— Все наладится, — сказал инспектор Фрейрен. Он был опытным специалистом, за его плечами маячил не один разговор с родителями таких вот Регин. — Все, что вы сейчас придумываете, госпожа ван Фрассен, все, чем пугаете себя — ерунда. Нелепость. Я бы посоветовал вам гордиться.

Анна-Мария кивнула:

— Я горжусь.

Только сейчас она поняла, что испугало ее в лице дочери. Крылья носа Регины покрывала сложная татуировка. Надо сказать, девочку это не портило.

— Хорошенькая… — невпопад умилилась заведующая.

«Он читает мои мысли! — вздрагиваешь ты, видя татуировку на носу собеседника. — Он знает мои тайны! Роется в грязном белье, вытаскивает скелеты из шкафов, лезет в тайники…»

Но если спросить, что это значит — читать твои мысли, — каждый ответит по-разному. Ты полагаешь, что твои мысли — текст, подобный книге. Твоя жена убеждена, что мыслит картинами, достойными отдельной галереи в Национальном музее живописи. Ваша дочь считает, что ее мысли — страсти и чувства. Твой отец видит свою личность как болтуна с длинным языком, доносчика, который за его спиной взахлеб рассказывает следователю: кто, что, с кем и сколько раз.

Твой брат… друг… начальник… соседка, наконец.

Почтовый ящик могут взломать. Квартиру — ограбить. Подберут код к банковскому счету. Залезут в карман. Украдут идею. Но должно же быть в мире что-то, не доступное никому, кроме тебя? Запечатанное, закрытое на сто замков; твое — и только. Кому они нужны, твои мысли? Куцые, примитивные, россыпь стекляшек, мнящих себя бриллиантами. И все-таки…

Телепат — это покушение на собственность.

А значит, на миропорядок.

— Ух ты! Это лес?

— Нет, это под водой. Кораллы и всякие… Забыла, как называются.

— Красиво…

— Ага. Я такие на Террафиме видела. На морской экскурсии.

— Класс!

Странное дело: Регина совсем не завидовала Линде. Ну ни капельки! Честно-честно. А все потому, что Линда не задавалась. Да, ей целых шесть с половиной лет. И ведь не хвастается! Просто рассказывает интересное. Про варварскую планету Террафиму, где работают ее папа с мамой. Про инорасцев, которые там живут и почти как люди. Про экскурсию.

Много про что.

А еще Линда здорово рисовала. Она могла рисовать и рассказывать одновременно. И не сердилась, когда Регина заглядывала ей через плечо. Сама Регина точно бы рассердилась! Вот Линда тычет кисточкой в один цвет-сектор на палитре, в другой, в третий. Кисточка становится трехцветной. Высунув язык от усердия, Линда крутит настройку. Красная, желтая и зеленая полосочки сплетаются «косичкой». «Косичка» похожа на фруктовую конфету «Угадай-ка!». Такую конфету надо лизать с разных сторон и угадывать: у какого цвета какой вкус. Выставив толщину кисточки, Линда погружает ее в куб из прозрачного «желе». Здесь она рисует подводный лес. Сперва кисточка выключена, и следа в «желе» не остается. Добравшись до песчаного дна — оно уже нарисовано, — новая подруга Регины включает кисточку и тянет ее вверх, ловко проворачивая в пальцах. Из дна вырастает новый красивый коралл.

Теперь добавить боковые веточки…

У Регины так не получается. У нее выходит размазня, похожая на кашу из радуги. Сперва Регина расстроилась, но потом нарисовала размазне два круглых глаза и заставила их моргать. Получилось очень смешно! Линда глянула, и на нее сразу напал хохотунчик. Они так хихикали, что у Регины живот заболел. С Линдой весело. Она все-все тут знает: за полгода выучила. Хорошо, что Регину с ней в комнате поселили! Теперь Регина здесь будет жить. Так сказали мама и дядя Фердинанд, тутошний воспитатель.

А еще сегодня прилетит папа…

— Твой папа — капитан?

— Ага! Он сегодня прилетит!

— Я знаю.

— Откуда?!

— Ты об этом очень громко подумала! — смеется Линда, и Регина тоже смеется.

— А твои папа с мамой за тобой прилетят?

— Через две недели. Они мне письмо прислали.

