— Ты! — в изумлении воскликнул он. — Так, значит, это все не было сном. Ты прокралась в мой дом прошлой ночью, затеяв какую-то интригу. Что ты задумала, отвечай!

— Доброе утро, Марк. Я принесла тебе завтрак.

— Спирс и Баджи были заодно с тобой. Теперь я вспомнил. Кто-то постучал в дверь, и эти два ублюдка скрутили меня, отняли ружье… Затем… — Он замолчал, нахмурившись, стараясь лучше припомнить. — Ты опоила меня опием.

— Да, — сказала она. — Пришлось сделать это, иначе бы мой план не удался. Ты страшный упрямец, Марк.

Его затрясло от раздражения. Она смела говорить с ним, как няня с непослушным двухгодовалым ребенком.

— Хочешь, я покормлю тебя с ложечки? Тебе нужна моя помощь, Марк?

— Если ты сию же минуту не покинешь мою комнату, я сам помогу тебе убраться. Мужчины не обладают излишней скромностью и чувствительностью.

Она не двинулась с места. Тогда он откинул одеяло и свесил с постели ноги.

Не издав ни звука, Дукесса опустила поднос на столик и, развернувшись, вышла из комнаты.

Когда через некоторое время она снова вошла к нему, Марк уже сидел за столиком, поглощая принесенный завтрак. Сдобные булочки были великолепны, еще теплые и воздушные, кофе — горячий и крепкий. Его халат был уже плотно завязан на талии.

— Как поживают твои ребра?

Усмехнувшись, он сделал большой глоток кофе. С подбитыми глазами он походил на разбойника. Это впечатление дополняли отросшая щетина на разбитых скулах и спутанные волосы. Не обращая на нее внимания, Марк продолжал есть.

Она села напротив и налила себе кофе из изящного, мейсенского фарфора, кофейника.

— Я убью тебя, Дукесса, после завтрака.

— Но ведь ты еще даже не узнал, почему тебе так хочется сделать это.

— Не важно почему. Я намерен покончить с…

— Теперь я — твоя жена, — прервала она его на полуслове.

Марк беспомощно пожал плечами, морщась от боли в ребрах. Глядя куда-то поверх ее головы, он молчал, потом наконец проговорил очень тихо:

— Прошу прощения, нельзя ли повторить?

— Я — твоя жена, мы поженились.

Марк никак не мог вникнуть в смысл произнесенных слов. Дукесса протянула к нему руку, и он уставился в изумлении на обручальное кольцо.

— Ты — моя жена?

— Да, Марк. С твоего позволения я готова объясниться.

— О да. Я разрешаю тебе. Говори, а потом я убью тебя.

— Мы дали тебе опия, потому что я знала, как ты относишься к женитьбе на мне. Ты слишком горд и упрям и не желал поддаваться никаким уговорам и разумным доводам.

— И Спирс помогал тебе.

— Да, и Баджи. Надеюсь, ты не станешь поносить их за это. Они верили, что это делается для твоей же пользы, они не хотели, чтобы ты потерял наследство из-за…

— Из-за чего, Дукесса, говори.

— Из-за своего проклятого упрямства. И еще оттого, что ты вообразил наш брак наказанием, изобретенным моим отцом. Ты был слишком раздражен.

— Понятно. Спирс пытался опоить меня, но не знал, что я хочу Лизетт, а вовсе не его чай. Поэтому я и услышал, как вы прокрадываетесь в мой дом. Мне надо было застрелить вас всех на месте.

— Но пойми, Марк. У нас было время лишь до 16 июня. Не сделай мы этого, наследство перешло бы к американским Уиндемам. Они получили бы все. Я не могла допустить этого.

— И давно ты придумала свой коварный план?

— С того утра, когда ты сбежал.

— Я не сбежал, а вышел из нетерпимой ситуации. Я не мог больше видеть Чейз. — Он откинулся в кресле, отбивая пальцами дробь по крышке стола.

— Теперь ты его владелец, тебе больше ни о чем не придется беспокоиться. Никаких подачек от мистера Уикса, никакого контроля с его стороны! Ты распоряжаешься всем сам.

— И единственная плата за все — иметь тебя в качестве своей жены.

— Полагаю, это не слишком отвратительная перспектива, — проговорила она, чувствуя, как холодный гнев сковывает ее.

— Перспектива такова, что я окажусь несостоятелен в качестве твоего мужа. Еще вчера я был свободным мужчиной с очаровательной любовницей, довольный своими двумястами фунтами в квартал. Сегодня утром, проснувшись, я должен снова влезть в графские ботинки. Но я уже скинул их, Дукесса, и не желаю надевать снова.

