- Конь g1-f3.
- Ферзь h4-h6.
- d2-d3.
- Конь f6-h5.
Сталин ненадолго задумался:
- Конь f3-h4.
- Ферзь h6-g5.
- Конь h4-f5.
«Дался ему этот конь», с досадой подумал Вейдер, перенося внимание на другую половину доски:
- c7-c6.
- g2-g4, — очевидно, и жертвовать Сталин не боялся, даже фигуры.
- Конь h5-f6, — Вейдер предпочёл бы размен, жестокий решительный размен, но программа рассудила иначе. Мгновение он колебался: стоит ли ввязываться в рубку — и всё же счёл открытое противостояние преждевременным.
- Ладья h1-g1.
- c6:b5, — Вейдер с удовольствием избавился от вражеского слона.
- h2-h4.
- Ферзь g5-g6.
- h4-h5.
- Ферзь g6-g5, — Тёмный джедай мысленно пожал плечами: ничтожные, бессмысленные угрозы.
- Ферзь d1-f3.
- Конь f6-g8.
- Слон c1:f4, — Сталин аккуратно снял с доски чёрную пешку. Вейдер нахмурился, искусственная кожа стянулась над бровями:
- Ферзь g5-f6.
- Конь b1-c3.
Фронт выгибался угрожающей дугою, белые фигуры рвались к противоположной стороне доски. Вейдер сфокусировал взгляд, вызвал настройки программы — «[режим: агрессивный]».
- Слон f8-c5.
- Конь c3-d5.
- Ферзь f6:b2.
- Слон f4-d6.
«Что он делает?..», отстранённо подумал Вейдер. Голопроектор победительным алым высветил фигурки ладей:
- Слон c5:g1.
- e4-e5, — флегматично, как-то даже вкрадчиво ответил Владыка Сталин.
- Ферзь b2:a1+, шах.
- Вы способный ученик. Схватываете на лету. Король f1-e2.
- Стараюсь. Конь b8-a6.
- Вы мне нравитесь, лорд Вейдер. Конь f5:g7+, шах.
- Хороший ход. Сильный. Король e8-d8.
- Ферзь f3-f6+, шах.
Голопроектор расплевался какими-то предупреждениями; символы рекомендуемых ходов ползли сверху вниз сплошной стеной зелёного дождя. Вейдер не обратил внимания: белые сами лишили себя последней тяжёлой фигуры. Он вышвырнул с доски чужого ферзя:
- Конь g8:f6.
- Слон d6-e7, — очень вежливо сказал Владыка Сталин. — Мат. Некоторое время Вейдер молчал, сверяясь с программой.
- Тысяча Кратов, — выругался он наконец, не желая поверить в своё поражение. — Стая дроидов серии К-9! Эта игра... полна случайностей. Всё же хитрому кремлёвскому ситху удалось вывести его из равновесия.
- Многое зависит от того, на чьей стороне играть, — заметил Владыка Сталин, откидываясь в кресле. — Уверен, мы с Вами сыграем ещё не одну партию.
- В партию? Конечно, — уверенно сказал Коля, утирая трудовой пот. — Ну... если примут.
Судоплатов хитро прищурился:
- А что, думаешь, не примут? Вину за собой какую знаешь, али в теории слабенек?
- В теории я не очень, — честно согласился Коля, — но это дело наживное. Подтяну. А вины...
Он собрался было с духом, чтобы дать ехидному генерал-лейтенанту внушительную отповедь, но тут же вспомнил про сегодняшний конфуз... Чёрный и страшный лорд Вейдер прибыл на переговоры совсем один, даже космолётиком управлял лично — Юно рассказывала, что он отличный пилот. Вряд ли космическому главнокомандующему было некого с собой взять, просто, наверное, в интересах секретности: одного человека гораздо проще спрятать от лишних глаз; а Коля очень хорошо понимал, как же много их на свете — лишних глаз. В общем, к обустройству временного жилища привлекли и Половинкина: всё равно он, — когда не выступал в качестве «эксперта по союзникам», — маялся, прямо скажем, без дела.
Надо было перетаскать из челнока всякое оборудование — лорд Вейдер нуждался в стационарных дыхательных аппаратах, вроде как лёгкие у него больные, что ли. Ну, Коля и таскал... таскал-таскал — а потом уронил один из баллонов с неизвестным земной науке газом. Руки очень устали таскать. Баллон покатился, соскочил со ступеньки, ударился вентилем — и прямо на ногу какому-то высокому генерал-майору, который как раз мимо там проходил на совещание к товарищу Сталину.
