Одиннадцать дней Марк и его друзья ждали очередного послания от Мороскея. Наконец на двенадцатый Атланта спустилась с неба. В этот раз они не теряли времени, освобождая крошечный клочок пергамента, привязанный к ее лапке.

Они втайне надеялись, что маги каким-нибудь особенным образом сумели наладить контакт, и появилась возможность узнать о судьбе Феррагамо. Но Мороскей даже не обмолвился о том, что ему известна участь коллеги. Послание было простым и лаконичным:

«Флот отплывает через два дня. Шесть-семь дней спустя будем в гавани Грейрока. Отправляйтесь в путь. Мороскей».

— Вот оно! — в нетерпении воскликнул Ансар.

— Да, и, пожалуй, теперь слишком поздно останавливать их даже с помощью Атланты, — кивнул Шилл.

— Ничего другого не остается, — озираясь по сторонам, вздохнул Марк. — Если бы Феррагамо спасся, он был бы уже здесь.

Все понимали, что маг, скорее всего, находится в плену в Стархилле, если еще не погиб, но говорить об этом не хотелось.

— Все равно это наша лучшая возможность, — сказал Орм. — У нас есть ягоды, и если повезет, мы застанем их врасплох.

— Если флот уже в пути, то у нас просто нет другого выхода, — подтвердил Шилл. — Иначе все их усилия будут напрасными.

— И они тоже окажутся в опасности, — добавил Ломаке. — Не могут же они вечно оставаться в море.

— Значит, мы все-таки выступаем в Стархилл? — нетерпеливо спросил Орм.

— Да, — ответил Марк, удивляясь собственной твердости. — Мы отправляемся завтра на рассвете.

Все разошлись готовиться к выступлению, оставив Марка в одиночестве. Почти в одиночестве.

«Ты уже учишься. По крайней мере, ты принимаешь решения и выполняешь их».

«Пушок, я вовсе не хочу принимать никаких решений. Лучше бы здесь был Феррагамо».

«Ну, так его здесь нет. И, нравится тебе это или нет, все эти люди теперь зависят от тебя».

«Я знаю. Это меня и угнетает».

«Ты опять за свое. Только я хотел похвалить тебя за решительность, как ты опять решил удрать о кусты».

«Надо же мне поговорить с кем-нибудь».

«Весьма польщен. Долгое время ты мог говорить только с ней».

«Тут другое дело, Пушок».

«Почему?»

Марк огляделся, словно удостоверяясь, что никто не может подслушать его мысли.

«Она — это особая статья».

«Хм-м».

«Не смейся. Пушок, на самом деле я просто не знал ее раньше, а теперь…» — мысли его ушли куда-то далеко.

«Она куда приятнее, чем была поначалу. С этим я, так и быть, соглашусь».

«Ты так думаешь? Я боялся, что это только мое воображение, — Марк помедлил и произнес: — Я люблю ее, Пушок».

«Тебе это кажется».

«Нет, я знаю».

«Ха! Люди всегда норовят знать вещи, которых знать нельзя. Лучше бы ты занялся более неотложными делами». Пушок важно двинулся прочь. Марк поглядел ему вслед и вдруг понял: «Да он просто ревнует. О, мой бедный Пушок».

На следующее утро повстанцы выступили, взяв с собой запасных коней. Атланту уже отослали к Мороскею с известиями об исчезновении Феррагамо и об их намерении выступать без него.

Они двигались на север вдоль прибрежной равнины с хорошей скоростью, хотя иногда приходилось искать обход, чтобы по возможности избегать деревень и ферм. Осенние дожди размыли дороги.

Через день отряд подошел к первым отрогам Буранных Гор. Утро выдалось облачное, но сухое, и на востоке открылась горная страна. Многие поневоле прикидывали, удастся ли миновать перевалы до первого снега.

Вскоре после полудня впервые за последнюю неделю показалось солнце, согрело их и заставило засверкать далекие заснеженные вершины. На фоне этой белизны в небе возникло пятнышко. Марк смотрел, как оно приближается, явно направляясь к ним. Когда он наконец узнал птицу, в сердце затеплилась надежда. На ближайшую ветку сел Сов.

