— Я желал спасти сестру!

— Как и она тебя этой ночью. Ты жертвовал для нее, она для тебя, к чему эти споры? — Гаэрд поднял чуть насмешливый взгляд на друга.

Ригнард вновь ощетинился.

— Не равняй! — ожесточенно воскликнул он. — Я — мужчина, и защитить сестру было моим долгом.

— Вы одна кровь, один норов, одно воспитание, так чему удивляться? К тому же вы очень близки, и такую нить не перерубишь запросто…

— Да нашелся уже топорик, — ядовито пробурчал Магинбьорн, но усмехнулся и ударил ладонью по столу. — Хорошо, я все понял. Обещаю думать впредь прежде, чем делать, чего желаю и своей сестрице.

— Я всегда думаю, — заносчиво заявила Лиаль и осеклась под взглядами мужчин.

Дальвейг изломил бровь, готовый ответить.

— Не надо! — взмолилась лаисса, догадавшись, что сейчас получит свою порцию нравоучительных розог. — Я больше не буду. — Затем потупила взор и тяжело вздохнула. — Прости меня за все, что наговорила тебе ночью. Просто… я… Мне стыдно.

Ладонь Гаэрда накрыла руку девушки, пожимая ее и успокаивая, однако ничего сказать он не успел, потому что вновь ожил Ригнард.

— Вы говорите друг другу «ты»? — строго вопросил благородный ласс. — И что же произошло, что была допущена подобная вольность? Гаэрд — ты мне друг, но ежели ты притронулся…

Ироничный взгляд Гаэрда остановил Магинбьорна.

— Так что ты там говорил и том, что будешь прежде думать? — спросил Дальвейг.

— Я — мужчина ее рода! — вновь возмутился Ригнард.

— А я не стервятник, готовый стать утешителем лишь для того, чтобы заполучить добычу! — зло ответил Гаэрд. — Я не воспользуюсь слабостью женщины, измученной своим горем.

Он был оскорблен, Магинбьорн это понял. Впрочем, и его можно было понять, честь сестры была для ласса не пустым звуком. Однако сама Лиаль не оценила гневного порыва своего брата. Щеки ее пылали от стыда и ответного гнева. Лаисса поднялась из-за стола и направилась во вторую комнату.

— Лиа, — позвал ее Ригн.

— Спасибо, братец, — дрожащим голосом отозвалась девушка. — Высокого же ты мнения обо мне.

— Лиа, к Нечистому, — разозлился Ригнард, поднимаясь следом, — ты замужняя женщина, и уж коли на то пошло, то тебе беречь уже было нечего…

— Есть, что беречь, — прервал его Гаэрд. — Так ведь, Лиаль?

Она замерла на пороге, резко обернувшись и остановив взгляд на Дальвейге. Некоторое время Лиа смотрела на спокойное лицо мужчины, ища там следы насмешки, но нашла лишь внимание и ожидание ответа. Покраснев вплоть до корней волос, лаисса кивнула и окончательно сбежала, закрыв за собой дверь.

— О чем вы? — потребовал разъяснений Магинбьорн.

— Твоя сестра все еще девица. Ренваль не использовал право мужа, — негромко ответил Дальвейг, вставая из-за стола, и, не давая Ригнарду опомниться, продолжил. — Как ты себя чувствуешь? Стоило бы отправиться дальше.

Ригн кивнул, сделал несколько шагов вслед за другом, но остановился и ударил кулаком по ладони, яростно прошипев:

— Падаль, какая же падаль! Он опорочил мою сестру и нас, даже не прикоснувшись к ней. Каков мерзавец!

— Напротив, он преподнес своей супруге дар, — усмехнулся Гаэрд. — Теперь даже наши свидетельства не понадобятся. Впрочем, осмотр слишком унизителен, и стоит прибегнуть к нему в крайнем случае.

Подумав, Ригн усмехнулся в ответ и кивнул. Вскоре трое всадников покидали пределы деревни, оставив за постой даже больше, чем требовалось.

И вновь дорога белой лентой стелилась под копыта трех коней. Путников то засыпало снегом, то радовал редкий солнечный лучик, скользившим между облаков. До конца путешествия оставались еще долгих восемь дней, как рассчитывал Гаэрд Дальвейг. Его спутники не спорили с ним, полностью доверяя опыту и чутью молодого ласса. И если Ригнард еще иногда пытался поспорить, правда, больше из желания подначить друга, то его сестра принимала все без сомнений и колебаний.

