Обвязав разорванной рубахой неподвижное тело где только можно, Женька обтер лицо от пыли и, счастливо улыбаясь, уперся в руль. Все так же улыбаясь, он дотолкал велосипед с привязанным к нему мертвым Панкратовым через сухие ломкие заросли к самому краю обрыва.

— Вот и все! Вот и поедем! С ветерком! Слышишь, деда? С ветерком помчимся!

Стараясь удержать равновесие, он столкнул велосипед вниз и радостно запрыгал на месте.

— Вперед! Крути быстрее, дед, не останавливайся!

Велосипед зашуршал по сухой глине, подпрыгнул на кочке и полетел. Старый волшебник Панкратов вдруг выпрямился, повернул голову и, беззвучно шевеля губами, важно кивнул. Женька, приложив ладонь к бровям, смотрел, как, оседлав красный велосипед, великий маг и кудесник поднимается все выше и выше к самому небу, превращается в едва видимую черную точку и исчезает…

Бывает так: вдруг понимаешь, что обстановка вокруг совершенно необычная. Нет, конечно, все происходит постепенно и мало-помалу, но потом внезапно приходишь в себя и думаешь: как же это меня угораздило?!

Например, летишь на борту межзвездного космолета в компании друга, репортера и симпатичной журналистки — это не считая кота, рыбок в аквариуме и нескольких перепелов в клетке — и записываешь в дневник:

«Семнадцатое мая. Расстояние от Солнца сто двадцать миллионов километров, до включения ионного двигателя двое суток. Объем прироста водорослей чуть выше расчетного — удалось немного снизить расход кислорода. Кот поймал рыбку, вовремя отобрали…»

Я повернул голову налево. В панорамном иллюминаторе кают-компании чернело бездонное море космоса, по которому сверкающим планктоном плыли звезды. Неторопливо ползущие огоньки не мигали, как обычно бывает на планете, — атмосферы-то не было.

Я посмотрел направо. Парень, похожий на монгола, разлегшись на удобной циновке, читал электронную книгу. В задумчивости он, как обычно, пощипывал себя за короткую «чингисхановскую» бородку.

— Юрка, — позвал я, погладив взобравшегося на колени кота. Пит явно собирался разлечься на соблазнительной панели дневника. — Можешь объяснить, как мы здесь очутились?

— Вообще-то это была твоя идея, — отозвался «монгол», отвлекшись от экрана. Усмехнулся, наблюдая, как Пит грациозно запрыгнул на невысокий столик, намертво примагниченный к полу, и плюхнулся на записи. Бортврач пожал плечами, проворчал, возвращаясь к чтению: — Но, по-моему, идея великолепная!

— Семнадцатое мая, — задумчиво протянул я. — День какой-то такой… Что-то с ним…

— Да? — удивленно посмотрел поверх своей книги Юра. — Что?

— О! — Я вспомнил. — Сегодня твой день рождения!

— А, — флегматично согласился «монгол». — Ну да. Только Кристине не говори, а то праздновать заставит…

Наверное, все началось в детстве, когда я услышал легенду про звездолеты.

Пятьсот лет назад земляне построили три корабля и отправили их на Альфу Кентавра. Добравшись до места, звездолетчики вступили в контакт с Галактическим сообществом. Домой они вернулись уже при помощи телепортеров. Через неделю политиков пригласили в Совет — ознакомиться с законами, подписать, где надо, а заодно получить свою долю помощи «отсталым братьям». Почему отсталым? «Альфа-кентавры» на момент Контакта с Галактикой азартно рубили друг дружку железными мечами, вот и от новых членов не ожидали ничего другого и торопились «поднять» их до «цивилизованного» уровня.