— Почему же тогда ты подрался, когда тебя назвали графом без наследства?

Он так резко вскочил на ноги, что едва не опрокинул столик. Одна из кофейных чашечек перевернулась на бок. Она смотрела на кофейные капли, растекавшиеся по столу.

— Как ты узнала об этом, черт побери! Это все Спирс. Я убью его после тебя! Надеюсь, это уже весь твой проклятый план? — Его лицо было белым, а руки сжаты в кулаки.

"Если он сейчас случайно ударится обо что-то сломанным ребром, то даже не почувствует этого”, — подумала она. Он был в бешенстве. Очень медленно она подняла голову и сказала, глядя ему в лицо:

— Ты вовсе не обязан обходиться со мной, как со своей женой, Марк. Более того, я намерена отправиться в Лондон в конце недели, чтобы не докучать тебе своим присутствием. Я добилась своего, и теперь все встало на свои места. Если ты не можешь простить меня за это, то постарайся хотя бы вспоминать без лишней злобы.

— Ах, твое проклятое жертвоприношение! Убери от меня своего зарезанного козла, я не желаю его, Дукесса! Ты перехитрила меня, манипулировала мной вместе с моим камердинером, опоила меня — и все это для того, чтобы дать мне то, чего я не желаю. Пусть проклятый извращенец Тревор станет следующим графом. Неужели я должен исполнять супружеские обязанности, чтобы ты могла иметь от меня детей? И что, если родится девочка? Я должен буду снова принуждать себя, пока у тебя не пойдут сыновья? — Он остановился, заметив ее страшную бледность, но тут же продолжил снова, не желая обращать внимания на ее боль. — Находиться в твоей постели выше моих сил, Дукесса! Наш брак останется бесплодным, у Тревора еще есть шанс… Я был совершенно искренен с мистером Уиксом, когда говорил, что не вынесу такой холодной, инертной женщины, как ты.

Он распалялся все больше, не обращая внимания на онемевшую Дукессу.

— Посмотри на себя, Дукесса, какая ты вся напряженная и замороженная, твоя плоть холодна так же, как и твоя душа. Сможешь ли ты хотя бы вытерпеть благосклонно мои супружеские ласки, то, что я буду вынужден делать с тобой? Нет ответа. Как только ты умудрилась выдавить из себя слова согласия во время этого нашего брачного фарса? Посмотрите на нее, какая она уверенная и непреклонная, какая решительная и настойчивая в своем желаний осчастливить насильно. Больше всего на свете она обожает справедливость и порядок. Да мне придется укладывать Лизетт рядом с тобой в постель, чтобы возбудиться, глядя на нее, и исполнять свои супружеские обязанности. — Он чувствовал, как замыкается порочный круг, как он снова беззастенчиво оскорбляет ее, хотя уже раскаялся однажды, наедине с самим собой. Почему он снова бросает такую мерзость в лицо благородной невинной леди?

Странно, но она почему-то не чувствовала ни боли от его слов, ни гнева, ни даже напряжения. Ей вдруг стало легко. Дождавшись паузы, она спокойно сказала:

— Ты не можешь сейчас знать этого, Марк.

— Не могу знать чего, черт побери?

— Вряд ли тебе придется стимулировать себя кем-то, если я захочу, чтобы наш брак состоялся не только на бумаге. Но пока довольно и того, что я смогла вытащить тебя из ничтожного положения.

— Я не верю твоим словам, не верю ничему из того, что ты сказала, и сегодняшний день потрачу на то, чтобы понять, имеет ли смысл задушить тебя. А теперь пришли мне Спирса. У меня назначена встреча с Веллингтоном, и я не желаю пропускать ее.

Дукесса лишь кивнула в ответ и вышла из комнаты.

Отель “Бове”, рю Рояль

Баджи смотрел на нее, молча ожидая, что она захочет поделиться с ним, но Дукесса была сдержанна, как обычно. Она была самой скрытной натурой, которую он когда-либо встречал в жизни. Он всегда верил в ее внутреннюю неуязвимость, защищенность, но сейчас при мысли о Марке Уиндеме, человеке, столь беззастенчивом в своих речах, способном на любые крайности, уверенность в этом ослабла. Он мог сказать все, что вздумается, лишь бы дать волю своему гневу и ярости, разрядиться. Неужели граф не понимал, как больно могут ранить его слова?