— Пишите, дорогая супруга, пишите и сжигайте, потому что только дым из трубы может отнести ваше послание, — так сказал он, бросив на стол целую стопку чистой бумаги.

Что ж, теперь «доброта» наместника оказалась кстати. Лиаль оставила барда в одиночестве, пока писала брату короткое послание, в котором лишь спрашивала, как они живут, и здоров ли отец. Так же написала, что скучает и каждый день думает о Ригнарде. Большего доверить буквам лаисса не решилась. Она сложила свое послание и огляделась. Запечатать его было не чем. Вздохнув, Лиаль отнесла записку барду.

— Держи, Лиот, и будь осторожен, ради Святых. Ласс Ренваль будет в гневе, ежели узнает, что ты помог мне, — предупредила она.

— Не беспокойтесь обо мне, госпожа, — склонил голову мужчина. — Ваша честь и безопасность для меня святы. Никто не узнает, что вы передали мне.

— Милость Святых с тобой, Лиот. И доброй ночи, — ответила благородной лаисса.

— И вам их милости, госпожа. Легких и приятных снов, — произнес бард, спрятал записку и, низко поклонившись, покинул девушку.

Лиаль зябко поежилась, несмотря на то, что покои были жарко натоплены. Она возвела глаза к потолку и прошептала:

— Не оставьте меня, Святые.

После прижала руку к груди, ощутив окружность медальона с орлом, и позвала служанку.

Первая неделя со дня, когда уехал наместник, и в его замке появился раненый ласс, прошла спокойно. Гаэрд Дальвейг постепенно оживал. Его раны и лекарь еще не позволяли ему вставать с ложа, потому он большую часть времени спал после того, как принимал снадобье, приготовленное лекарем. Но когда просыпался, интересовался не появлялся ли кто-нибудь под стенами замка или в окрестностях. Если его не терзала боль от ранений, то к лассу спускалась лаисса Ренваль, но сидела всегда недолго, и за ее спиной стояли несколько слуг и ратник.

Она была приветлива с раненым, но не выходила за рамки приличий, оставаясь чуть отстраненно-вежливой. Они говорили в основном о его здоровье, не касаясь иных тем. Беседа длилась не совсем недолго, и лаисса уходила, но каждый раз у мужчины появлялось ощущение, что она хочет что-то сказать, но не решается. Он провожал ее внимательным взглядом, после закрывал глаза и уходил в свои думы.

Гаэрд Дальвейг был вынужден подчиниться обстоятельствам, хотя долг велел ему скорей выбираться из замка наместника. Однако попытки встать с кровати увенчались тем, что одна из ран открылась, и лекарь мягко отчитал молодого ласса за горячность и нетерпеливость. Гаэрд вернулся на узкое жесткое ложе и набрался терпения. Исчезновение своего медальона он воспринял достаточно легко. Медальон — всего лишь знак принадлежности, хотя и указывает на то, кем является его носитель. Хвала Святым, в эту тайну посвящены немногие, и вряд ли похититель золотой безделушки знает, что он означает. Иначе, мужчине грозило стать жертвой в корыстных руках, потому что оказать сопротивление в его нынешнем состоянии было невозможным.

Впрочем, следовало поговорить о краже с лаиссой Ренваль, но почему-то с ее появлением мысли ласса Дальвейга оказывались далеки от медальона, от кражи и от прочих дел. Хотелось, чтобы хозяйка замка задержалась подольше, хотелось побеседовать с ней, но никак не удавалось выбрать, о чем говорить. И стоило двери закрыться за Лиаль Ренваль, ласс Дальвейг ругал себя за косноязычие и оторопь. Как и за то, что он слишком пристально смотрит на чужую супругу, любуясь ее смущенным румянцем и тенью от ресниц на щеках, когда она опускала голову под взглядом зеленых глаз ласса.

Чтобы раненый не скучал в одиночестве, ему принесли книги, и Гаэрд с удовольствием воспользовался милостью лаиссы Ренваль. Иногда он разговаривал с прислугой, занимавшейся им, или же звал ратника, стоявшего на страже. Так благородный ласс узнал, что наместника сейчас нет в замке, и что он уехал в столицу ровно в тот день, когда нашли ласса Дальвейга. А еще чуть позже, когда к нему привыкли, болтливая Мальга нашептала, что лаисса Ренваль вовсе несчастлива со своим супругом и живет закрытой в этой части замка. Осознав, что может стать причиной для ссоры супругов, Гаэрд решил покинуть замок, не желая, чтобы доброта Лиаль обернулась против нее. Он даже как-то заговорил об этом, избегая упоминания о том, чего узнал от служанки, но благородная лаисса ответила:

— Вам еще рано отправляться в дорогу, ласс Дальвейг. Я не позволю вам рисковать собой, ибо вы еще не в силах удержаться на лошади, как и поднять меч, ежели на вас нападут.

