— Мы принесли древнюю клятву вечной дружбы, — негромко произнес Ригнард. — Я принял твоих врагов, как своих, не задумываясь, кто из вас прав. Теперь же я знаю, что не ошибся, избрав именно эту клятву. Твоя тайна, стала моей тайной, и я никогда не разомкну уст, чтобы выдать тебя.

На том они тогда и остановились, более не заговаривая, ни об Ордене Орла, ни о Халидуре, ни о последователях. Лиаль больше не сбегала из-под крыла своего брата, и дотронуться друг до друга влюбленные смогли лишь сегодня, покинув трапезный зал на постоялом дворе. Краткий миг, оставивший горьковатый осадок своей быстротечностью, но невыразимо сладкий возможностью прикоснуться друг к другу и сказать это трепетное и такое хрупкое — люблю…

Ночью Гаэрд долго не мог уснуть, слушая завывания ветра в каминной трубе, проходившей через их комнату. И среди сапа Магинбьорна и похрапывания купца, пытался уловить уже знакомое ровное дыхание Лиаль. Он перевернулся на спину, подложил руки под голову и улыбнулся своим мыслям. Затем рука мужчины опустилась вниз, ласкающим движением погладив Халидур, лежавший рядом со своим хранителем. Улыбка сошла на нет, и мысли вернулись к охотникам. В его душе теплилась надежда, что маленькая хитрость с обозом собьет преследователей со следа и позволит добраться до столицы раньше, чем его настигнут.

— Святые с нами, — прошептал Гаэрд, и меч отозвался прохладой стали, вселяя уверенность, что все получится… 

— Дери, не напирай!

— Да пошел ты, нечистое отродье…

— У тебя выросли лишние зубы, Дери?

— Попробуй, посчитай!

— А и посчитаю!

— Рты закрыли!

— Да, господин…

Двое ратников бросили друг на друга многообещающие взгляды и вернулись к своему занятию. Ригнард покачал головой, но тут же позабыл о двух задирах, выкрикнув:

— Навались!

Возок, застрявший на лесной дороге, по которой решил сократить дорогу Валдар Хёрт, неприятно скрипнул полозьями по промерзшему древесному корню и подался вперед.

— Еще! Давай! — крикнул Гаэрд, стоявший недалеко от Магинбьорна.

Возница свистнул кнутом, понукая лошадей, и люди вновь налегли.

— Пошел, пошел, пошел, — кряхтел купец, толкая возок вместе со всеми.

В стороне осталась лишь Лиаль, державшая за поводья трех коней. Никто не возмутился, что мальчишка стоит без дела. Впрочем, в том, что мальчишка вовсе не мальчишка сомнений ни у кого не было, но лезть с вопросами было запрещено, да и благородные лассы воспринимали враждебно любую попытку заговорить с этим юным и необычайно красивым довеском, странным образом похожим на одного из молодых мужчин. Так что и их родство было вне сомнений. Да и второй ласс вряд ли был чужим, уж больно трепетно он относился к удобству самого младшего спутника.

Гаэрд и Ригнард видели, что их тайна ни для кого тайной не является, но мужчин вполне устраивало, что попыток заговорить с Лиаль, или же сманить ее от них не было. Ратники отнеслись к наличию переодетой женщины в своем отряде философски. Коли переодели ее лассы, стало быть так надо. Да и строгость нравов, царившая в этой троице, не давала усомниться, что распутству тут нет места. Что до купца Хёрта, он нашел новых спутников неплохим дополнением к его путешествию.

Дальвейг никогда не отказывал в беседе Валдару, оказавшемуся словоохотливым малым. Наличие дворян помогло избежать придирок городской стражи в городке Вальне, куда заезжал обоз, желая пополнить съестные припасы. Да и не сторонились благородные лассы, без всякой оплаты помогая во всяких мелочах вроде того же застрявшего возка. Кроме того, воины, порой позволявшие себе лишнего, пока их возглавлял старший ратник, привычно подтянулись и примолкли, как только появились господа, умевшие руководить своими отрядами. Но главенствующее положение Магинбьорн без споров отдал Дальвейгу, как-то незаметно и ненавязчиво взявшему бразды правления в свои руки.

Гаэрд был противником решения Валдара срезать дорогу, по крайней мере, сейчас. Но разузнав, есть ли в лесу разбойники, проезжая ли тропа, и насколько сократится путь, Гаэрд согласился. И вот теперь они застряли там, где совсем не ждали подвоха.