К полнейшему изумлению Марка, Сов заговорил с ним примерно так же, как раньше разговаривал Пушок. Принц еще не успел оправиться от потрясения (до тех пор Сов мог говорить только с самим магом), когда узнал голос, каким говорила с ним птица.

Это был голос Феррагамо…

Флот, отплывавший из Марвиэла, представлял собой внушительное зрелище. На Хильде пришлось собрать все корабли, способные держаться на воде. К ним присоединились десять фрегатов со Страллена. На борту у каждого был полный экипаж и небольшой десант, на прочих судах народу было куда меньше. С берега этого не заметят, зато сами корабли с яркими щитами и знаменами, несмотря на хмурый день, выглядели весьма внушительно.

На «Реме», флагманском корабле Хильда, стояли, глядя на север, Пабалан, Мороскей и Лаурин.

Маг долго внушал королю, что их рейд имеет огромное значение, и постепенно Пабалан пришел в такое возбуждение, что топал ногами по поводу малейшей задержки. Но когда они наконец вышли в море, он сразу успокоился. Казалось, король Хильда просто создан для войны. В доспехах, поверх которых была наброшена шелковая мантия, он походил на древнего героя. Пабалан с трудом смирился с мыслью, что на этот раз ничего серьезней морской воды завоевывать не придется, но все равно не видел причины, почему бы не одеться подобающим образом.

Корабли отходили от причалов и салютовали флагману. За последние несколько дней Пабалан, который был полон энергии, успел побывать всюду, принять участие чуть ли не в каждом построении и радовался хотя бы тому, что его авторитет в войсках существенно возрос.

Лаурин и Мороскей, одетые поскромнее, наблюдали за королем, принимавшим приветствия, и понимающе улыбались друг другу. По правде говоря, флотом командовали они, но все приказы отдавались голосом Пабалана.

Флот не торопясь пересек пролив и в сумерках оказался на траверсе южной оконечности Арка. Как и ожидалось, там его состав пополнился еще двумя судами из Дома.

На следующий день они все так же неспешно обогнули восточное побережье Арка, всеми силами пытаясь создать впечатление, что ищут место для высадки, и в то же время давая возможность наблюдателям на берегу проникнуться мощью флота и разнообразием флагов, реющих на мачтах. Большинство кораблей шли под вымпелами с цветами короля Азера но немало судов пришло с Хильда и Страллена.

Вскоре после полудня Атланта вернулась к своему хозяину. Она скользнула вниз, осторожно пробравшись между чайками, летевшими вслед за «Ремом». Еще на расстоянии уловив беспокойство сокола, Мороскей поспешил прочитать послание. Пленение Феррагамо потрясло его. Как не пытался маг скрыть тревогу проницательный Лаурин тут же спросил:

— Что, плохие новости?

— Да, страже Стархилла удалось схватить Феррагамо.

— Ох! — Даже обычно невозмутимый придворный на время потерял дар речи. Потом он спросил: — Как это случилось?

— Марк не сообщает.

— Они выступили без Феррагамо?

— Да, ничего другого им не оставалось.

— Ну, — сказал слушавший их Пабалан, — может, в конце концов дело дойдет и до драки. Никогда я не понимал всей этой магии.

Лаурин у него за спиной со вздохом поднял глаза к небу.

Два дня спустя флот вошел в мелководный Железный залив. Мороскей с удовлетворением заметил, что город, расположенный на берегу залива, усиленно охраняется, а стража пристально наблюдает за ними. Корабли стали на якоря, но противник не пытался выйти в море, хотя в гавани стояли несколько военных кораблей. Это подтверждало некоторые соображения мага, и Мороскей мрачно усмехнулся про себя, когда две армии замерли, разделенные узкой полоской воды, которую ни одна из них не собиралась пересекать.

Марк уставился на Сова. Только он начал думать, что все это ему померещилось, как птица заговорила снова, повторяя то же самое послание голосом Феррагамо.