Вообще говоря, по статистике, на Земле не должно было развиться ничего сложнее бактерий. Даже в центре, где звезды гуще, минимальное расстояние между обитаемыми мирами равнялось двадцати световым годам. А тут — каких-то неполных пять. К тому же нарушался закон развития обществ: «Чем дальше планета находится от центра, тем примитивнее „варвары“, ее населяющие». Несколько местных умников хотели было доказать, что на самом-то деле «дикари» вплотную приблизились к межзвездной стадии, но политики быстренько лишили их всех способов огорчить ученых собратьев из Совета. С политиками трудно было не согласиться: помощь «варварам» оказывали лет триста, эти средства позволили без потрясений приспособиться к новой жизни. Хватило еще и на освоение двух десятков незаселенных планет, и на создание полусотни крепких диаспор в «цивилизованных» мирах.

С самого начала Землю занесли во все справочники как объект для туристов, интересующихся экстремальным отдыхом. Прикинув, что к чему, люди устраивали инопланетянам такие «сафари», что пятьсот лет все уверенно называли землян «дикарями». Телепортеры поставили уверенный крест на межпланетных перелетах еще в первое десятилетие после Контакта. Космическое прошлое постепенно забывалось, а через пару веков сам перелет к Альфе Кентавра и вовсе объявили мифом.

А потом эту «небылицу» услышал я.

Хотя если уж совсем честно, то в детстве мне рассказывали много всякой чепухи.

Но позже, во время «паломничества в метрополию», я случайно оказался рядом с музеем космонавтики. А в дальнем зале наткнулся на «Нинью», «тот самый» звездолет. Его телепортировали с Альфы Кентавра в первые годы после Контакта, поставили в музее на память о подвиге — и забыли.

У меня как раз случилась одна из Великих Трагедий Молодости: уехала девушка, с которой я две недели «паломничества» очень хотел познакомиться, но так и не смог решиться. К тому же было Восьмое марта, и одиночество чувствовалось особенно остро: поздравить-то было некого.

И вот внутри «бублика» «Ниньи» появилась мечта: улететь в просторы космоса, подальше от всех, непонимающих, серых и… Какое-то еще название придумывал, филистеры, что ли, но точно не вспомню.

Идея показалась заманчивой. Причина — безусловно романтичной, но несколько глуповатой. В итоге, после месяца, проведенного в библиотеке, сформировалась вполне достойная цель: доказать, что пятьсот лет назад земляне уже вступили в межзвездную стадию развития цивилизации. Вообще говоря, за это время пыл поостыл, бежать от всех и вся расхотелось. Но осталось любопытство и извечный вопрос «А что, если?..»

Седьмого апреля, ожидая телепортации домой, я разговорился с соседом по очереди. Юра тоже возвращался из «паломничества» и тосковал — не горел желанием впрягаться в ярмо работы. Медицинский вуз был закончен, место приложения молодых сил определено — оставалось шагнуть в телепортер и идти знакомиться с начальством, коллегами и пациентами.

Услышав про путешествие, «монгол» загорелся, как фейерверк. Еще до вечера Юра выяснил координаты клуба землян-путешественников, и вместо торжественного ужина в кругу семьи мы попали на сборище подозрительных личностей.

«Монгол» добился права голоса и вытолкнул меня на трибуну. Слушали «доклад» в гробовом молчании, опустив головы. После робкого завершения: «Ну вот, где-то так… В общих чертах…» — зааплодировали. Стуча деревянной ногой, сквозь собравшихся пробился высокий — под потолок — мужик с большой окладистой бородой.

— Вот это да! — орал он, утаскивая нас к бару и угощая пивом. — Я бы и сам с вами полетел! Вот это я понимаю — путешествие! А то что мы? Загружаемся в армированный вездеход, который выдерживает прямое попадание ракеты средней мощности. Вперед — в телепортер — еще отправляем робота-разведчика, узнать, насколько там опасно. И если ничего, тогда уж вкатываем мы. И исследуем, если это можно так назвать. Тьфу! Нет, ребята! Ваше дело не должно заглохнуть!

На следующий день родители увидели в новостях, что их сын собрался в межзвездный перелет. Они несколько удивились. Честно сказать, я тоже удивился, но отступать было уже некуда: дом окружили журналисты.

Пригодился месяц, проведенный в библиотеке, — говорил я гладко, уверенно и просил только денег на организацию экспедиции для доказательства гипотезы. Юра в поисках спонсора начал обходить фонды, организации и просто богатых людей.