— Но, насколько я знаю, ваш супруг…

— Мой супруг — моя забота, ласс Дальвейг. Кроме того, до его возвращения вы успеете окрепнуть. Впрочем, ежели вас тяготят эти стены и мои визиты…

— Нет! — поспешил разуверить ее Гаэрд.

На том разговор и закончился. Ласс Дальвейг более не заговаривал о том, чтобы покинуть замок, заметив, что в глазах Лиаль мелькнула обида. Обижать лаиссу мужчине хотелось меньше всего. И все же ему стоило поторопиться с отъездом. И не только из-за супруга лаиссы Ренваль. Отправляясь из родного замка, ласс Дальвейг уезжал не с пустыми руками. То, что он вез с собой, имело великую ценность, и доставить реликвию нужно было в указанное место, ибо ее ожидали, чтобы спрятать от тех, кто имел дурные помыслы.

Несколько отрядов покинули замок, путая следы. Намеренно был распущен слух, что реликвию повезет отряд, которым руководил старший брат Гаэрда. Отряд младшего ласса Дальвейга покинул родовые чертоги среди прочих, никто не знал, кому выпала честь отвести истинную реликвию. Даже сам Гаэрд узнал, что он избран братьями, когда отец вручил ему меч Святого Хальдура, одного из трех Святых Защитников. Никто в отряде не догадывался, что меч везут именно они.

Но на них напали! Напали именно на их отряд, напали из засады, когда часть пути уже была за спиной. Нападавших было больше, чем воинов Дальвейга. То есть ждали именно их. Значит, знали, кто повезет реликвию? Гаэрд прикрыл глаза, вспоминая произошедшее. Перед внутренним взором встал предрассветный сумрак, который разорвал свист стрелы, воткнувшийся в шею его оруженосца.

— К оружию! — выкрикнул ласс Дальвейг, выхватывая из ножен, притороченных к седлу, свой меч.

Свистели стрелы, вскрикивали его люди, выбитые из седла, началась сумятица. Ласс спешился, следом за ним поспешили остальные воины. Скрываясь за лошадями, они высматривали, откуда их обстреливают, а после выстрелили в ответ. Когда враг выбежал на их отряд, людей осталось уже две трети. Они сцепились. Гаэрд увидел, как несколько разбойников бросились к повозке, разбрасывая скарб.

— Его нет! — выкрикнул один.

После этого не осталось сомнений, это были охотники за реликвией, а не простые лесные разбойники. Да и мастерство нападавших не уступало мастерству воинов Дальвейга. Меч продолжили искать, но не смогли найти. Конечно, кому придет в голову, что реликвию выдали за обычный меч, и сейчас она сносит головы врагам, находясь в руках благородного ласса.

Сила ли меча помогла ему, или же это была злость, но Гаэрд обагрил снег кровью не одного врага. Когда он очнулся, то остался один посреди лесной опушки, где их остановили. Где-то за деревьями еще были слышны звуки сражения, и ласс хотел уже спешить на помощь своим людям, пока еще не обращая внимания на раны, испещрившие его тело. Но следующее, что он услышал, заставило Гаэрда свистнуть, подзывая верного жеребца и взлететь в седло.

— Господин, идет их подмога! Уходите, мы найдем вас!

— Помогите им, Святые, — выдохнул в морозный воздух ласс Дальвейг и пришпорил Ветер.

Дальнейшее слилось воедино: бешеная скачка, все возрастающая боль от ран, стон сквозь стиснутые зубы и мольба о помощи Святым. И все-таки он ушел, спас меч, и теперь посматривал на него, потому что благородная лаисса велела оставить оружие ласса при нем, и это была ее главная милость. Неожиданная мысль заставила мужчину беспокойно поерзать. Он опять вспомнил медальон. А что если тот, кто взял его, знает, кому он принадлежит? Что если неизвестный похититель отправил его врагу, как знак того, что один из братьев Ордена Орла находится в замке наместника Ренваля? Тогда охотники появятся здесь в скором времени и попытаются завладеть, если не реликвией, которую так и не нашли, то самим Гаэрдом, чтобы выпытать, где он спрятал меч?