— О, мне кажется, я узнаю это строение! — воскликнул Марк, осторожно проводя кончиком пальца по контурам.

— Ах, разумеется, милорд. Это ведь аббатство Сент-Сваль, бывшее когда-то одним из самых богатых во всей северной Англии.

— Его руины лежат неподалеку от Чейза, — добавил Марк.

— Конечно, это Сент-Сваль, — сказала Дукесса, — мы с Фанни и Антонией в детстве играли там в американских индейцев.

— Ах, миледи, а вы знаете, что во времена Генриха VIII Кромвель — этот голодный шакал — поставил Сент-Сваль первым в своем грабительском списке?

— Кромвель? — переспросил Тревор. — Насколько мне известно, он предводительствовал антироялистской партией в середине XVII века. Благодаря ему был обезглавлен наш король Чарлз.

— Это был Оливер Кромвель, а я говорю о Томасе, его дяде, алчном предателе и всевластном ничтожестве. Генрих VIII назначил его вице-королем, предоставив тем самым неслыханную власть. — Понятно, — сказал Тревор, — и что это был за список?

— Казна короля оказалась пуста, и Томас придумал гениальный план ее восполнения — конфискацию ценностей у монастырей. Чтобы обосновать законность этих действий, потребовалось провести Реформацию и объявить Генриха VIII главой англиканской церкви. Более трех лет продолжался период секуляризации церкви и общего падения нравов, когда открытый разбой и грабеж сделались чуть ли не нормой во всех слоях общества. Кромвель составил список монастырей, в котором первыми были самые богатые. С них и началась вакханалия.

— Я начинаю понимать, откуда идут эти легенды о сокровищах, — сказал Марк. — Монастыри обладали не только землей и разной недвижимостью, но еще и огромными запасами денежных средств, драгоценных предметов культа и украшений, которые пополнялись веками. Представляю массивные золотые кресты, инкрустированные дорогими каменьями, всевозможные сосуды для воскурения мирра и ладана, кубки и прочее. Напрашивается следующая логика развития событий — монахи ожидали набегов кромвелевской гвардии и постарались припрятать самое ценное или вообще все, что могли.

— Именно так, милорд, именно так, — поддакивал мистер Боргес, одобрительно поглядывая на Марка.

— Хотя я полагаю, что было бы логично бежать с этими сокровищами, чем прятать их и оставаться на месте, рискуя попасть под пытку.

— Но они же были святые люди, — возразил мистер Боргес тоном ревностного епископа.

— Насколько мне известно, — сказал Марк, — многие из монахов тогда были просто вынуждены отправиться странствовать по свету. Ведь Генрих VIII считал, что монастырей развелось слишком много, и охотно продавал их вместе с землями любому, кто мог предложить подходящую цену. Многие из монахов, не умея заработать себе на жизнь, превращались в голодных бродяг.

— Итак, мистер Боргес, вы хотите сказать, что имеете ключ к тайникам этих монахов? — нетерпеливо перебил Марка Тревор.

— Не совсем так, мистер Уиндем. У меня лишь есть подтверждение, что сокровища действительно были зарыты. Здесь есть интересная запись, сделанная на латыни. — Водя толстым пальцем вдоль строк, он медленно пересказывал текст:

— Монах говорит, что это была ночь Бельтана на первое мая. Этот древний обряд еще до сих пор справляют в Шотландии и Северной Англии, — счел необходимым заметить мистер Боргес, после чего продолжил:

— Монах пишет, что ночь была такой же темной, как невидящие глаза мертвеца. По долинам разгуливали резкие холодные ветры, их сила все нарастала, казалось, они могут выдернуть с корнями деревья.

Какие-то люди жгли костры, пламя которых дико развевалось на ветру, и плясали вокруг этих костров как сумасшедшие, повинуясь древним языческим ритмам, завывая в экстазе и заклиная поля быть плодородными, травы в долинах — расти выше и пышнее, призывая все блага наступающего лета.

Монах говорит, что он и шесть его братьев по вере сбежали из аббатства, прихватив корзинки с сокровищами, и прятались теперь в темной ночи среди этих самозабвенных язычников. Они боялись попасть в руки наемников Кромвеля, которые уже были отправлены в аббатство. Еще он говорит, что с ними было огромное разбухшее чучело, туловище. Мне это кажется очень странным, — заметил мистер Боргес. — Что за туловище? Не понимаю. — Он перешел к следующему тексту. — Он и его братья пообещали Отцу Небесному, что сокровища аббатства никогда не попадут в алчные руки короля и не станут служить его развратным целям.