У генерала папка выпала, очки круглые соскочили, косточка в ноге хрустнула... шум, гам, «вредительство!»... прямо скажем, глупо вышло. Очки подобрали, ногу наскоро замотали — но совещание пришлось задержать, так что из-за него, старшего лейтенанта Половинкина, сам товарищ Сталин опоздал на встречу с инопланетным союзником!..
- Товарищ Сталин никогда не опаздывает, — тут же отреагировал Судоплатов; гамму чувств на Колином лице он читал совершенно запросто. — Как и не приходит слишком рано. Товарищ Сталин приходит именно тогда, когда нужно.
Коля был вполне согласен, однако промолчал: умаялся он эти баллоны таскать, а бойцов из техроты временно увели на обеспечение.
- Ладно, — сказал Судоплатов, засовывая руки в карманы галифе и покачиваясь с носка на пятку. — Ты пока панели на место ставь, а я тебе часика через пол направлю ребят. Эхма! устроили из Кремля заезжий дом. Надо было в Арсенал твоего Вейдера селить.
- Он, во-первых, не мой. А потом — секретность же, товарищ генерал.
- Ты меня за Советскую власть не агитируй. «Секретность»... Что толку с той секретности, когда завтра всё равно их штурмовики прилетают. Их-то всяко в Арсенал придётся. Говорил я: давно пора в Балашихе нормальные бараки разворачивать...
- Окто прилетает? — радостно вскинулся Коля. Он как-то прикипел к инопланетным бойцам — уж очень они были какие-то... как дети. Бойцы — отличные; в общении — дружелюбные; а себя словно не осознают. Может, оно и глупо прозвучит, но только Коля привык их опекать, что ли. Да и вообще: там, на войне, всё было проще, яснее, очевиднее. Нет, здесь тоже, конечно, ужасно интересно, здесь товарищ Сталин и вообще сердце Родины, но здесь Коля пока только в почётном карауле стоит да баллоны таскает — а там...
Там он нужнее.
Там война.
Там...
Тут Коля наконец сообразил, почему Павел Анатольевич так ухмыляется.
- Ага, — с удовольствием сказал Павел Анатольевич, — и Юно прилетает... твоя. Твоя ведь, а?
- Моя... — заулыбался Коля, против воли розовея.
Произносить это «моя» было ужасно сладко, хотя всё ещё и чуточку тревожно. Право произносить некоторые слова надо сперва заслужить — а самое главное, что это право ещё и никогда не бывает окончательным.
- Ну вот, — сказал Судоплатов, посмотрев на часы, — ну вот и... да, прогуляешь подругу боевую... Да. Значится, Филатова я тебе пришлю, а пока справляйся тут, не посрами.
И ушёл по своим генерал-лейтенантским делам.
Коля справлялся: посрамить не хотелось.
А когда уже почти совсем справился, почувствовал, как в висках начинают шевелиться знакомые иголочки. Шевелились они куда-то в сторону затылка, поэтому Коля, конечно, обернулся.
В дверях молча возвышалась массивная тёмная фигура лорда Вейдера.
- Впечатляет, весьма впечатляет, — с глухой иронией пророкотал Вейдер. — Вот как Владыка Сталин ценит своих падаванов?..
- А? — довольно глупо уточнил Коля.
Выражение «падаван» за последнее время он слышал уже много-много раз, — в том числе, и в свой адрес, — но смысл этого слова понимал интуитивно — иначе говоря, не очень. Наверное, что-то вроде «подчинённый»; серьга-переводчик всё-таки довольно часто пасовала в ситуациях, когда культурные различия оказывались слишком велики.
- Ведь ты большевик, — утвердительно произнёс инопланетянин, широким шагом вступая в комнату.
Коля как заворожённый проследил взглядом за его чёрной плащ-палаткой; плащ-палатка очень красиво подчёркивала внушительные габариты своего владельца.
- А?.. — снова сказал Половинкин, но тут же спохватился. — Никак нет. Пока не большевик. Но собираюсь.
«Сговорились они с Павлом Анатоличем, факт», подумал Коля, бессознательно подражая лихому судоплатовскому прищуру. Подражал он, впрочем, более внутренне, потому что хитро ухмыляться в маску инопланетному главнокомандующему было бы как-то не очень-то вежливо. Вейдер вскинул руку, указывая на дубовую панель, которой до его появления Коля как раз прикрывал наспех прокинутые электрические кабели:
