— Дукесса, я слышал его крики.

— О да! Были и крики, это он хорошо умеет, но по большей части он все же сохранял достаточное спокойствие. Едва увидев меня, он пришел в ярость… — Она вдруг запнулась. — Нет, его нельзя сейчас оставлять одного.

Через несколько минут она уже стояла перед дверью комнаты, в которой находился Марк. Если он уйдет, то не вернется сюда. С черными кругами под глазами и разбитыми скулами у него был вид падшего ангела.

— Ты немного опоздала, Дукесса, — заметил он с издевкой. Судя по тому, как быстро он открыл дверь на ее стук, можно было предположить, что он как раз был у двери и собирался куда-то уйти. — Я уже успел одеться и не намерен ложиться с тобой в постель. Более того, думаю немедленно оставить дом, который, судя по всему, принадлежит тебе.

— Да, я действительно сняла его перед тем, как отправиться в Париж. Ты можешь оставаться здесь, если пожелаешь, Марк.

— Интересно, для чего? Может быть, ты решила объявить о моем исчезновении и таким образом избавиться от меня? Спирс уже перенес сюда мою одежду?

— Я к знаю.

— “Я не знаю”, — передразнил он. — Разве это не твой план? Какого черта…

— Если Спирс принес сюда твою одежду, то не будет ли тебе удобнее оставаться здесь? Мы могли бы поужинать вместе вечером.

Он смерил ее уничтожающим взглядом.

— Ах, поужинать со своей женой? Блестящая идея! Но мне перспектива такого уютного ужина кажется отвратительнее тех мгновений, когда мистер Уикс объявил меня графом, лишенным своего законного состояния. Благодарю, но я предпочитаю провести этот вечер с любовницей.

— Не надо так, Марк. Я прошу тебя вернуться сюда вечером и обсудить наше будущее.

— Наше будущее? Тебе кажется, что ты можешь повернуть все к лучшему, Дукесса? Так вот, я еще не знаю, как проведу этот вечер, но в любом случае вас со мной не будет, мадам. Всего хорошего!

Он выскочил из комнаты и понесся по коридору, потом вдруг развернулся на каблуках и прокричал:

— Желаю тебе не ожидать меня напрасно. Только Богу известно, какая очаровательная кошечка моя Лизетт! В ее постели я забуду о той подлости, которую ты с двумя ублюдками-слугами учинила надо мной.

«Как он может только произносить все это? — подумала она. — Неужели Марк никогда не будет наказан за свой язык?»

Вернувшись к Баджи, она сказала:

— Хотя он торопился по делам и старался не слишком сотрясать воздух своей бранью, все же, боюсь, его крики были слышны даже на улице. Соседи, должно быть, наслаждаются нашей драмой.

— Но он хоть в чем-то согласился с тобой? На ее лице появилось жалкое подобие улыбки.

— Ты надеешься услышать, что он был рад в конце концов назвать меня своей женой?

— Вряд ли это можно было ожидать от человека его склада.

— Да, ты прав. Он заявил мне, что намерен провести вечер и ночь с любовницей, той самой, о которой распространялся Спирс, — Он не мог.., неужели он так прямо заявил тебе об этом?

— Он относится ко мне с каким-то патологическим отвращением. Что касается тебя и Спирса, то я думаю, он быстро остынет. Небольшой тайфун, а затем снова — солнце и улыбки.

Баджи не был так в этом уверен, но лишь пожал плечами, говоря:

— Но ты все же надеешься на его возвращение?

— Нет. Я сказала ему, что уезжаю в Лондон в пятницу.

— Но в итоге он должен понять и принять твой дар. Отодвинув тяжелую штору из золотистой парчи, она смотрела на улицу.

— У него нет иного выбора, ведь я столько сделала для него. Но он упрямо не хочет этого видеть, без конца повторяя, что не желает “этого проклятого графства”.

— Пожалуй, тут может возникнуть серьезная проблема, Дукесса.

— Что ты сказал? Что это значит, Баджи?

— Аннулирование.

Она глянула на него в недоумении, но ее взгляд тут же прояснился.

— Я поняла. Прости мою недогадливость, ведь я читала в “Лондонской газете” о лорде Хэверинге, аннулировавшем брак своей дочери с майором Брэдли.

— Ты понимаешь, что это значит, Дукесса?

— Это означает, что Марк может объявить наш брак недействительным.

— Да, это так. И помешать здесь может только одно — ваш брак должен совершиться не только на бумаге.

