Мы перебрались через границу тем же путём. Было всё так же темно и прохладно, но теперь — ещё и мокро.

— Какие идеи будут? — внезапно спросила Харли.

— Никаких, — ответил я.

— Я пас, — сказал Болди.

— Чёрт, говорила же… — дрожащим голосом молвила Ева. — Зачем… зачем мы полезли туда? — на её глазах блестели слёзы. —

Вы вечно, вечно меня не слушаете!

— Ева, прошу, давай не сейчас?

— Я устала, я не могу, мне дурно… — она пошатнулась и начала падать. Болди поймал её. — Мне дурно.

— Ева? Что с тобой?

— Устала. Не могу больше.

Болди взял девушку на руки.

— Идём быстрее.

Наконец вернулись домой. Не зажигая света, Болди унёс Еву на руках в комнату.

— Как думаешь, что с ней? — спросил я.

— Она испугалась, — спокойно ответила Харли. — Может, сознание на ходу потеряла, не знаю…

Она пошла на кухню и зажгла свет над раковиной. Сняла рюкзак, кофту, взяла всё в свои руки и пошла в душевую. Я сделал то же самое, но сел на диван и уткнулся в потолок. Долго видел череду моментов, которые произошли в «Зоне теней». Я раскрыл рюкзак и начал доставать оттуда всё, что смог унести. Выкладывал всё на стол. Патроны, еда, письма с непонятными надписями, медикаменты, тоже непонятно для чего предназначенные. И динамик. Всё.

«Кроме еды ничего полезного», — подумал я и снова упал на диван. В воздухе светились частички пыли, словно те самые звёзды на ночном небе. Сверчки пели за окном, закрытом досками. Я посмотрел на динамик. Он был необычен и я взял его в руки, с трудом дотянувшись до стола правой рукой. Размером он был с ладонь, совсем нетяжёлый. Просто динамик с матовым прозрачным пластиком вокруг чёрной пластмассовой сеточки. Я надавил на него, и сеточка деформировалась, вернулась в прежнее состояние. Кольцо вокруг засветилось синим, затем голубым. Из динамика очень тихо, почти беззвучно шли какие-то гудки. Я покрутил кольцо, гудки стали громче. Вскоре мне надоела эта игрушка, и я бросил её в рюкзак, нажав на кнопку включения, чем оказалась сеточка.

Затем я взял бумажки и начал их перебирать, словно карты. Символы были непонятные, будто авторы использовали свою шифровку. Это были всевозможные закорючки, скобочки, кружочки. Но на одной из бумажек я заметил большую надпись жирным шрифтом:

«Infinitum— первые результаты исследований Автор: Доктор Н. Уайт».

Я перевернул листок и продолжил читать:

«Мы тщательно изучили проблемы, возникшие с проектом «Созвездие». Отмечается, что в период с 01 по 23 число будут проведены эксперименты. В качестве подопытных выступят бывшие преступники, получившие пожизненный срок. К сожалению, о людях, имеющих ограниченный срок лишения свободы, информации пока

нет. Но к делу.

Мы выяснили, чем характеризуется чрезмерный выброс адреналина, и готовы предоставить вам кое-какие сведения, изложенные на листе 2».

Послышался звук открывшейся двери. Я убрал листки. Из душа вышла Харли. Её волосы были влажными, слегка путались, вились вокруг её лица, и она упорно поправляла их ладонями. На ней была футболка морского цвета, явно больше, чем ей нужно, свисала ниже бёдер. Больше на Харли ничего не было надето. Мне так показалось. Или я просто так хотел? Не важно. Она села рядом со мной и так же погрузилась в раздумья. Мы долго сидели, не смея посмотреть друг на друга. Наконец она начала:

— Сумасшедшая ночка, да?

— Ага, — на выдохе ответил я.

— Ты… как себя чувствуешь?

— Да нормально, вроде.

— Ясно.

Наш диалог был короток, скучен, примитивен. Но я чувствовал, будто смог найти общий язык с ней.

— Скажи, а что вы делали, пока я спал?

— Мы? Да так, беседовали, чай пили. Больше у нас заняться нечем. Но Болди очень хотел, чтобы ты как-нибудь с нами посидел.

— Не знаю. Может, как-нибудь не в этом городе. Вот выберемся отсюда…

— Не выберемся, — она покачала головой в разные стороны. —

Выбраться мы отсюда не сможем…

— Нет. Вы ошибаетесь. Я докажу вам это.

— И как? Выйдешь из этого города в одиночку?

— Если надо будет — выйду.

Харли усмехнулась и встала с дивана.

— Ладно, спокойной ночи… Никольз, — на её лице загорелся румянец, повеяло теплом.

Она медленно пошла в зал. Я последний раз осмотрел кухню, погасил свет и пошёл спать.

