— В курсе? — повторяет свой вопрос.

Моргаю, молчу. Что за вопрос такой, нелепый? Конечно же нет! Я же не дура, чтобы такое говорить ему. И тут сердце сдавливают темные подозрения:

— Чего ты ему наговорил? — шепчу, чувствуя, как сердце морозной коркой покрывается.

— Я? Ничего. И насколько понял, ты тоже, — опять этот ледяной тон, — так?

— Так, — соглашаюсь, нервно закусив пересохшие губы. К чему он клонит?

— Молодец. А теперь напряги голову и вспомни, кому ты жаловалась на жестокого папашу, вынуждающего бедную дочурку идти на каторжные работы или выходить замуж за х*р знает кого?

Сердце ухнуло вниз с огромной высоты. Да кому я только ни жаловалась, пытаясь поддержать образ великой мученицы и сохранить свою гр*баную репутацию звезды! По привычке отпираюсь:

— Пап, что за глупости…

— Глупости? — перебил он, припечатывая суровым взглядом, так что нет сил даже рукой шевельнуть, — могу дословно процитировать некоторые из твоих высказываний, насчет деспота отца и его бредовых идей.

Ой, мамочки…

— Пап, — промямлила, разглядывая свои руки, — все не так…

— А как? Расскажи мне, с удовольствием послушаю твою версию. Вперед, дерзай! — он откинулся на спинку кожаного кресла, сложил руки на животе, переплетя пальцы, и уставился на меня выжидающим взглядом, — давай, порадуй старого тирана, интересной сказкой в своем исполнении. Ты же у нас мастер по этой части.

Чувствую себя в западне, из которой не выбраться. Отпираться бесполезно, это же отец. Он никогда бы не завел такой разговор, если бы не был уверен в такой информации. Кстати, откуда сведения? Какая сволочь меня заложила?

— Кто тебе это сказал? — сдавленно интересуюсь у него, периодически напоминая себе, что надо дышать, а не замирать каждую секунду, как испуганная синица.

— Какая разница?

— Как это какая разница? — у меня аж загудело внутри все от негодования.

Отец опять мрачно уставился на меня, наблюдая за тем, как я пытаюсь удержать злость под контролем. Вдох-выдох, вдох-выдох. Пусть молчит, все равно узнаю, какая тварь меня подставила! Узнаю и мордой по земле возить буду!

Раздувала свой гнев, как могла, потому что он позволял укрыться еще от одного чувства, упорно пробивающегося наружу. Чувства стыда.

Очень, знаете ли, неудобно, когда твои слова доходят до того, кому не предназначались. Чувствую как жаром щеки заливает. Ну все, покраснела, до кончиков волос, полностью себя выдавая! Неудобно-то как, блин. С тяжелым вздохом произношу:

— Пап, прости, сама не знаю, что тогда несла.

Он молчит, по-прежнему смотрит на меня, не отрывая взгляда, не моргая, и мне становится страшно.

— Ну, хочешь, я встану коленями на горох? Или выпори меня, так чтоб сидеть не могла, — шепчу, жалобно глядя на него.

Еще минута проходит в тишине, после чего он, наконец, жестко спрашивает:

— До тебя ведь, серьезно, не доходит, зачем я это говорю? Даже мысли не возникает, — циничные складки залегли около рта, — свои извинения можешь оставить при себе. Я в них не нуждаюсь, прекрасно знал, что примерно так все и будет.

— Тогда зачем все это? — непонимающе морщусь, после того как он бесцеремонно швырнул мои убогие попытки извиниться мне в лицо.

— Кристин, очнись! Глаза открой, мозг включи! Не разочаровывай меня своей тупостью!

Вспыхнув пуще прежнего, смотрю на него в полном недоумении. Отец раздраженно хлопает ладонью по столу, отчего вздрагиваю, и поднимается с кресла. Обходит стол и приближается вплотную ко мне. Он опирается на подлокотники, и я вижу его светлые холодные глаза совсем близко. Замираю, сжимаюсь, нестерпимо хочется убежать и спрятаться, но я словно парализованная сижу на месте, смотрю на возвышающегося надо мной мужчину.

— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня услышать, — чуть ли не стону, судорожно пытаясь сообразить в чем дело.

— Тин… не ругаться бы матом, — чуть ли не рычит на меня отец, — ты играешь в блаженную или серьезно такая?! Я пытаюсь до тебя донести, что если я узнал о твоих словах, то и Артем вполне может! Что вокруг столько сердобольных доброжелателей, что рано или поздно кто-нибудь ему все вывалит. И про условия нашей сделки, и про то, как ты стонала, что надо какого-нибудь лопуха искать на должность временного мужа, до тех пор пока не надоест, а потом выпроводить его на хрен, с чистой совестью!

С каждым его словом чувствовала, как уровень паники поднимается все выше и выше.

— А что ты говорила уже после свадьбы, помнишь?

Отчаянно трясу головой, потому что не хочу помнить.

— Забыла? Так я тебе сейчас напомню, — голос настолько жесткий, что режет по живому.

— Откуда… — чуть ли не всхлипывая, спрашиваю у него, не в силах полностью сформулировать вопрос.

— Откуда знаю? Все просто Кристин, все до банального просто! На будущее запомни такую вещь, что знает один — известно только ему, что знают двое — знает целый мир. Я ни у кого ничего не спрашивал насчет этих разговоров, вся информация сама притекла. Не знаю, чем ты руководствовалась, распуская свой бестолковый язык. Но результат на лицо. Рассказала одной подруге, второй, третьей пятой, двадцатой. Они между собой это перетирали, потом мимоходом поделились ещё с кем-то и еще. И уже в моем кругу ко мне подходит человек и спрашивает «говорят, твоя коварная дочь нашла-таки подходящую игрушку». Как тебе цепочка передачи сведений? Только после этого я вплотную занялся этим вопросом, и поверь мне, узнать детали не составило никакого труда!