Она даже не порозовела, выражение ее лица продолжало оставаться крайне сдержанным.

— Значит, теперь все лишь еще более усложняется, а я-то полагала, что самое трудное уже позади. Боже, что же я могу тут поделать?!

— Лишь бы ему не пришла эта мысль прямо сейчас. Человек с его необузданным темпераментом может натворить немало глупостей.

— О Боже, — снова сказала она, — ты, без сомнения, прав, Баджи. — Она вдруг встала, откинув шаль. — Следовательно, нужен новый план. Но сначала я должна узнать одну вещь. Ты знаешь, где живет Лизетт, Баджи?

— Да, — ответил Баджи, помедлив. — Ее полное имя Лизетт дю Плесси, и живет она на рю де Варан….

— Прекрасно, — проронила Дукесса, покидая гостиную.

Рю де Варан производила довольно приятное впечатление. Улица была зеленой, тенистой, очень тихой и приветливой. Лето только набирало силу, и листва на деревьях выглядела еще чистой и свежей. Должно быть, Марку нравилось бывать здесь. Но разве может на этой земле длиться что-то до бесконечности?!

— Тебе вовсе не обязательно идти вместе со мной, Баджи. Лучше подожди меня под этим раскидистым дубом и полюбуйся на проходящих француженок. — Шутливой улыбкой Дукесса старалась прикрыть свое волнение и неуверенность.

На стук открыла простого и скромного вида служанка. Явно ожидая увидеть перед собой джентльмена, девушка заметно растерялась при виде молодой женщины.

— Мне нужно видеть вашу госпожу, — сказала Дукесса, подавая визитную карточку.

Служанка нахмурилась, внимательно разглядывая ее, не приглашая в дом. Тогда Дукесса сделала шаг вперед. Оказавшись в холле без приглашения, она была вынуждена сама закрыть за собой дверь. Служанка метнулась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Дукесса слышала женские голоса. Говорили по-французски. Прождав минут пять, она поняла, что этот оживленный разговор вертится вокруг женских нарядов. Дукесса не сомневалась, что Лизетт — большая модница. Она очень нервничала, опасаясь появления Марка.

Да, Лизетт выглядела именно так, как она и ожидала. Молодая, с прекрасной грудью и тонкой талией. Но она не могла похвастаться достаточно эффектным ростом. Выражение лица у нее было глуповато-наивным и одновременно всезнающим, как у Евы, — убийственное сочетание. Дукесса поймала настороженный взгляд ее черных глаз.

— Да… — говорила она по-французски, не спеша спускаясь по лестнице. На ней было незамысловатое платьице из светло-голубого муслина, перетянутое в талии широкой лентой более темного, насыщенного голубого тона. Внешний вид Лизетт отнюдь не кричал о ее образе жизни авантюристки и содержанки, так по крайней мере показалось Дукессе, ожидавшей несколько иного наряда. Ее немного сбили с толку некричащие, чистые пастельные тона. Впрочем, все это было не так уж и важно.

Дукесса поднялась и, улыбаясь, представилась на довольно сносном французском:

— Мое имя Джозефина Уиндем, леди Чейз. Могу я поговорить с вами?

Лизетт изумленно посмотрела на нее. Несколько мгновений она явно колебалась, будто в чем-то сомневаясь, но наконец предложила пройти в гостиную.

Дукесса без всякого перехода начала с главного, спеша изложить суть дела, насколько ей позволял ее французский.

— ..Итак, вы видите, мне ничего не остается, кроме как сделать свой брак настоящим, иначе его сиятельство может аннулировать его — в этом случае для него все будет потеряно. Я пришла сюда, считая вас честной, бескорыстной женщиной, мадемуазель дю Плесси. Ведь вы не очень интересуетесь.., скажем так.., деньгами Марка? Не хотели бы вы помочь мне спасти его, спасти от самого себя?

Лнзетт в изумлении смотрела на прекрасную молодую женщину.

— Вы и в самом деле женили его на себе, опоив опием? Дукесса кивнула.

— Боже, неужели Марк стерпел все это? Женщина, одержавшая над ним верх! Полагаю, ему не очень приятно сознавать поражение. Как, должно быть, страдает его мужское достоинство! Полагаю, эта рана не заживет в нем вовеки. И как ему пришлось сдерживать себя! Ему и без того постоянно приходится осаждать свой бешеный темперамент. Если бы он не сдерживал себя, то уже бы давно разорвал весь Париж на куски одними голыми руками. Дукесса улыбнулась.