Сон был сладкий, безусловно, мы все устали. Сегодняшняя ночь высосала из нас все соки, затронув самые глубокие слои сознания.

Проснулся я поздно, в час дня. Из окна лился солнечный свет, который приглушали голубые шторы. Вставать не хотелось, но и продолжать валяться в кровати, пытаясь проспать ещё пару минут, было бессмысленно. Живые часы, данные мне от природы и закалённые в тихих городских буднях, уже били во всю и велели мне поднять себя из горизонтального положения. Я повиновался и свис верхней частью туловища, сидя на кровати. Потёр глаза и начал осматривать комнату. Всё те же полки и бессмысленные вещи наполняли пустой стеллаж. В солнечных лучиках летала пыль, медленно взлетая и падая вниз, блестела. Частички мельчайших волосков и просто сферы этой назойливой, вездесущей субстанции так и норовились влететь в дыхательные пути и что-нибудь там перекрыть, сцепившись в один большой ком.

Я посмотрел на диван, где лежала без движения Харли. Она была укутана серым одеялом и скрывалась от лучей, будучи повёрнутой к стенке. Ничто не мешало её сладкому сну, лишь пыль летала и кружила свой танец. Прислушавшись, я понял, что проснулся первым, и приподнялся с кровати, перевалившись на ноги. Тихий скрип нарушил тишину. С кровати Харли послышался тяжёлый выдох.

— Не проснулась, — прошептал я.

В голову мне пришла мысль наконец привести себя в порядок и выстирать грязное бельё. Я закинул на себя рюкзак и прошёл в ванную комнату в одних шортах, щёлкнув дверным замком. Расстегнул рюкзак и начал доставать всё, что мне нужно. Вот грязная футболка, майка. А вот и зубная щётка с пастой, да ещё и новые! Видимо, компания, обеспечившая мне прерванную поездку, предчувствовала сей инцидент. На упаковке пасты я прочитал что-то на иностранном, но в глаза мне бросилась огромная надпись:

«Ultra concentration: +200 %».

Смысл я уловил, но к чему нужно было делать такую концентрацию вещества — я не понимал. Тюбик был чуть меньше обыкновенного, но не настолько, чтобы увеличивать концентрацию в три раза. Может, я просто ещё не зарабатывал, как все обычные люди. Экономии-то в три раза больше!

Я вычистил зубы и сплюнул пену в раковину, смыв всё это. Во рту было очень свежо и приятно, будто выпил прохладного морса. Также я не забыл и про рану. Отодрав повязку с кусочками сохлой алой плоти, я наложил новую. Иначе вода бы парализовала болью всё моё тело, влившись в щели раны.

— Осталось самое простое — выстирать вещи, да и себя заодно, — подумал вслух я и бросил вещи в тазик, который тщательно промыл перед этим тряпкой и мылом.

Я наполнил таз водой и поплескал в нём руками. Убрал его в сторону, а сам начал мыться в душе. Я размышлял о вчерашнем дне и том существе, которое без особых эмоций расправилось с людьми. В каком-то смысле оно помогло нам. Кто знает, может, мы бы вообще не выжили в схватке с выжившими. Да и патронов у меня было немного.

Всё стекло кабинки из прозрачно-кристального превратилось в матовое, за дверцей расплывалось. Тёплая вода стала остывать, и я понял, что системе водоснабжения нужно время. Пришлось прервать все мои раздумья и выйти из тёплой, заполненной паром, кабинки. От этого настроение моё изменилось. И далеко не в лучшую сторону. Отжав вещи от мыльной воды и слегка прополоснув бельё, я повесил всё на небольшую сушилку, уже почти переполненную чужими вещами и тряпками. Розовые, синие, зелёные, красные ткани создавали интересную радужную картину. Мне припомнилась одна выставка современного искусства, на которую я пошёл под предлогом «могу себе позволить».

Различного рода картины с линиями, кружочками, палочками будоражили воображение богатых ценителей. Я не понимал их. Ни художников, ни посетителей, восхвалявших имена авторов за «глубокий» смысл. Дальше становилось всё интереснее и тупее. Скульптуры из проволок, перевёрнутая мебель и даже унитаз, в котором забились чьи-то грязные вещи. «Какая мерзость, какая нелепость», — думал я. «Какой смысл, какая душевность!» — думали все. Но самым громким посетителем в выставке была картина, не имевшая ничего на своём холсте. Она, пожалуй, переплюнула даже кусок провода с резистором и жёлтым светодиодом, воткнутым в картошку. Это был просто обнажённый холст, с еле видным пятном от подсолнечного масла, которое пролила случайно жена «индивидуума», за что и была вознаграждена парой-сотней тысяч казённых деньжат.