— Я пару тайных тропок знаю! — Пипелыч озорно подмигнул. — По этим тропкам и отправимся. В обход, значит, радиационных поясов.

Но тихо и мирно отбыть на геостационар для старта к Луне нам не дали. Лапоть-Хлебалов — надо понимать, впопыхах — ставил нам боевую задачу открытым текстом и по совершенно открытому для всех иностранных ушей радиоканалу. Ну, а в Соединенном Пятидесятье, в Хьюстонах и в Флоридах всяких, тоже не дураки сидят. И по-нашему варнакать еще со времен славного полета «Союза» и «Аполлона» научились.

Поэтому уже на следующем витке на нашу орбитальную группировку пошла буром вся космическая армада Соединенного Пятидесятья Америки.

— Так, голуби мои сизокрылые, — нервно хохотнул Пипелыч, едва лишь вспышки первых лучевых залпов озарили звездное пространство за стеклами иллюминаторов, — марш по рабочим местам. Жердяй — в орбитальный модуль следить за противником, а ты, Левка, к пушечке. Пощекочем животики заморским коллегам!

К пушечке — так к пушечке. Мне два раза объяснять, что и к чему, не надо. «Еруслан Лазаревич» в своей кормовой части оснащен небольшим скорострельным орудием, и во время всяческих прошлых международных инцидентов я из этого орудия довольно успешно постреливал. Настолько успешно, что на борту «Еруслана» нарисованы целых пять звездочек: за два сбитых «Джемини», парочку подстреленных «Аполлонов» и продырявленное правое крыло шаттла «Энтерпрайз».

Поэтому я метнулся к боевому отсеку и минуту спустя был уже готов к стрельбе очередями по движущимся орбитальным целям далеко не условного противника.

Хоть Пипелыч пилотировал «Еруслана», как бог, и со всех сторон нас прикрывали коллеги — космонавты на таких же, как и наш, «Алмазах», но схватка все равно получилась жаркой. Пару раз мне вообще казалось, что вот-вот и сойдет наш «Ерусланушка» с дистанции с дыркой в боку, уступая дорогу к Луне более везучим экипажам.

Сначала откуда-то со стороны Земли неожиданно вырулила бутылкообразная боевая станция МОЛ с пристыкованным мотыльком «Дайна-Сора». Вынырнула и гавкнула нам в левый бок из обоих своих пулеметных стволов. Как Пипелыч увернулся от светящихся лент очередей, я не знаю. Мне показалось, что «Еруслан Лазаревич» немыслимым образом просто изогнулся в пространстве. Инерцией меня снесло с боевого поста в сторону, и я хорошенько приложился темечком о металлический кожух орбитального телескопа.

Когда лишние звезды перед глазами исчезли, я прильнул к прицелу своей пушечки и обнаружил, что МОЛ с «Дайна-Сором», эта, понимаешь ли, «моль крылатая», разворачивается для второго захода. И хищно так поводит стволами в пулеметных гнездах в нашу сторону.

— Игрушки кончились, ребятки, — зло процедил я, тщательно прицелился и всадил короткую очередь точно в стыковочное устройство между двумя американскими космическими аппаратами. Конструкция тотчас же развалилась на беспорядочно вращающуюся «бутылку» МОЛа и беспомощно порхающую бабочку «Дайны». Отлетались, родимые…

Стоит заметить, что, несмотря на все политические заморочки наших правительств, мы с американами никогда до взаимного смертоубийства не цапались. Дырок в герметичных контурах наставить, двигатели прострелить — это пожалуйста, это не смертельно. Ремонтные бригады уже через пару часов вытащат подстреленных из зоны боевых действий. А так чтоб с убийством экипажей… Этого у нас по негласной договоренности никогда не было. Войнушки — войнушками, а дома жены, дети, родители старенькие. В общем, и мы, и они воевали, но без зверства, без жажды крови противника.

Вот и сейчас добивать ни «Дайну», ни МОЛ я не стал. Американе поняли, «Дайна» даже крылышками благодарно качнула, выходя на посадочный коридор к Земле.

Пипелыч тем временем круто развернул нашего «Еруслана Лазаревича» и на всех парах рванул к геостационару. Двигатели орбитального маневрирования у нас класса «василиск» — такие маленькие, замороженные, но очень надежные змееныши со смешно открытыми ротиками. Поэтому дошли до заданной точки мы всего за полтора витка, часа за четыре.