Страница закончилась. Мистер Боргес перевернул ее и быстро пробежал глазами следующую.

— Дальше все о празднике, его нарастающем экстазе, одержимых людях вокруг потрескивающих, сыплющих искры костров. Но вдруг все меняется, люди почему-то оказываются не в долине, а в какой-то непонятной комнате, и все они почему-то смотрят вверх, задрав головы. Ничего невозможно понять, — подытожил он.

Когда мистер Боргес перевернул и эту страницу, все увидели оборванные корешки — текст был вырван из книги. Леонардо Боргес бережно провел кончиками пальцев вдоль пожелтевших обрывков.

— Кто-то вырвал последние страницы.

— Именно так, будь я проклят! — отозвался Марк.

— Абсолютно согласен, — сказал Тревор.

— И это было сделано уже очень давно, — заметил мистер Боргес, — посмотрите, какие пожелтевшие края обрывков.

— Но кто это сделал и зачем? — спросила Дукесса.

— Очевидно, сделал тот, кто надеялся отыскать сокровища, — ответил Тревор.

Марк вдруг нахмурился.

— Простите, сэр, но ваше лицо мне кажется странно знакомым, особенно ваш поворот головы, манера, с которой…

— Милорд, да ведь я ваш сводный кузен, и мистера Уиндема, разумеется, тоже.., да и вам, божественная, — улыбнулся он Дукессе, — я тоже прихожусь родней. Мы все немножечко родственники. Моя мать была бастардом вашей семьи. Прошу прощения, миледи, но она сводная сестра вашего дедушки. Неудивительно, что наши отцы, мистер Уиндем, были друзьями детства и сохранили теплые чувства друг к другу, даже когда ваш отец переселился в колонии. Правда, последний граф Чейз не желал признавать меня.

— Мой Бог, — произнес Марк, радостно пожимая его руку. — По-моему, это уже становится традицией нашей семьи. — Он вдруг обернулся к Дукессе. — Не должен ли и я последовать этому примеру? Что, если духи предков начнут меня преследовать за то, что я не наполнил эту местность своими незаконнорожденными отпрысками?

— Все это прекрасно, Марк, — ответила она, — но совершенно не относится к делу. Мне почему-то кажется, что в этой истории есть что-то еще.

Попрощавшись с мистером Боргесом, они вышли на улицу.

— Придется мне переписать эту историю, — сказал Тревор.

— А ты, Дукесса, оформишь ее всякими миленькими рисуночками, — предложил Марк. — Возможно, у тебя появится и еще какой-нибудь талант, кроме того, которым ты уже успела удивить меня. Я и не предполагал, что ты окажешься способна на такое!

— Уверена, ты не догадываешься о многих вещах, Марк. Или, возможно, ты просто не желаешь допустить, что они существуют.

Марк посмотрел на ее раздвинувшиеся в улыбке губы и вдруг захотел, чтобы Тревор оказался где-нибудь подальше отсюда. “Хорошо бы прижать ее сейчас к дереву и задрать все юбки, оказаться внутри ее лона, — думал он. — Проклятый Тревор!"

Дукесса продолжала между тем смотреть на него не мигая, с усмешкой. Марк выругался.

Тревор, не отрывая глаз от них и понимающе усмехаясь, пришпорил Клэнси.

— Берегите себя, постарайтесь не свалиться.

Марк снова выругался, помогая Дукессе сесть на Бирди.

— Погоди, еще увидим, кто из нас свалится и… Она сказала очень медленно, следя за направлением его глаз, сиявших ярче бездонных небес:

— Знаешь, я намерена отыскать эти сокровища.

— Какие сокровища? — удивленно спросил он, не отрывая взгляда от ее груди.

Марк не вымолвил ни слова за два с лишним часа обратного пути. Дукесса старалась не смотреть на него, но все ее мысли были о нем, о том, что он думает о ней, на что рассчитывает и как может повести себя. Она пришпоривала Бирди, чтобы та не отставала.