Мы спустились в квартиру, которую оставили открытой.

— А вдруг там кто-то жив? Вон, если бы мы в тот раз не вышли, Никольза бы здесь не было! — отзывался ушедший в зал Болди. Он показался в конце тёмного коридора. Лишь частички света, исходящего из кухни, озаряли его тело.

— Ева, вдруг там что-то новое? Что-то, чего мы не видели? Нам надо перестать бегать и узнать, что там случилось!

— Новое? Если смерть для тебя — что-то новое, то, пожалуйста, я вас не держу! Идите, смотрите, да хоть пьянку с выжившими устраивайте! — она беспокоилась.

Я чувствовал, как голосовые связки в её горле медленно стыли от страха.

За Болди показалась Харли, она медленно посмотрела на едва уловимые в коридоре силуэты пары. Но Болди не собирался

уступать.

— Знаешь, если бы ты была чуть менее занудливой, я бы подумал, но тут у нас экстренная ситуация. Тем более с нами Никольз! — он весело кивнул в мою сторону. — Ты видела, как он всех в том дворе вынес? Да мы всех на раз уделаем! — он вытянул руку, указывая в приблизительную сторону, где находился красный дым.

— Вы. Никуда. Не идёте. Вам ясно? — уже почти враждебно, пытаясь подавить свой пыл, сказала участница диалога.

Болди медленно подошёл к ней, я начал всматриваться в сумрачный коридор. Он заглянул Еве в лицо и, присев, ухватился за её ноги. Через мгновение Ева была уже на его плечах. Болди начал её успокаивать, пытаясь выдавить хоть какую-то шутку.

— Ох, женщины, как же тяжело с вами спорить…

— Пусти меня!

— Не сопротивляйся, мы с тобой просто прогуляемся до улицы.

— Болди, поставь меня на землю!

— Ты же сама говорила, что мы так давно никуда не ходили! Вот тебе и романтика, и ночь, и всё, как вы любите!

— Я тебе сейчас устрою романтику!

Пара выглядела очень забавно. Ева дрыгала ногами и руками, но как будто не в серьёз. Болди посмотрел на Харли и жестом попросил её захватить с собой рюкзак своей спутницы, чуть-чуть сморщив лицо.

Первая не переставала капризничать и выкручиваться.

— Болди! Не вздумай! Я ведь и ударить могу!

— О-о, ну всё, козыри пошли… Вечно вы в одно место бьёте…

Он понёс Еву на себе, она что-то ковыряла на его рюкзаке, не обратив на меня внимания. Я услышал продолжение их разговора, чуть приглушённого эхом:

— А я тебе говорил, что ты вовсе нетяжёлая?

— Отстань!

«Как дети», — подумал я, слегка улыбнувшись.

Я прошёл в зал. Было сосем темно. Увидев около своей кровати рюкзак, я направился к нему. Неожиданно, об меня кто-то ударился и слегка пошатнулся в сторону. Харли. Я узнал её по запомнившемуся в тот день силуэту. Лишь тусклый лунный свет очищал от тьмы треть её спокойного, но милого лица. Она посмотрела на меня, сжав небольшие губки. Не знаю, что такого я в ней находил. Она не была похожа на простую девушку, нет… в её душе что-то застряло. Какой-то ком обиды и печали. И я видел, что ей было некому высказаться, она не могла найти поддержку в близком человеке. Я смотрел в её глаза. Они были невероятно тёмные, туманные. Харли оставалась для меня самой таинственной загадкой.

Она протиснулась между мной и стеллажом, задев мою руку. Я решился помочь ей.

— Харли, тебе нужна помощь?

Она остановилась в дверном проёме.

— Нет, не нужна. Давай быстрее…

— Я иду.

Я схватил рюкзак и проверил, всё ли на месте, ночь за окном не дала мне всё разглядеть, и мне пришлось в спешке идти вслед за Харли. Свет на кухне был уже выключен, да и в конце коридора, в прихожей, было светло только благодаря лампочке на лестничной клетке. Я влез в кроссовки и спустился вниз.

Харли закрыла дверь на замок и поставила рюкзак подруги на землю. Болди пустил Еву с себя. Она медленно упёрлась в землю ногами, словно пёрышко, и отряхнулась, подув на свисавшую к глазам чёлку.

— Ну, тебе понравилось? — хихикая, спросил Болди.

Ева сжала губы и, взяв свой рюкзак, ответила:

— Да иди ты…

Парень усмехнулся.