Стрельба и тесное взаимодействие боевых порядков нашего и американского флотов остались внизу, на низких орбитах. В иллюминаторы уже можно было различить растущую звездочку приближающегося лунного модуля «Тугарин» с огромных размеров разгонным блоком под задницей.

Я расслабился, сижу себе, на звезды поглядываю, песенку под нос мурлычу. Хорошо хоть пушку не зачехлил…

— Спишь, Дормидонтов?! — рявкает вдруг радио голосом Пипелыча. — Цель справа!

Песенка на полслове застревает в горле. Я бросаюсь к прицельному устройству, веду вправо «глазами» сенсоров. Мать честная! Курсом наперерез прет прямо по траектории толстая колбаска модернизированного «Скайлэба» с автоматической боевой станцией вместо башенки солнечного телескопа. Очень умно летит, шельма. Кормой вперед.

А любой космонавт знает, что в корме стандартного «Скайлэба» находится отсек твердых и жидких отходов. И если сейчас в него пульнуть, то все эти отходы окажутся аккурат на нашем «Еруслане», полностью загрязнив его иллюминаторы, визиры, датчики наблюдения и ориентации. После этого нам уж точно не к Луне лететь, а с позором идти на буксире до ближайшей орбитальной мойки.

Ну, и для полноты картины прямо над сортирным отсеком «Скайлэба» торчат стволы боевых орудий автоматической боевой станции. То есть американе могут по нам шарахнуть в любой момент, а мы…

— Хэллоу, экипаж станции «Алмаз». — В эфир прорывается голос с хорошо различимым техасским акцентом. — Вас приветствует команда боевого поста «Скайлэб-62». Предлагаем открыть шлюз для приема нашей десантной команды и сдаться.

Н-да, наглые ребята. Но перевес на их стороне. Сдаваться мы, ясное дело, не будем. Но о выполнении боевого задания нам, похоже, придется забыть. Не для тебя в небе вешали Луну, пилот Левиафан Дормидонтов. Не пройтись тебе солнечным утром по пыльным лунным просторам.

— Допрыгались, млин! — шипит в наушниках Пипелыч. — Левушка, целься в самый центр ихнего сортира. Воевать, так с запахом! Дадим последний бой супостатам! Стрелять по моей команде!

— Врагу не сдается наш гордый «Варяг», — тонким фальцетом затягивает песню в глубине орбитального отсека Жердяй Игошин.

— …Пощады никто не желает! — бодрым басом подхватывает Пипелыч.

Наверное, оба они ожидают, что я сольюсь с ними своим голосом в единое трио, но у меня в голове именно в этот момент искрой проскакивает совершенно шальная мысль.

Чуть впереди и выше нашего «Еруслана Лазаревича», в том же направлении на приближающийся «Скайлэб», плывет над планетой светящееся пятнышко епоньского геостационарного спутника связи. Я прижимаюсь лицом к окуляру прицела. Точно, это епонец. Вот на борту даже виден красный квадратик государственного герба и написанное латиницей название. «Туторава-хай» собственной персоной.

Я смахиваю ползущую капельку пота с виска. Спокойнее, не спешим, хорошо целимся.

Красный квадратик на борту «Туторавы» едва касается прицельного контура на моей пушечке. Так и должно быть. Я не собираюсь сбивать епонца.

Задерживаю выдох и жму на гашетку. Орудие послушно плюет в пространство длинной светящейся очередью.

Пипелыч и Жердяй замолкают на половине слова, и мгновением спустя в наушниках шлемофона звучит отборный мат моего командира:

— Дормидонтов, ты куда стреляешь?! Нам с Епонией еще войны не хватало!

Я молчу, наблюдая, как выпущенные из моей пушечки снаряды летят в сторону епонского спутника. Да, Епония для космической войны не лучший противник. Всякие там камикадзе, ниндзя в черных скафандрах и прочие национальные прелести…

Светящиеся пятнышки снарядов между тем долетели до борта епонского спутника, рикошетом ударили в его борт и отразились в сторону «Скайлэба». Совершенно не поврежденный епонец заворочался в пространстве, поспешно восстанавливая нарушенную ориентацию. А яркая лента моих снарядиков уже неслась к «Небесной лаборатории».

Робот внутри автоматического боевого отсека на американской станции, наверное, так и не успел сообразить, что происходит. Снаряды врезались точно в центр ощетинившейся пушками башенки. Боевой отсек брызнул осколками, оторвался от «Скайлэба» и, беспорядочно кувыркаясь, стал удаляться куда-то в глубины Вселенной.