— Еще-еще! — натужно сипел Хёрт.

Мужчины вновь поднажали, и возок выскользнул из ловушки. Ратники, лассы и купец шумно выдохнули и обтерли мокрые от пота лица. Ригнард ударил по плечу одного из простых воинов и направился к сестре, посмеиваясь и переводя дух.

— Холодно? — спросил он.

— Ноги замерзли, — пожаловалась Лиа.

— Скоро найдем удобное местечко и остановимся. Погреешься у огня, — потрепал ее по плечу брат.

Лиаль кивнула и отдала повод его коня. Затем перевела взгляд на Гаэрда и чуть заметно улыбнулась, поймав его взгляд. Дальвейг перекинулся несколькими словами с Хёртом и подошел к своим спутникам. Закрыв собой Лиаль от чужих глаз, он улыбнулся ей и забрал повод, мягко сжав руку девушки. Лаисса потупилась, и ее губы сложились в беззвучное:

— Люблю…

Затем подняла взгляд на мужчину, увидев в его глазах ответ, после чего сжала его пальцы и отошла, наконец, в сторону. Ригн помог сестре забраться в седло, после легко вскочил на своего коня, и Гаэрд последовал их примеру. Отряд возобновил движение. Тихие разговоры заполнили застывший зимний воздух, наполняя его облачками пара человеческого дыхания. Еле угадывавшаяся дорога уводила вперед, петляла между сугробами и деревьями, покрытыми снегом.

Солнце вновь забыло о Валимаре, перестав радовать даже редкими лучиками. Небо затянули тяжелые серые тучи, отчего-то медлившие и не спешившие просыпаться на землю ледяной белой пылью снежинок. Это немного радовало, меньше всего хотелось оказаться застигнутыми метелью. Путники поглядывали по сторонам, время от времени замечая звериные следы. Ночью они слышали волчий вой, но стая прошла стороной, не рискнув наброситься на обоз, вставший на ночную стоянку.

Теперь не было укрытия, и Лиаль приходилось спать вместе со всеми. Чтобы не мерзнуть, воины жались друг к другу. Лаисса заснула между братом и Гаэрдом, и это было невыносимо волнительно и сладко, ощущать спиной того, кому Лиа готова была посвятить все свои ночи. Он не дотронулся до нее, руки брата по-хозяйски защищали тело сестры, вынуждая ее спать лицом к нему. И все же проснулась Лиа, уткнувшись лбом в плечо Гаэрда, сжимавшего ее ладонь в теплой варежке, оказавшуюся вне чужих взглядов.

Лиаль приоткрыла глаза, стараясь не выдать того, что проснулась, чтобы еще хоть немного продлить минуты вынужденной близости, которая могла казаться неприличной, если бы не причины принудившие к ней. Мужчина еще спал, и лаисса осмелилась полностью открыть глаза, чтобы полюбоваться спокойным лицом возлюбленного. Ей до безумия захотелось провести кончиком пальца по темным дугам бровей, повторив их изгибы. Скользнуть на прямой нос, после спуститься к губам, очертив их контур, обвить рукой шею и зарыться пальцами в волосы. Мысли Лиаль побежали дальше, и она представила, как прикасается губами к закрытым векам, дальше по скуле, целует твердый подбородок и, наконец, накрывает мужской рот своими устами, будя Гаэрда ласковым поцелуем. Отчего-то эти мысли заставили девичье сердечко забиться быстрей, вырвав из груди прерывистый вздох. Она зажмурилась так сильно, что перед глазами заплясали мушки, а когда открыла глаза, захлебнулась в весенней зелени глаз ласса Дальвейга.

— Милости Святых, — одними губами произнесла Лиаль, пряча за вежливостью смятение.

— Милости Святых, — хрипло ответил Гаэрд.

Тут же поднял голову Ригнард и кашлянул, разрывая магию взглядов друга и сестры. Лиаль охнула и порывисто села, оглядываясь шальным взглядом вокруг себя. Отряд уже просыпался. Кто-то колдовал у костерка, готовя скудный завтрак, призванный больше согреть внутренности, чем утолить голод. Гаэрд поднялся со своего места, скользнув взглядом по спине Лиаль, после зябко поежился и скрылся из поля ее зрения. Ригнард подарил сестре укоризненный взгляд, но отчитывать при ратниках, конечно, не стал.