Тут Регине наконец стало завидно. Линде письмо прислали, как взрослой! А Регине никто еще не присылал писем. Надо папу попросить, чтоб он ей тоже написал. Потом, когда на свой корабль вернется. Папа, конечно, может и здесь, на Ларгитасе, ей письмо отправить. И мама может. Только это будет понарошку: зачем письма, если ты близко? А вот письмо с другого края Галактики, через гиперсвязь — это да!

Регина подошла к окну и стала елозить пальцем по стеклу, меняя прозрачность. Если сказать словами, окно послушается. Оно и пульта слушается. Но пальцем — интереснее! Вот «иней». Вот «роса». Вот «туман». А вот «невидимка» — тебя снаружи не видно, а ты все видишь…

Так лучше всего.

По спортплощадке слонялся дылда в шортах. Дылду звали Клод. Линда сказала, что ему целых пятнадцать лет! Покрасил шевелюру «апельсинчиком», и никто не запрещает, не ругается… Клод лениво стучал мячом по упругому покрытию площадки. Стукнет пару раз, поймает — и стоит, смотрит. Куда? — загадка. А то бросит мяч в кольцо, поймает — и снова стоит. Или бродит нога за ногу…

— Лин, сейчас каникулы?

— Ну да.

— Всех старших домой забрали?

— Ага.

— А Клод почему остался?

— Не знаешь? Ну да, ты новенькая. От Клода родители отказались.

— Как — отказались?!

Регина решила, что ослышалась. А может, Линда пошутила? Но Линда стала грустной-грустной, и Регина тоже стала грустной-грустной. Даже слезы набежали.

— Ну, я точно не знаю… Сказали, им такой сын не нужен.

— Как это — «не нужен»?! Какой — такой?

— Ну, такой, как мы. Интернатский.

Дядя Фердинанд говорил Регине, что «Лебедь» — особенный интернат. Для особенных детей. И она, Регина, тоже особенная. Только пусть не зазнается. Особенный — не значит лучше. Просто другой. Ей надо многому научиться. А вот чему… Дядя Фердинанд об этом тоже говорил, но Регина забыла. Может, Клод зазнался? Плохо учился?

И поэтому папа с мамой от него отказались?

Регина попыталась представить, как это может быть. Как ее мама и папа от нее отказываются. Не хотят с ней разговаривать. Отворачиваются. Не дарят игрушек. Не пускают ее домой. И она остается совсем-совсем одна в интернате. Бродит по площадке, как Клод, бросает в кольцо дурацкий мячик. Смотрит в никуда. Долго-долго…

Она едва не расплакалась. Но вовремя вспомнила, что мама была у нее вчера, а сегодня прилетает папа. Он обещал повести ее в зоопарк — смотреть на химерок и голубых шиншилл! А к Клоду никто не прилетит. Никто не поведет его в зоопарк. Не купит ему мороженое… Регине стало очень-очень жалко Клода. Даже если он зазнавался и плохо учился — это неправильно! Ей захотелось сказать взрослому парню что-нибудь хорошее. Чтобы он перестал грустить и улыбнулся. Или подарить что-нибудь.

Только Регина не знала — что.

Клод внезапно повернулся и уставился на Регину. Девочка знала: он не может ее видеть. Окно снаружи непрозрачное. Она нарочно так сделала. Но Клод смотрел, будто все видел. А потом бросился прочь, словно за ним, щелкая клыками, гналась дикая химера. Регина проводила его взглядом, вздохнула и решила, что никогда-никогда не станет зазнаваться! И учиться будет лучше всех. И вообще, у нее самые лучшие в мире папа и мама. Они от нее ни за что не откажутся!

Мелодичный перелив клавинолы накрыл комнату.

— Младшая группа приглашается в четвертую комнату на первом этаже, — сообщила информателла таким таинственным голосом, что Регине сразу захотелось бежать в четвертую комнату. — Занятия начнутся через пять минут. Если вы не знаете дорогу, громко скажите: «Галочка-выручалочка, отведи меня куда надо!» Перед вами возникнет зеленая птичка-указатель. Идите за ней. Повторяю: младшая группа…

«Ну вот, — подумала Регина, — в садике я была в средней группе. А тут — снова в младшей». Она совсем уж собралась обидеться, но передумала.