День назад путники решили выехать на тракт, чтобы наверстать упущенное из-за вынужденного промедления время, и теперь ехали в окружении саней, возков и всадников, двигавшихся в одиночестве или небольшими отрядами. К одному такому отряду и решил прибиться Гаэрд. Тревожило его только то, что Лиаль могла привлечь чей-то интерес, потому он тщательно приглядывался к попутчикам, выбирая тех, кому можно будет довериться на недолгое время.

А пока окончательного выбора не было сделано, троица решила остановиться на придорожном постоялом дворе. Здесь можно было передохнуть, пусть и не на перине, даже не на особо чистых простынях, но все же не клевать носом в седле. Да и поесть горячей похлебки, запив хмельным элем, было бы крайне приятно. Однако прежде, чем заехать на постоялый двор, мужчины с сомнением посмотрели на благородную лаиссу.

— Как-нибудь переживу, — отмахнулась она.

— И не вздумай от нас отходить, — велел Ригн.

— И лучше ни с кем не заговаривать, — добавил Гаэрд.

— Матушка и батюшка, я клянусь вам стать вашим хвостиком, а так же на некоторое время онеметь, — заверила мужчин Лиаль.

— Это она тебя матушкой назвала, — сказал Ригн, глядя на друга.

— Однако хлипкий мне муженек достался, — хмыкнул Гаэрд, не растерявшись. — Ах, да, как и подобает доброму супругу, не забудь оплатить наш с Лией ужин. И вот еще что, ночью ко мне сильно не прижимайся, нынче я мучаюсь головными болями, могу лягнуть ненароком.

— Гаэрд, знаешь, что я сейчас понял? — усмехнулся Магинбьорн и продолжил, глядя на веселый блеск в глазах друга. — Ты только что убил во мне желание жениться.

— Даже не могу представить, как это вышло, — рассмеялся ласс Дальвейг.

Ригнард хмыкнул, Лиаль укоризненно покачала головой, но тоже хихикнула, прикрывшись ладошкой. Дальвейг проследил, как к постоялому двору сворачивает несколько возков в сопровождении вооруженной охраны, и кивнул на них:

— Купеческий обоз — то, что нам надо. Они не будут привлекать внимание к себе скандалом и не откажутся от двух дополнительных мечей.

Ригнард согласился с товарищем, и троица поспешила следом за небольшим обозом. Отдав лошадей крепкому смерду и велев хорошо заботиться о них, двое мужчин и девушка вошли на постоялый двор. Отыскав взглядом суетливого хозяина, сейчас крутившегося вокруг полного краснолицего мужчины, Гаэрд поманил его. Вскоре им выделили единственную свободную комнату с двумя кроватями, оставив купца с носом. Тот недовольно взглянул на дворян, но сказать что-либо не решился.

— Любезный, — позвал купца Гаэрд. — Никак мы оставили вас без кровати?

— Ничего, господин, я и в возке посплю, — кисло улыбнулся мужчина.

— Зачем же в возке, — пожал плечами ласс. — Коли уж так вышло, то можете ночевать с нами, мы потеснимся.

Купец вновь осмотрел троицу, уже более заинтересовано, но в глазах его появилось подозрение.

— С чего это вдруг благородные господа оказывают мне, простому купцу, такую честь? — спросил он. — Или вам что-то нужно от меня?

Дальвейг не стал выворачиваться и ответил честно:

— Небольшую любезность, только и всего. Мы бы хотели присоединиться к вашему обозу, но все должны думать, что мы едем с вами изначально, и ваш отряд всегда был на трех человек больше. В свою очередь мы обещаем вам наши мечи, ежели они понадобятся.

Купец прищурился, усмехнулся, но противиться не стал. Что он терял? Денег не просили, вдобавок двое молодых сильных мужчин и их мечи. К тому же, в некоторых случаях присутствие благородного ласса могла быть весьма кстати.

— У нас только одно условие, — добавил Гаэрд. — Никаких расспросов.

— Согласен, — кивнул купец. — Мои воины скажут все, что скажу им я.

— Тогда скажите сейчас, — вмешался Ригнард.

— Непременно, — кивнул мужчина.

Вскоре трое путников, отныне считавшиеся сопровождающими обоз, сидели в трапезном зале, поглядывая на дверь. То, что обедневшие дворяне иногда нанимались в охрану купеческих обозов, никого не удивляло, это было привычным делом. Особенно, если дворянин был одним из младших сыновей захудалого рода. Такие чаще всего становились странствующими лассами, которые могли служить более богатому и высокородному дворянину. Могли наниматься в охрану или идти наемниками в рать своего, или же чужого королевства.