На улице было темно, как в бочке. Еле видные силуэты домов сливались с чистым ночным небом, и разглядеть их можно было только благодаря ярким точкам, чей свет не проходил сквозь бетонные «коробки». Луны уже не было, видимо, она осталась за той стороной нашего дома, ближе к горам. Мы пошли по какому-то воображаемому маршруту, за Болди, тот в полголоса начал инструктаж. В частности, для меня:

— Итак, сейчас ночь. В чём главное преимущество ночи? Правильно, в отсутствии света. А в чём главная опасность ночи?

— Э…

— Правильно. В отсутствии света, — его жесты руками были не различимы во тьме, мне оставалось только слушать. — Так, Ник, главное — держи оружие наготове. Не шуми, не разговаривай по пустякам, будь предельно внимателен и не отходи от нас ни на шаг!

Усёк?

— Угу, — так же тихо промычал я, доставая из рюкзака свой пистолет.

Мы шли, часы показывали уже 01:09. Страх уютно обустроился в наших телах. Мурашки нервно бегали по коже, цокая своими холодными лапками, оставляя вместо следов маленькие неровности. Монотонные песни сверчков звенели по оба уха. Они будто слышали нас и пытались что-то сказать, журча своими голосовыми каналами. Но мы не могли понять, что они говорят. Вот сверху пролетела ворона, сливаясь с ночным небом. Хлопая крыльями и издавая протяжные звуки, она сотрясала гробовую тишину. Минуты медленно крались, и мы приближались к границе, за которую, возможно, ещё никто в здравом смысле не ступал. Уже отсюда были видны огни домов, вывесок, фонарей. Красный столб дыма убавил свою интенсивность, но продолжал цепляться за тонкие нити жизни. Мне всё ещё не верилось, что та часть города, в которую, по словам моих спутников, ступать было опасно, работала и функционировала, словно являясь отдельным миром.

Перед нами вырос высокий забор из неаккуратной, ржавой сетки,

укутанный колючей проволокой и сотнями надписей-

предупреждений.

— Вот, — начала Ева, — туда даже попасть никто не пытался. Сетка цела, так что пойдёмте лучше домой… — она взялась за свои руки, немножко втянув голову, будто мёрзла.

Я аккуратно пощупал ограду и понял, что раскусить такой материал обычными резцами не получится.

— Она слишком прочна. Видны попытки её раскусить, вот.

Небольшие порезы, ржавчина в некоторых местах ободрана.

Болди посмотрел на меня и, немного подумав, промолвил:

— Значит, нужно искать другой путь… — он посмотрел налево. —

Крыши, — ткнул в сторону дома, освещённого горящей машиной. — Если пройдём по крышам домов, сможем запросто миновать ограду.

Там спустимся.

— И зачем я на это согласилась? — вздохнула Харли.

Парень посмеялся.

— Можно подумать, что у тебя выбор был…

Мы подошли к дому, через который собрались пробираться, дверь, на моё удивление, была открыта. Мы вошли и включили фонарики. Всюду валялась штукатурка голубого цвета, разбитые вазы, стёкла поблёскивали своими острыми углами, словно кристаллы, застрявшие в толстом слое грязи. Стены были расписаны красками, обклеены всевозможными газетами. Я приготовил пистолет.

— Будьте начеку, — приказал голос направляющего.

Мы медленно, боком поднимались, заглядывая на к верху идущие этажи. Некоторые квартиры были открыты и скрипели своими дверьми, каждый раз вызывая своим звуком настоящую пытку нашим нервам. Наконец мы выбрались на крышу. Даже здесь, наверху, было гораздо чище и спокойнее, чем там, в людных низах. Я ступил на карниз и увидел под собой ту ограду. До ближайшей крыши было рукой подать, но ночь как будто специально внушала мне

неуверенность, и я не мог решиться прыгнуть.

— Та-ак, ну, кто идёт первым? — сонно ухмыльнулся Болди.

— Может, ты, Милый? — посмотрела на него Ева. — Вам же, мужчинам, всё нипочём, конечно…

— А ну-ка, замолкли.

Харли отошла назад и резко стартовала, чиркнув по крыше своими кроссовками. Она ловко перелетела на другой дом и оттряхнула своё плечо, на котором мигала рация. За ней последовал и Болди, и Ева. Настал мой черёд. Я отошёл на приличное расстояние и убрал пистолет в рюкзак, затянул потуже лямки и глотнул свежую порцию воздуха. Уши мои разложило. Я начал разгон. Впереди идущие огни расплывались во тьме, создавая насыщенную полосу, вещи в рюкзаке шушукались, двигались, только ноги, тянущие вниз, мешали мне взлететь до небес. Через пару секунд я уже оказался на том доме, где меня заждались трое. Они тихо похлопали мне, и мы спустились на землю через пожарную лестницу. Впереди нас уже горели уличные фонари, главная дорога была освещена тёмножёлтым светом.